Сияние брони и оружия сидхе, как и блеск их глаз, слепили фоморских прихвостней – то ли солдат, то ли рабов, – и безобразные создания с воем заслонялись от невыносимого света.
За несколько секунд мы прорвались через вражеские отряды переднего края, застав их врасплох в густом мареве, и я едва сообразил, что произошло.
За спиной у меня одно из чудовищных созданий в изумлении отпрянуло от клина сидхе, потирая длинную, неглубокую, покрытую инеем царапину на руке – быть может, оставленную самой Мэб, – и вдруг завизжало, выпрямив раненую конечность и подняв ее так, будто это была рука манекена.
Я увидел, как кожа по краям царапины сохнет, морщится и покрывается черным налетом.
И этот налет расползался.
Несколько секунд несчастная тварь жалобно голосила от ужаса, а чернота, окаймлявшая обмороженную рану, стремительно покрывала деформированное тело. К тому времени, как она опоясала торс, крики прекратились.
Урод скончался в неописуемых мучениях, и от него осталась лишь черная каменная статуя с раззявленным ртом.
Слыша за спиной все новые и новые возгласы, я понял, что оружие сидхе таило в себе такое же проклятие. Мы прошли сквозь вражеские ряды, как проходит по полю жнец, и раненые… просто превратились в шершавый черный камень с текстурой песчаника.
Как следствие, вместо одного отряда уродов нам теперь противостояли два куда меньших отряда, разделенные стеной уродских статуй.
Не медля ни секунды, Мэб с яростным криком набросилась на ближайшую группу, увлекая меня, Баттерса и сидхе в новый раунд беспросветного кошмара. Когда этот отряд тоже разделился надвое, контроль фоморских погонщиков, кем бы они ни были, дал слабину. Голося на все лады, уроды сорвались с ментального поводка и пустились в бегство, растворившись в тумане Зимы.
Сидхе уничтожали их, не ведая пощады. Смертельные удары несли избавление – после них оставался лишь труп на земле, – но обычные раны вмиг чернели и каменели, приближая невезучих врагов к мучительной кончине.
Милосердие Зимы ограничивалось возможностью выбрать, как ты умрешь: быстро или не очень.
Когда враг дрогнул, Мэб развернула единорога и подняла руку, и в тот же миг Чикаго накрыл порыв зябкого северного ветра с сухим и острым ароматом, характерным для начала осени. Он с воем пронесся по парку, развеивая клубы морозного тумана и пыльно-дымное марево. Воздух стал кристально-чистым, и я увидел, что на самом деле замыслила Мэб.
В пятидесяти ярдах от меня она вела когорту сидхе в атаку на отряд осьмиконгов, чьи несуразные аркебузы не причиняли войску Зимы почти никакого вреда. Двенадцатью ярдами дальше Мэб и ее когорта вступили в бой со сворой собаковидных тварей и их дрессировщиками. За ними еще четыре или пять Королев Воздуха и Тьмы разносили в пух и прах ряды тяжеловооруженных существ с обезьяньей внешностью.
А за спиной у нас другие Мэб занимались примерно тем же. Неприятель верещал и отбивался. Чуть поодаль с громовым раскатом жахнуло заклинание, и двое неудачливых осьмиконгов просто растворились в расползающемся облаке желчно-зеленого дыма.
«Чудеса, да и только», – скажете вы, а я объясню, в чем тут соль.
Наносимый врагу урон и многочисленные Мэб с их когортами сидхе были иллюзией, вымыслом. Это порождение сознания настоящей Мэб обрело форму благодаря витавшей повсюду энергии.
Я смотрел на все это с благоговейным трепетом. Честно говоря, с магической точки зрения создать иллюзию несколько труднее, чем добиться схожего эффекта в реальности. Каждую мелочь, складку ткани, травинку под иллюзорным сапогом, каждый выбившийся из пряди волосок, вдох, выдох, едва уловимый запах – все это держит в голове тот, кто творит иллюзию.
Представьте себе кукловода, одновременно управляющего двумя тысячами марионеток.
Мэб делала это машинально, не задумываясь, и в то же время рубила врагов морозным мечом. Наконец она обвела поле боя оценивающим взглядом, затем опустила руку, и холодный ветер разом утих, а туман и марево снова опустились на парк театральным занавесом.
При соотношении «десять к одному» Мэб противопоставила силу разума легиону сверхъестественных существ. И одерживала верх.
Покуда враг не мог отличить настоящую Мэб от ее дубликатов, нам противостояла не вся армия целиком, а один из отрядов, причем на ограниченном участке фронта, где неприятель мог заметить нас и вступить в бой. На фундаменте хаоса, ужаса и смятения Мэб выстроила тактику, при которой численное превосходство врага утратило всякий смысл.
Если так пойдет и дальше, Мэб с ее кровожадной когортой вырежут весь неприятельский легион по отряду зараз.
Она испустила новый крик. Единорог Зимы грациозно прянул в туманную дымку, и все мы последовали за ним, как следует за кометой кометный хвост. Теперь Мэб атаковала еще одну группу богомерзких уродов, и, не будь они монстрами, что явились сюда по наши души, мне стало бы жаль этих деформированных тварей. Покончив со вторым отрядом, мы переключились на третий, а потом враг сообразил, что к чему, и нанес ответный удар.
Из-за марева вылетела фиолетовая молния и Господним молотом ударила прямо в Мэб.
Вспышка была такой яркой, что я пошатнулся и упал на колено, едва успев подняться, прежде чем напиравшие сзади сидхе затоптали бы меня до смерти. Слова «пал» и «погиб» считаются синонимами не без причины: упасть на поле боя – все равно что подписать себе смертный приговор.
Сморгнув ослепительный послеобраз молнии, я увидел, как стройное тело Мэб изогнулось в дугу вокруг точки, куда угодил чародейский заряд, а в длинных ладонях с тонкими пальцами Королевы Воздуха и Тьмы материализовался шар раскаленного света. Кончики ее ногтей почернели и дымились от жара. Затем она издала вопль банши, исполненный чудовищного презрения, распрямилась и швырнула молнию вперед, в ту сторону, куда указывал ятаган единорога, одновременно с тем прорезая во вражеских порядках еще более широкую тропу смерти и оставляя за собой шестифутовую траншею наподобие братской могилы.
Адские погремушки…
Я твердо решил, что впредь не стану выводить Мэб из себя.
Разгромив третий отряд, мы вышли на свободный участок поля, и Мэб, чье лицо забрызгала темная фиолетово-малиновая кровь, презрительно осклабилась:
– Что-то Корба до сих пор не видно. Трус!
– Мне и без него неплохо, – тяжело выдохнул я. Поверьте, нет кардионагрузки серьезнее, чем рукопашный бой. – Если он и дальше позволит уничтожать маленькие отряды по одному зараз, я буду вполне доволен.
– Первый акт балета подошел к концу, – сказала Мэб, пытливо всматриваясь в марево. – Эти жалкие отродья не представляют для нас никакой угрозы. Но у других войск имеется Бич.
Она имела в виду железо. По неизвестным причинам – по крайней мере, я не слышал, чтобы кто-то разгадал эту загадку, – фэйри, и сидхе в
