коснулся её кожи, принеся аромат хвойного леса. Природа радовала по-летнему хорошей погодой. Женщина накинула на себя плащ, подошла к окну и невольно залюбовалась залитым лунным светом двором. Вокруг стояла первозданная тишина. Лада замерла, наслаждаясь видом, пока картина вдруг неуловимо не изменилась. Охотница не сразу заметила движение, но, присмотревшись, увидела двоих людей, неслышно шедших по дороге по направлению к поместью. Одним из них был уже знакомый слуга боярина. Его спутницей – молодая девушка, почти девочка. Она шагала, словно во сне – слегка подволакивая ноги и не оглядываясь по сторонам. Голова безвольно свешивалась вперёд, но каждый раз, когда девушка готова была оступиться, слуга Мстислава аккуратно поддерживал её, не давая упасть. Лада отступила во мрак комнаты и затаилась. Полуночные визитёры прошла к центральному крыльцу, и исчезли в доме.
«Что ж», – подумала Лада. – «Боярин явно не тратит ночи понапрасну».
Пару мгновений она размышляла, не прокрасться ли в гридню, чтобы проследить за гостьей, но потом откинула эту мысль. Негоже гостям шпионить за хозяином. С этими мыслями она вернулась в кровать. Мучившая её некоторое время назад нестерпимая жажда прошла сама собою. Вскоре Лада уже погрузилась в глубокий сон.
Утро встретило пением птиц. Лада лежала на спине, уставившись в потолок, когда услышала стук в дверь.
– Кто там?
– Боярин Мстислав распорядился подать вам завтрак в гридне. Служанка принесёт воды. Как будете готовы – спускайтесь.
Лада заверила, что непременно так и сделает. Спустя пару мгновений она услышала, как слуга стучится в соседнюю дверь и отвечает на вопрос сонного Мормагона.
Охотница поднялась, прочитала утреннюю молитву, и размяла мышцы. К концу разминки раздался лёгкий скрип петель, и служанка внесла бронзовый таз с чистейшей водой. Ополоснув лицо и тело, Лада оделась и вышла в коридор, где её уже ждал Дроган. Музыканта не было видно.
– Как прошла ночь? – спросил воитель.
– Чудесно. Давно я так хорошо не высыпалась. Кстати, у нашего хозяина ночью была гостья.
Дроган хмыкнул и пожал плечами, показывая, что это – не его дело. Вдруг он нахмурился и ткнул пальцем в висящую на стене шпалеру.
– Вчера этого здесь не было.
Лада подошла и провела рукой по ткани.
– И правда, необычная. Кажется, это тканая картина. Я не встречала у нас таких. Смотри, как прекрасно сделана. Вроде бы напоминает этот дом?
– Точнее, западное крыло, – послышался голос Мормагона.
Он уже вышел из комнаты, и некоторое время стоял на пороге, прислушиваясь к разговору друзей.
– Ну и бес с ней, честно говоря, – подвёл итог Дроган. – Идёмте, есть больно охота.
Идти было недалеко. Гостей поселили прямо над гридней, и чтобы попасть в неё, достаточно было спуститься по лестнице.
– Странно, что нас предоставили самим себе, – пробормотал Мормагон.
– Хозяин же сказал вчера – «дикое пограничье». Здесь, видать, свои порядки, – отозвался Дроган.
В свете утра зал выглядел более запущенным. Заметна была скопившаяся по углам пыль, облезшая краска на стенах. Лада удивилась тому, какой контраст составляет состояние гридни с гостевыми комнатами. Мстислава нигде не было видно, лишь тенью в углу замер его слуга. Дроган остановился на входе, и его спутники, шедшие следом, вынуждены были столпиться за его спиной.
– Хозяин не почтит нас своим присутствием? – Дроган старался говорить безмятежно, но Лада уловила нотки подозрительности в его голосе.
– Боярину нездоровиться с утра. Вчера он засиделся допоздна и просит вас простить его отсутствие.
Дроган двинулся вперёд, гости расселись за столом.
– Прямо как упыри из его рассказа, а? – не унимался воитель.
Слуга промолчал.
На столе, накрытые чистой белой тканью, стояли расписные тарелки, блюда с ещё тёплым, ароматным хлебом, да крынки с водой и пивом. Вчерашняя жажда вдруг вернулась к Ладе, и она спешно утолила её.
– Так значит, боярин засиделся допоздна? – спросил Мормагон.
Но не получил ответа, и продолжил с насмешкой:
– Что ж, по такому поводу грех не засидеться. Видел я его полуночную гостью. Такой и я бы посвятил всю ночь.
– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – ровным голосом ответил слуга.
– Как? – удивился музыкант. – Разве не сам ты привёл вчера прекрасную юную барышню?
«Значит, он и правда видел, а не просто услышал мои слова возле спален?», – подумала Лада.
Но слуга лишь холодно проронил в ответ:
– Должно быть, тебе приснилось. Никто не приходил и не выходил из поместья этой ночью.
Лада невольно подняла бровь и поймала растерянный взгляд Мормагона. Им не могло присниться одно и то же. Но затем музыкант усмехнулся.
– Конечно же, я никого не видел. Должно быть, и правда показалось, – и добавил, наклонившись к уху Лады, – пусть его. У всех свои секреты. Вероятно, боярин не хочет, чтобы кто-то знал о его связи с простолюдинкой.
Лада кивнула и разрезала хлеб. Затем заговорила сама, желая сменить тему и избежать неловкости.
– Прекрасное расшитое полотно вы повесили напротив моей двери. Чья это работа? Она чудесна.
Слуга замешкался с ответом. На миг Ладе показалось, что он снова промолчит. И будто вовсе не понимает, о чём идёт речь. Но затем всё же произнёс:
– Это – старая работа. Мне нечего о ней сказать, но я рад, что она понравилась гостям.
Лада промолчала. Но она, хоть и не особенно разбиралась в этом, готова была поклясться, что полотно выткали едва ли не вчера.
– Слуга что-то недоговаривает, – убеждала Лада, когда все спутники собрались в её комнате. – Здесь происходит нечто странное. Надо это выяснить.
Дроган глубоко вздохнул.
– Сестрёнка, ты опять привязываешься к мелочам. Я не вижу тут ничего подозрительного. Боярин пустил нас на ночлег, а ты готова начать охоту на ведьм?
Лада махнула рукой в лёгком раздражении.
– Назови это чутьём, но, клянусь тебе, тут что-то нечисто! Допустим, Мормагон прав, и боярин не хочет, чтобы кто-то знал о его связи с крестьянской девушкой. Но она совсем не выглядела как та, кто идёт на свидание! Да она едва не засыпала на ходу!
– Что же ты хочешь сказать? – проронил Мормагон, закидывая ногу на ногу. – И правда здесь живут упыри?
Лада покачала головой.
– Думаю, историей об упырях боярин пытался отвлечь нас. Но здесь и правда происходит что-то.
– И чего ты хочешь?
Лада задумалась.
– Помнишь ту шпалеру, что висела
