Нетти страдала бессонницей, и ты часто слышала шарканье ее ног по квартире, погруженной во мрак. Однажды ровно в полночь ты открыла глаза, почувствовав, что в комнате кто-то есть, и увидела ее возле изголовья — она смотрела на тебя, словно хотела увидеть то, что ускользнуло от нее днем. Ты сдержалась и не подала виду, что заметила ее, но с тех пор страх навсегда поселился в твоей душе.
Вот какой она была, Нетти Догган. Сначала неразговорчивая, потом безудержно болтливая, будто в ней открылся тайный клапан и она уже не могла остановиться после долгих лет вынужденной немоты. Одна кассета с записями сменяла другую, скоро тебе пришлось их нумеровать, а потом настала очередь переносного компьютера.
Эти кровавые воспоминания поглощали тебя целиком, преследовали во сне. Как если бы ты открыла ящик Пандоры и уже не властна была над его содержимым. Так получилось, что ты поселилась у дьявола, по утрам пила его чай и ела апельсиновое варенье. И каждую минуту рядом находились эти крохотные, черные и пронзающие тебя насквозь злобные глазки акулы.
Иногда на Нетти находили странные приступы какого-то юного веселья, она хохотала, почти кокетничала с тобой и тащила в магазины, где, однако, никогда и ничего не покупала. Сначала ты думала, что Нетти скупа или стеснена в средствах, но она объяснила, что, напротив, владеет немалым состоянием.
— Деньги жгут мне пальцы, — призналась она однажды. — Если я буду следовать тому, что называется велением сердца, то промотаю денежки за полгода.
Больше всего на свете она боялась нищеты, рассказывала тебе о своих собратьях по ремеслу, которые кончали жизнь в канаве, становились попрошайками, спустив все заработанное за долгие годы в казино. И когда однажды, говоря с тобой обо всем этом, Нетти прочла в твоих глазах сострадание, вот тогда ей и захотелось бросить тебе в лицо: «А знаешь, я ведь чертовски богата! Всю жизнь я экономила, и у меня припрятано на черный день шесть миллионов долларов. Как ты думаешь, хорошая это цена за кровь, что я пролила?»
Ты не поверила, решила, что она попросту хвастается, и Нетти это почувствовала. У нее был поистине звериный инстинкт, приобретенный за долгие годы двойной жизни и постоянной опасности. Она призналась, что отказалась от мысли поместить деньги в банк, поскольку можно наложить арест на счет по одному лишь подозрению полиции. Ей приходилось встречать бывших коллег, оставшихся без гроша, перебивавшихся с хлеба на воду, в то время как их счета были заблокированы и деньги лежали мертвым грузом в банковской ячейке.
— Нет, кубышка всегда должна быть под рукой, — нашептывала Нетти.
— Слишком большой соблазн для тех, кому банкноты жгут пальцы, — заметила ты с ехидным смешком.
Вот это и было твоей непростительной ошибкой, дополнительной провокацией для Нетти, не выносившей никакой критики в свой адрес. Она должна была во всем быть совершенством. И она решила доказать тебе это.
— Я кое-что придумала, — не выдержала наконец Нетти. — Своего рода защиту от самой себя. Чертовски просто, однако действенно.
В тот вечер она продемонстрировала тебе, в чем именно заключался ее трюк, и достала чемодан. Один из тех, где лежал реквизит, необходимый для изменения внешности. Ей пришлось прибегнуть к твоей помощи, потому что чемодан оказался слишком тяжелым для ее ослабевших от постоянной боли в суставах рук. Положив его на пол, Нетти приподняла крышку.
В чемодане оказалась половина шести миллионов долларов в крупных купюрах. Нет, не три миллиона, вовсе нет… именно половина шести миллионов: ровно по половине от каждой купюры. Левая их часть отсутствовала. Целых шесть миллионов, которые невозможно использовать. Они были изуродованы, низведены до ценности раскрашенных бумажек.
— Другие половинки спрятаны далеко отсюда, — объяснила Нетти, — в тайнике, до которого не так-то легко добраться. Если мне требуются деньги, я беру нужную сумму, потом отправляюсь туда и дополняю недостающее, склеивая купюры. Это кропотливая и тяжелая работа, особенно для человека моего возраста. Нельзя перепутать половинки и номера. Зато таким образом мне удается расходовать свой запас только в случае крайней надобности и я надежно защищена от собственной расточительности. Об этом способе сохранения средств я узнала от одного профессионального игрока. Каждый раз, отправляясь в Лас-Вегас, он разрезал часть денег, чтобы не иметь соблазна все спустить без остатка. Он так говорил: «Пока склеиваешь купюры, есть время поразмыслить над тем, что, возможно, ты совершаешь глупость!» Я считаю, это неплохой метод.
Ты долго рассматривала не имеющие никакой ценности обрезки, даже потрогала их кончиками пальцев, все эти приведенные в негодность миллионы, безжалостно отрезанные половинки президентских лиц. И вновь ты подумала, что Нетти — просто сумасшедшая.
Она захлопнула чемодан прямо перед твоим носом.
— Здесь все, что нужно для обеспечения моей старости, — прошипела она. — А ведь я собираюсь дотянуть лет эдак до девяноста пяти, и в мои планы не входит подохнуть где-нибудь в приюте для бедняков. До сегодняшнего дня эта маленькая уловка надежно защищала меня от транжирства. С моими больными пальцами склеивание — тяжелый труд, и как следствие я почти ничего не потратила. А используй я обычную чековую книжку, все пошло бы по-другому… денежки улетели бы со скоростью звука. Я знаю, что говорю. В первое время, когда я отошла от дел, моим любимым развлечением было посещение шикарных магазинов, а на это никаких денег не хватит. И очень скоро я поняла, что нужно взять себя в руки, иначе мне грозит приют для бедных.
Итак, в тот вечер твоя судьба была решена. Сколько времени понадобилось Нетти понять, что она слишком много тебе сказала? Но на следующий же день ты увидела в ее глазах настороженность и подозрение. Ты постоянно ловила на себе ее колючий взгляд и часто, отвернувшись, не могла избавиться от ощущения, что она смотрит тебе в затылок. И недоверие к тебе Нетти взяло верх. Она пришла к выводу, что ты специально вызывала ее на откровенность, чтобы узнать, где она хранит деньги, а все твои расспросы о ее жизни как будущего литературного персонажа были лишь прикрытием, ширмой. И тогда она приняла решение убить тебя. Ты, почувствовав это, испугалась по-настоящему, но сбежать у тебя не хватило духу. Да и как бы ты это сделала — ведь теперь Нетти не спускала с тебя глаз ни днем, ни ночью. В твоей душе прочно поселился страх: ты боялась пить чай, который она наливала по утрам, боялась есть то, что она подавала за обедом. Но ты правильно рассчитала, что Нетти не станет убивать тебя на этой квартире — слишком трудно ей будет потом перетаскивать твой труп. И тогда ты почувствовала себя в безопасности, во всяком случае, здесь, на Санта-Каталина-лейн.
Но вот однажды Нетти пригласила тебя совершить в ее компании небольшую загородную прогулку. Ей, видите ли, захотелось провезти тебя по памятным местам, где она когда-то познакомилась с Толокиным. Ведь это так важно для будущей книги, говорила она, просто необходимо, чтобы Джейн увидела своими глазами озеро, карьер. Нетти была тогда очень любезна, даже обворожительна, весь ее облик словно приобрел легкий налет грусти. Ты мгновенно осознала, что Нетти задумала с тобой покончить и на этот раз тебе не уйти от развязки.
Решение убийцы-профессионала было продиктовано не одной только рациональностью — она ведь была самым настоящим параноиком. Возможно, именно это и позволило ей выжить в невероятных ситуациях. А с тобой, дав волю языку, она совершила промах, и теперь ей нужно было как можно скорее его исправить.
Помнишь, Джейн, то жуткое воскресенье? Помнишь, как глухо билось, замирая от ужаса, твое сердце? Помнишь отравленное озеро, его берега, где под подошвами похрустывали, рассыпаясь в пыль, мелкие иссохшие косточки чаек? Ты была уверена, что здесь она тебя убьет — ведь сюда вот уже долгие годы не ступала нога человека. Казалось, сама эта отравленная земля источает смертные соки. Ты заметила, что Нетти сменила автомобиль явно с целью провести полицейских. Она повезла тебя к озеру в машине, которой ты у нее никогда прежде не видела, разумеется, краденой, от нее Нетти затем могла легко избавиться. Сначала Нетти отвела тебя в покосившуюся рыбацкую хижину, а потом вы долго бродили по берегу, и каждую секунду ты ожидала, что она столкнет тебя в воду, насыщенную ядом. Но могла ли Нетти с ее больными суставами пойти на такой риск? Ты твердо решила ничего не есть и не пить. А вдруг она захочет представить твою смерть обыкновенным отравлением по твоей же неосторожности?
Перед поездкой Нетти предложила взять с собой все до единой кассеты с записями ее интервью и черновые заметки, сделанные в тетради. «Посвятим эти выходные работе над книгой», — объяснила она свою странную просьбу. Вечером, перед тем как лечь спать, ты сделала вид, что выпила стакан вина, который она тебе предложила, хотя на самом деле едва его пригубила, а затем притворилась, что спишь. Ты успела наделать немало ошибок, но на этот раз поступила правильно. Вскоре Нетти встала и принялась грубо расталкивать тебя, дабы убедиться, что ты не проснешься. Потом она пошла вниз, чтобы сжечь дискеты, кассеты с записями, рукописи и твои документы в старом молочном бидоне за домом. Нетти нервничала, и с каждой минутой ее жесты становились все более беспорядочными и неловкими. Пока вещественные доказательства корчились в пламени, Нетти, словно в припадке, бессмысленно кружила возле дома, но в конце концов опустилась на колени возле одной из опор, поддерживающих хижину. Ты следила за ней, прислонившись щекой к щели между досками, и увидела, что она выкапывает из земли большой чемодан.
