отступить под натиском дара Амерей, ее названной матери. Единственное, о чем она умолчала, так это о той части своего путешествия по миру снов, в котором столкнулась с ней, Люси.
С каждым днем дружба между ними крепла все больше. Время, проведенное с Люси, становилось ее отдушиной, ее спасением в череде похожих друг на друга дней и бесконечных – и абсолютно бесплодных поисках источника Скверны в многочисленных рукописях Архива. Кэйла больше не чувствовала себя здесь одинокой, ненужной никому, даже собственной семье. Теперь у нее были Скотт… и Люси.
Она отчаянно хотела окружить Люси теплом и заботой, которых ей самой в прожитый без мамы год порой так не хватало. Но ей к тому времени уже исполнилось шестнадцать, а каково ребенку, который остался один на один с жестоким и равнодушным миром? Пусть Люси жила не в захудалом приюте, а в центре помощи детям, пусть ее окружали такие чудесные ребята как Элли, Лесли и Кейн… Ничто не могло заменить ей настоящую семью, и Кэйла это понимала. Но понимала и то, что подруга Люси не помешает.
В другой реальности они с Джеральдом продолжали идти по Следу, и Кэйла наконец могла посвятить немного времени обучению. Из-за того, что в колдовстве и призвании Амерей она уже почти сравнялась по силам с самой Денизе, ее выбор пал на стихийную магию.
Последняя, седьмая часть стихийной магии называлась «разрушением». Джеральд настоял на том, чтобы этой ступени Кэйла обучаться не стала – ее заклятия при должной мощи заклинателя могли убить человека, что недопустимо для белой колдуньи.
– Заклинания седьмой ступени слишком непредсказуемы. Прости, но к ним ты еще не готова.
Кэйла не обижалась на Джеральда за его прямоту – напротив, была ему благодарна. Он не старался угождать ей, не боялся перечить и вместе с тем делал все, лишь бы ее защитить. Если он говорил, что седьмая ступень слишком опасна для неопытной стихийницы, значит, так оно и было.
Воздвигнутый между ними барьер, за которым Джеральд привык прятать свои чувства, таял с каждым днем. Они начали все с самого начала: не Денизе, великая белая колдунья, отдавшая свое сердце Эстебану, и влюбленный в нее паладин, а… Кэйла и Джеральд – два человека, которых свела друг с другом насмешница-судьба.
Джеральд больше не сторонился ее, не боялся случайных прикосновений и долгих взглядов глаза в глаза. Оказалось, что ему, как и ей, нравятся тихие разговоры у костра, что бросал тени на их лица. Кэйла узнавала его заново – не Белого Паладина, холодного, сдержанного, а Джеральда – решительного и кажущегося столь взрослым юношу с добрым сердцем, который готов жизнь положить к ее ногам.
Послушав его совета, Кэйла сосредоточилась на шестой ступени стихийной магии – «созидании», то есть создании оружия и ловушек из стихии, а также наполнении холодного оружия магией. И, разумеется, не удержалась от того, чтобы не добавить в уроки Денизе толику импровизации.
Кэйла практиковалась на собственном серебряном кинжале – изящном и миниатюрном по сравнению с внушительным мечом Джеральда. Заряжала оружие водной и молниевой стихией, накладывала ледяные и огненные чары, вытягивая силу для стихии из ближайшей реки или костра. Освоив эту ступень, пошла дальше и в качестве эксперимента зачаровала купленные в портовом городе клинки из особой стали энергией, которую извлекла из крови оскверненного из храма Амерей.
Джеральд оказался доволен проделанной работой и заявил, что такими темпами в артефакторике Кэйле скоро не будет равных. Зачарованные ею парные кинжалы он назвал оскверненными клинками и с гордостью вложил в свои ножны.
Он действительно гордился ею – ею, Кэйлой, а не фальшивой Денизе. Восхищался тем, чего ей как белой колдунье уже удалось достичь. И каждый раз, видя улыбку на его губах, Кэйла таяла и благодарила Черную Жемчужину за шанс, который та ей подарила.
Их путь проходил мимо Ласторуа – небольшого городка, где они решили пополнить свои запасы и наконец выспаться в нормальных кроватях, а не на холодной и твердой земле. Как следует отдохнув и завершив все дела, Кэйла и Джеральд уже намеревались покинуть город, но одно происшествие нарушило все их планы.
Оскверненный. Кэйла уже трижды встречала их, но тот, что застыл сейчас перед ней, неведомым образом прорвавшись сквозь городскую стражу, меньше остальных походил на человека. Алые глаза, глядящие на людей с ненавистью и без капли страха. Оскал, обнажающий человеческие зубы как звериные клыки. Жажда разорвать в клочья, сквозящая в позе, в скрюченных пальцах, в перекошенном от ярости лице.
Горожане бросились врассыпную, крича и моля о помощи. Джеральд вынул меч, одновременно сплетая сеть. Кэйла присоединилась к нему, соединяя воедино их силы – колдовскую и магическую. Надолго сеть оскверненного не удержит, но ей нужно время, чтобы попытаться его излечить.
С трудом, но Кэйле и Джеральду удалось заключить пораженного Скверной в ловушку прежде, чем он успел их растерзать. Он лежал на земле, поверженный, разъяренный. Кэйла зажгла ладони и прикоснулась светом Амерей к своим глазам. Магическую сеть, опутавшую оскверненного, постепенно разъедала выползающая из его нутра Скверна. Надолго защиты не хватит.
Жители Ласторуа окружили их широким кольцом, между тем не рискуя подходить к оскверненному, даже связанному магическими путами, слишком близко. Опустившись на колени, Кэйла призвала свет и кончиками пальцев коснулась его висков. Усилием воли сделала его разум податливым, проникла в него, соединяя их сознания.
И задохнулась от черноты, которая царила в нем. Там была тьма – беспросветная, давящая, выбивающая воздух из легких, и ничего, кроме тьмы. Кэйла лавировала в темном потоке чужого рассудка, пытаясь нащупать хотя бы слабый лучик света, хотя бы тонкую нить. Ничего. Ее захлестывали волны ярости, жгучей, раскаленной докрасна ненависти ко всему живому. Трудно сопротивляться эмоциям оскверненного, когда находишься у него в голове.
Однако Кэйла вынырнула из его сознания лишь тогда, когда почувствовала, что продолжать находиться там – значит тронуться рассудком. Пришла в себя, задыхаясь, сглатывая соленую влагу с губ. Она плакала?
– Денизе!
Джеральд обнял ее, не стесняясь окружающих. Будто никого, кроме них, нет на всем белом свете. Кэйла прильнула к его плечу, закрыв глаза и часто-часто дыша. И только спустя минуту, проведенную в объятиях, что исцеляли лучше любых зелий, обрела способность говорить.
– Мне жаль, но его не спасти.
Невольных свидетелей разыгравшейся драмы ее вердикт поверг в ужас. Джеральд, мягко высвободившись, вынул из ножен меч и приставил его к горлу пораженного Скверной. По толпе пробежал тихий ропот. Кэйла видела обращенные на нее взгляды,
