Уж не Сихес ли чудят?
Не должны были Ри и Скрипач согласиться. Но согласились. Он сказал полную чушь, они кивнули, взяли вещи и ушли.
Здорово, правда?
Игра.
Это такая игра, и не наша.
Или нет?..
Где-то полчаса, понял Ит.
Есть полчаса, не больше.
Он снял куртку, кинул на не застеленную кровать. Сел за стол, изо всех сил сжал руками виски. Осмыслить то, что творилось, не получалось – никак. Одно тянуло за собой второе, второе – третье, третье – четвёртое. Общая картинка распадалась, рассыпалась, он не мог её удержать, сложить одно и другое так, чтобы оно сложилось…
…хоть во что-то связное.
Терра-ноль, эти безумные годы, разочарования, потери, смерти, любовь, дом; теория о порталах, которая получила такое неожиданное продолжение уже здесь; люди, время, события, стёршиеся в памяти лица. Огромные грузовики, идущие через бескрайнее море по дамбам, палящее солнце, и грустная песня, что звучала по радио в тесной кабине… Дни, годы, улыбки, работа, горе, радость – всё, буквально всё сейчас с неимоверной скоростью проносилось перед ним. Не остановить, не осознать. Открытия, которые были совершены – почти… Да, совершены, но – не до конца, не совсем.
«Что мы не поняли?.. Нет, я не сумею понять это один. Москва, бесконечная Москва, дома, улицы, реки, набережные, тихие дворы… Кто я в этом всём? Кто – мы?.. И почему я сейчас точно знаю, что я – причастен, что я – должен, опять и опять обязан… Обязан – что?.. Питер, продуваемые ветрами проспекты, каналы, неожиданное холодное солнце, Джесс, которой так удивительно подходил этот город, стоит на носу большой лодки, взятой напрокат, стоит и смеётся чему-то, и лодка выходит в залив, и залив сейчас весь в этих солнечных пятнах-промоинах, словно по воде раскидал кто-то тут и там светлое лёгкое золото…
Кто мы все – этому миру?
Кто мы – миру, который позволил нам быть… настоящими? Живыми?
Он где-то совсем рядом, ответ, он не может не быть рядом, но я слишком глуп и слаб, чтобы его угадать, чтобы его найти и чтобы донести его до тех, кому он так необходим.
Что же мне делать?
Как я могу кому-то помочь, если сам беспомощен?..
Я ведь почти держу это в руках… как говорил Ри? На кончиках пальцев? Да, я чувствую этот ответ – на самых кончиках пальцев, душой, но вот только души мало, и слишком много другого… счастья и горя, света и тени, холода и тепла.
Оно почти здесь, и надо всё же попробовать собраться и осмыслить.
Но как?..
Что ещё должно произойти со мной, чтобы до меня, наконец, дошло?..»
– Знаешь, я вспоминала, какое слово я произнесла первым, когда мы познакомились, – произнёс тихий голос за его спиной. – И вспомнила. Это было слово «мерзость». Пожалуй, теперь я соглашусь, что первое слово всегда самое точное. Но я была слишком молода, чтобы сразу догадаться… Надо было бросить вас обоих на той стоянке перед выставкой. От вас одно горе. Мерзость – мерзость и есть. Правда, Ит?
Он медленно обернулся.
На пороге комнаты стояла Орбели-Син.
* * *
– Хреново выглядишь, – констатировала она, закрывая дверь. – Что, на Терре-ноль женушка не заботилась? Оно и видно. Ах да, как же я забыла!.. Заботилась не она, заботился как раз ты – когда она вознамерилась отдать концы. А ты, как самый благородный, бегал кругами. И не знал, что же предпринять для спасения бедняжки… Куда вы её дели, кстати? Впрочем, это неважно. Найдём. И не таких находили.
Он молчал, продолжая смотреть на бывшую жену. Ничуть не изменилась, даже, пожалуй, выглядит лучше, чем в их последнюю встречу. Тонкое лицо, надменность… Вот только глаза постарели: если раньше в них было нетерпение и любопытство, то теперь появилось новое – глаза стали злыми и, кажется, усталыми. Или…
– А омерзительнее всего – твоё человеческое эго, – продолжила она. – Ты показал, кто ты есть на самом деле. И Рыжий показал. Потому что только человек способен предавать – вот так. Так, как предали вы. Вместо того, чтобы искать убийц собственного ребёнка, они спасают человеческую самку без ноги… Ну и дерьмо!..
– Что? – Ит привстал.
– Что – «что»? – притворно удивилась Орбели. – Плохо сыграно, не верю. А теперь ты должен сказать, что не знаешь о том, что Фэб и его жена погибли десять лет назад на Омин-сагит. Давай-давай, глаза только надо сделать побольше и на лице изобразить замешательство. Вот примерно так, только я опять не верю – ты можешь мне не врать, всё равно ничего не выйдет.
– Я… я не знал… – сумел проговорить он.
Картинка сложилась окончательно.
– Ты не знал? – Она расхохоталась. – Хватит! Ит Соградо, хватит!!! За всё надо платить, сволочь!.. Ты ещё скажи, что ты не знал, что их убили – из-за вас, когда проект «Терра-ноль – Сод – Апрей» вышел на вторую стадию! И ещё скажи, что ты не знаешь, кто именно убил – ты всё отлично знаешь, сука, и про сопротивление, и про противостояние, но тебе было насрать на то, что их убили, потому что они были на моей стороне, а не так, как эта мразь, которая сбежала со своим семейством, когда уже Официальная прижала их к ногтю!!! Хватит корчить рожи! Обманывать можешь кого угодно, но не меня!
Он всё ещё молчал – сказать было нечего.
И Орбели он в этот момент не видел, а видел другое, совсем другое – раннее утро, и тоненькая мальчишеская рука ставит на подоконник блюдечко с семенами, потому что надо обязательно покормить птиц, ведь папа попросил, и…
Боже.
Он потянул вниз внезапно ставший тесным ворот потасканного тёмно-серого свитера, который последние дни носил не снимая, – внезапно стало трудно дышать.
– Тебе нечего ответить, – Орбели ухмыльнулась. – Ты утомительно предсказуем. Да все вы на самом деле утомительно предсказуемы. И эти, которые сейчас отправились через лесок за новой машиной, и ты, который остался отдохнуть… а на самом деле – картинно пострадать и порефлексировать. Ты всю жизнь страдаешь и рефлексируешь, картинно и напоказ. Впрочем, ты немножко просчитался. Я тоже, – самокритично добавила она. – Я спугнула птичек, и вы тут же рванули. Думаю, птичек заметил ты. Остальные просто спали в машине. А ты… ты там бродил, да? Сделал зарядочку и пошёл поссать в кусты. Я угадала? Можешь не кивать, и так вижу, что угадала. Сейчас за твоими дружками отправилась группа, а тебя, пожалуй, я положу сама – не думаю, что ребята обидятся, если я доставлю себе немного удовольствия.
Вот про это они и говорили…
– Мне нравится это зрелище, – удовлетворённо покачала головой Орбели. – Это гораздо правильнее, чем раньше. Знаешь, ещё один момент – когда-то, очень-очень давно, я сказала своей тогдашней группе, что ты меня не тронешь. И я оказалась права, Ит. Ты действительно меня за всю жизнь не тронул ни разу – даже сейчас. Хватка у тебя, правда, уже не та, но мог бы хотя бы попробовать.
Раннее утро, широкий деревянный подоконник и лазурная крошечная птичка.
«У меня больше нет сына…»
– Может быть, это прозвучит сентиментально, но – прощай.
* * *
Когда она вышла, тихонько прикрыв за собой дверь, он выждал пару минут, потом с трудом сел. Из чего она стреляла, интересно?.. Левый бок и левая рука были располосованы напрочь – мельком глянув на себя в зеркало, Ит испуганно дёрнулся. Рёбра, кожа, свитер, кажется, даже кишки… нет, лучше не смотреть.
Потому что уж очень пакостное зрелище.
Но есть и плюсы.
Она не знала про защиту, а защита сработала. По крайней мере, ему было почти не больно, и крови он потерял всё-таки меньше, чем потерял бы без неё. Голова немного кружилась, но идти он сможет, точно сможет – это главное.
Она не стала проверять и добивать. Почему? Видимо, сдали нервы… или это чудят Сихес. Что ей стоило сделать контрольный в голову? Или опять сентиментальные соображения?
А может быть, она и не хотела убивать на самом деле? Подсознательно не хотела. Может такое быть?
Поверх свитера он натянул первую попавшуюся толстовку: смотреть на то, во что превратилось тело, не хотелось совершенно. Потом переодел джинсы: по счастью, его рюкзак стоял у двери нетронутым. Вывел на рукав защиты данные – да уж, состояние так себе, что говорить. Однако… Защита сообщала, что поддерживать тело сможет от одних суток до двух. Потом кончится резерв. Когда он кончится, всё произойдет очень быстро. И на том спасибо…
Ит прикинул про себя и понял, что положение у него, как говорится, хуже губернаторского: он и в самом деле имеет реальный шанс в скором времени отдать концы, ведь защита не лечит, только блокирует, и… и при других раскладах с некоторыми повреждениями можно ходить месяц, а в его случае срок дан ультракороткий. Собственно, защита именно это и написала на рукаве. Значит, дело плохо.
Впрочем, это сейчас неважно.
Надо уходить.
И ещё – надо как-то сделать так, чтобы они не поняли.
Потому что им сейчас будет явно не до того…
