Итак, книги, именитые лондонские профессора и тревожная пустота в желудке явились благодатной почвой для рождения цели. Обеспечить большой заработок и приход в философскую науку, а затем попытаться сотворить что-нибудь действительно важное и замечательное – такое, что сотрясет мир, – об этом Сорос думал всегда. Еще в те детские годы, когда мнил себя Господом Богом.
Впрочем, это была уже заметно трансформированная идея, поскольку первоначально Сорос намеревался реализовать себя на академическом поприще. Но в силу мало впечатляющих результатов формального обучения он был вынужден отказаться от замысла и модернизировать концепцию создания своего будущего. В двадцать один год благодаря нахождению в избранном им учебном заведении он познакомился с двумя книгами, которые во многом предопределили его идею. Это работа Фридриха фон Хайека «Дорога к рабству», уравнявшая фашизм, социализм и коммунизм как близкие модели построения коллективного общества, в которых не может быть свободы и, как следствие, рождения продуктивной творческой личности. Второй книгой оказалось произведение Карла Поппера «Открытое общество и его враги», которое глубоко потрясло Сороса и отложило отпечаток новой перспективной идеи. Немаловажный штрих в общей активности Сороса проявился еще и в том, что он сумел разыскать Поппера и привлечь внимание знаменитого философа к собственной персоне, призвав ученого стать его наставником. Такое удается только деятельным практикам, знающим, что успех нужно брать в руки самим.
Для реализации такой фантастической задачи, как формирование «открытого общества», нужны были колоссальные ресурсы и имя, с которым бы считался весь мир. Поэтому он отложил эту идею на многие десятилетия, но всегда помнил о ней. Кроме того, прежде чем взяться за такое дело, нужно было уяснить для себя самый главный, наиболее простой и вместе с тем наиболее сложный вопрос: как устроен мир? Но вовсе не для утоления любопытства, а для выработки четкой программы действий.
Винсент Ван Гог
«…Если я не работаю, не ищу, я потерян».
Винсент Ван Гог
(30 марта 1853 года – 29 июля 1890 года)
Вряд ли кто-либо из людей, чьи достижения намного пережили их самих и чей успех нанизывает нить десятилетий, был более неудовлетворен, безнадежно несчастен и уязвим в своей действительной жизни, чем голландский художник Винсент Ван Гог. По-истине, любой человек, стоящий на пороге решения относительно необходимости реализовать собственную идею, должен еще раз пролистать наполненную трагизмом биографию Ван Гога, чтобы снова задать себе вопрос: не слишком ли высока плата за успех? Сам же художник не испытал при жизни ни сладостного вкуса успеха, ни внутреннего осознания собственного гения, а подлинный интерес к его картинам возник лишь через несколько десятилетий после его смерти. Художник никогда не задавал себе вопроса относительно платы за успех, ибо вопрос «Творить или не творить?» звучал для него в более трагической и суровой форме – «Жить или не жить?»
По сути, жизнь Ван Гога является тем уникальным и малообъяснимым явлением, когда обычный человек благодаря принятию решения и развития у себя маниакальной страсти к творчеству сумел оставить потомкам творения, названные впоследствии великими. Своей сумбурной, истрепанной, как старая брошенная книга, жизнью Ван Гог доказал миру, что даже долгие искания собственного призвания и поздний выбор пути не могут повлиять на результат самореализации, если идущий имеет для этого достаточно воли и упорства. Ван Гог сумел подавить в себе практически все остальные человеческие желания для того, чтобы сократить потраченное в юности время на самовыражение в живописи. Он подчинил свою жизнь единственному – запечатлеть свое понимание сути жизни на полотнах. И, как это ни странно, лишь благодаря живописи он жил.
Винсент Ван Гог формально не испытал лишений или бурных потрясений в детстве. Однако атмосфера, в которой он вырос, и его восприятие действительности были такими, что оставили глубокую фатальную борозду на его психике. Повышенные ожидания и трепет родителей, связанные со смертью их первенца, тоже Винсента, родившегося мертвым ровно за год – день в день – до появления на свет будущего художника, привели к жуткой и суетливой напряженности внутри семьи. Как самый обычный ребенок, Винсент ждал обыкновенной человеческой любви и ободрения от родителей, чего так и не получил на протяжении всей жизни. Вместо нее мальчик всегда был окутан такой плотной пеленой какой-то неестественной идеализации и бессмысленно-тепличной судорожной заботы, что даже возненавидел, когда кто-либо наблюдал за его действиями. Он с самого начала жизни был подвержен неестественной впечатлительности, берущей генетическое начало от нервозной материнской наследственности и усиленной демоническим образом умершего брата, похороненного возле деревенской церкви. Этот образ, словно безмолвная требовательная тень, всю жизнь сопровождала художника.
Несмотря на готовность родителей все простить первенцу, подсознательно они ощущали разницу между идеальным умершим Винсентом и реальным живым мальчиком с тем же именем, и в результате их родительская любовь оказалась сублимированной, неестественной и лишенной рискованного ободрения, что крайне необходимо любому ребенку. Эту разницу не мог не ощущать и сам Винсент, и со временем она стала для мальчика роковой, а внешним выражением этого ощущения – его безраздельное одиночество и жизнь в себе. В детские годы он внутренне протестовал против такого появления на свет – из шестерых детей пастора Ван Гога Винсент был самым угрюмым, самым нелюдимым и самым вспыльчивым. Он страшился этого неравного состязания с идеальным братом, которое навязала ему жизнь вследствие странного родительского решения, и где-то в глубине души понимал, что обречен: мертвые всегда кажутся лучше живых. Наконец, никогда не играя со сверстниками, он рано создал собственный более уютный мир внутренних переживаний, в котором детская любовь к жизни искала защиты и гармонии. Этот мир всегда был удивительно плодородной средой для рождения буйных творцов – поэтов, музыкантов и художников. А иногда писателей или великих ученых.
Не стоит удивляться, что уже к девяти годам мальчик страстно читал и сделал первые пробы рисования – и то и другое ему безумно нравилось, потому что отделяло от едкой навязчивости и неизбежной колкости действительности. Легко овладевал он и иностранными языками, изучив еще в деревенской школе сразу три. Этот факт доказывает, что уже с самого раннего возраста он вел «жизнь в себе», развивая чувственный мир воображения и фантазий. Правда, при этом в средней школе (которую он, кстати, так и не закончил, что еще раз подтверждает незначительное влияние формального образования на реализацию глобальных идей) Винсент освоил и всевозможные ругательства, которыми потом оперировал всякий раз, когда выходил из себя, словно желая протестировать отношение к себе окружающих. Это была особая форма протеста, подчеркивающая его внутреннее несогласие с семейным укладом, это было требование совсем иного внимания, не похожего на то, что ему оказывалось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
