– Трусливые твари! Подлые трусы! – рычал он своим мучителям, один из которых, как заметил Эцио, держал наколотую на копье смоченную уксусом губку и тыкал ей в лицо Бартоломео в надежде, что тот решит, будто это вода. Бартоломео лишь отмахивался.
– Я бросаю вам всем вызов! Прямо сейчас! С одной рукой, привязанной за спину, – нет, с обеими руками! Я сожру вас живьем! – Он засмеялся. – Вы удивитесь, что такое возможно, но если вы выпустите меня отсюда, я с радостью вам покажу! Трусливые говнюки!
Люди Инквизитора не скрывали насмешек и тыкали в Бартоломео шестами, клетка раскачивалась из стороны в сторону. Дно клетки не было сплошным, и Бартоломео, пытаясь сохранить равновесие, с трудом удерживался на ногах.
– У вас нет чести! Нет доблести! Нет достоинства! – Он плюнул на них сверху. – И люди еще удивляются, почему звезда Венеции клонится к закату! – в его голосе появились умоляющие нотки. – Я пощажу того, у кого хватит смелости освободить меня. А все остальные сдохнут! От моей руки! Клянусь!
– Заткни пасть, – огрызнулся один из охранников. – Никто кроме тебя, засранец, сегодня не умрет!
Все это время Эцио, спрятавшийся в тени кирпичной колоннады, которая окружала бассейн с небольшими пришвартованными боевыми галерами, обдумывал план спасения наемника. Рядом с клеткой спинами к ассасину стояло десять стражников, больше никого видно не было. Они не находились при исполнении служебных обязанностей и были безоружны. Эцио проверил отравленный клинок. Убить их будет просто. Он проследил за патрулями, проходящими мимо, и выяснил, что они появляются всякий раз, когда тень от стены дока удлиняется на три дюйма. Еще одна проблема состояла в том, как заставить Бартоломео сохранять тишину, пока он будет освобождать его. Эцио напряженно думал, он знал, что время истекает.
– Как вы можете продавать свои честь и достоинство за пару монет? – прокричал было Бартоломео, но в горле у него пересохло и он, несмотря на железную волю, задохнулся.
– А ты разве занимаешься не тем же самым, ублюдок? Ты такой же наемник, как и мы.
– Я никогда не служил предателям и трусам, как вы! – Глаза Бартоломео блеснули. Люди, стоявшие внизу испуганно вздрогнули. – Думаете, я не знаю, почему вы заковали меня в цепи? Думаете, я не знаю, кто дергает за ниточки марионетки-Сильвио? Да я сражался против хозяина этого вонючки, еще когда у вас, сопляков, молоко на губах не обсохло!
Эцио с интересом прислушался. Один из солдат подхватил с земли половинку кирпича и со злостью швырнул ее в клетку. Кирпич ударился о прутья и отлетел в сторону.
– Правильно, ублюдки! – хрипло прокричал Бартоломео. – Сколько вы еще собираетесь терпеть меня? Клянусь, как только я выберусь из клетки, я отрублю каждому из вас ваши долбанные головы и засуну их в ваши долбанные задницы! А еще я перемешаю их, чтобы вы, сопляки, не знали, чья голова и в чьей заднице находится!
Теперь люди внизу действительно рассвирепели. Стало ясно, что только приказ удерживает их от того, чтобы заколоть висевшего над ними в клетке беззащитного наемника копьями или застрелить из лука. Теперь Эцио разглядел, что замок на двери клетки был относительно небольшим. Тюремщики Бартоломео полагались больше на то, что клетка подвешена высоко. Не было сомнений, они считали, что дневная жара и ночной холод в совокупности с обезвоживанием и голодом окончательно сломают пленника, и тот согласится на переговоры. Но одного взгляда на Бартоломео хватало, чтобы понять – есть вещи, которым он предпочтет смерть.
Эцио знал, что действовать надо быстро. Скоро должен был появиться очередной патруль. Вытащив отравленный клинок, он кинулся вперед со скоростью и грацией волка, в считанные секунды, сокращая дистанцию между собой и охранниками. Он словно лезвие прошел через толпу, успев отравить пятерых, прежде чем остальные поняли, что произошло. Обнажив меч, он беспощадно убил остальных, отражая их бесполезные удары защитной пластиной на левом запястье. Бартоломео смотрел на все это, открыв рот. Наконец, Эцио бесшумно развернулся и посмотрел наверх.
– Ты сможешь спрыгнуть оттуда? – спросил он.
– Если отопрешь клетку, я выпрыгну, как грёбаная блоха.
Эцио подхватил копье одного из мертвых солдат. Его наконечник был не стальным и кованым, а железным и отлитым. Должно было сработать. Перекинув копье в левую руку, Эцио присел и подпрыгнул вверх, в последний момент ухватившись за прутья решетки.
Бартоломео смотрел на него, широко открыв глаза.
– Твою ж мать, как тебе это удалось? – спросил он потрясенно.
– Тренировки, – усмехнулся Эцио.
Он приставил наконечник копья к засову и провернул. Сперва замок не поддавался, но вскоре уступил, сломался. Эцио распахнул дверь и спрыгнул вниз, приземлившись с кошачьей ловкостью.
– Прыгай,- приказал он. – Быстро!
– Кто ты такой?
– Да прыгай же!
Бартоломео нервно подошел к открытой двери и кинулся вперед. Он тяжело приземлился рядом, судорожно глотая воздух. Но когда Эцио помог ему подняться на ноги, гордо отказался от услуг спасителя.
– Я в порядке, – выдохнул он. – Я просто не привык к грёбаным цирковым трюкам.
– Ничего не сломал?
– Да иди ты в задницу, – беззлобно огрызнулся Бартоломео, широко улыбаясь. – Спасибо тебе!
К удивлению Эцио, Бартоломео протянул ему огромную руку.
– Кто ты такой? Грёбаный архангел Габриэль или еще кто?
– Меня зовут Эцио Аудиторе.
– Бартоломео д’Альвиани. Рад знакомству.
– У нас нет на это времени, – оборвал его Эцио. – Ты и сам это знаешь.
– Не учи ученого, акробат, – добродушно отозвался Бартоломео. – В любом случае, я у тебя в долгу.
Они потеряли слишком много времени – кто-то с бастиона заметил, что произошло, зазвонили колокола, патрули из ближайших зданий попытались окружить беглецов.
– Давайте, ублюдки, – ревел Бартоломео, размахивая кулаками, которым позавидовал бы сам Данте Моро. Эцио с восхищением наблюдал, как Бартоломео с силой врезался в приближающихся солдат. Вдвоем они пробились к вратам с калиткой и оторвались от преследования.
– Давай убираться отсюда! – предложил Эцио.
– Не разбив еще пару голов?
– Может лучше не стоит?
– Струсил?
– Я просто рассуждаю разумно. Я знаю, что ты жаждешь мести, но их в сто раз больше, чем нас.
– Ты прав, – согласился Бартоломео. – Я командир, и должен думать сам, а не оставлять это важное дело на сопляков вроде тебя. И уж тем более не должен позволять им себе указывать. – Потом он понизил голос и обеспокоено произнес. – Надеюсь, моя маленькая Бьянка в порядке.
У Эцио не было времени, чтобы спросить или хотя бы просто удивиться последнему замечанию Бартоломео. Они поспешно отправились через весь город в штаб-квартиру Бартоломео на Сан-Петро. По пути Бартоломео дважды сделал крюк, чтобы зайти на набережную Сан-Бьяджо и на «Новый двор», предупредить своих агентов, что он жив и свободен, и приказать своим разрозненным войскам – тем, кто не был взят в плен – возвратиться для перегруппировки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
