– Маура здесь?! С вами?!
– Ну, не со мной, естественно. С моей матушкой. Но она здесь. Так что, доса дель Рахи, соглашайтесь. Обещаю, что вам не придётся жалеть…
Глава 28
Несколько мгновений колебания, и пушистые ресницы вместе с великолепной головкой опускаются в знак согласия.
– Вот и чудесно!
Выдыхаю я с облегчением. Интересно, что меня ждёт в Рахи? Может, удастся разыскать кое-какие детали и собрать нечто полезное? У нашего механика была неплохая мастерская… Вспрыгиваю на коня, поворачиваюсь к девушке – та стоит такая потерянная, что мне становится искренне жаль несчастную. Протягиваю ей руку, чтобы помочь влезть на коня, ко мне, но бедняжка опустила свои глаза к снегу, и не видит. Мягко, насколько только способен, произношу:
– Юрика…
Она вскидывает голову с такой скоростью, что я удивлён, а на лице загорается светлая облегчённая улыбка. Несмело подаёт мне руку, укутанную в бесформенную меховую, потёртую варежку, Я нащупываю сквозь мех маленькую ладошку и рывком выдёргиваю её наверх. Шубомешок скрывает очертания её тела, но я то помню, что скрывают эти старые шкуры: высокую грудь идеальных очертаний, длинные стройные ножки, тонкую талию, которую можно обнять ладонями… Одной рукой беру поводья, второй прижимаю девушку к себе, и Вороной рвёт с места. И… Она так доверчиво прильнула к моей груди, что у меня зарождается какое то странное чувство к ней – смесь нежности, жалости, чего-то такого… Мы мчимся по переполненной людьми Ганадрбе, и мне всё-равно, что скажут горожане и феодалы, съехавшиеся на Совет Властителей. Граф дель Парда выше всяких условностей!..
…Влетаю в распахнутые по обычаю ворота. Весь двор заполнен народом. Носятся, словно угорелые слуги, возчики с руганью разгружают тяжело гружёные сани. Типичная картина для усадьбы. Направляю жеребца к коновязи, навстречу выскакивает слуга, бросаю ему поводья, спрыгиваю с Вороного, затем бережно снимаю досу дель Рахи. Она чуть пошатывается, но я успеваю поддержать её, и баронесса едва не распластывается у меня на груди. Тут же отшатывается, лицо почти мгновенно заливает краска, она шепчет:
– Простите, граф…
И спустя мговение, шёпотом, и я вижу, что ей невыносимо стыдно:
– Я два дня ничего не ела…
…Как же я вовремя… Неожиданно для себя подхватываю девушку на руки, торопливо несу в дом. На мгновение во дворе воцаряется гробовая тишина, слуги торопливо распахивают передо мной створки дверей, и, шагнув через порог, я рявкаю:
– Немедля обед в мои покои!
И чуть тише добавляю:
– И пригласите ко мне досу Аруанн и досу Мауру…
Высочайший, как же она легка! И хрупка, словно ваза из тончайшего фарфора… Не чувствуя тяжести вношу девушку в свои покои, опускаю на ковёр возле мягкого кресла – мои плотники, наконец, научились делать удобную мебель. Быстро сдёргиваю, несмотря на слабое сопротивление, вытертую до последней стадии шубу, затем, слегка нажав на плечи, усаживаю Юрику на мягкую подушку сиденья, опускаюсь на колени и осторожно стягиваю с аккуратной ножки бесформенную обувь. Первую неудобную колодку снимаю легко, а со второй немного застрял. И в этот момент слышу позади себя недоумевающий голос мамы:
– Атти?
Не оборачиваясь, продолжаю своё занятие. Уф! Вот и готово. Меня обдаёт слабым запахом пота. Понятно. Девушка не снимала свои опорки очень долго… Поднимаюсь с колен, баронесса пытается встать, но я удерживаю её своей ручищей. Оборачиваюсь к маме, и тут слышу возглас Мауры:
– Высочайший… Юрика, это же ты!
– Маура?..
Обе дамы смотрят друг на друга, а матушка на меня. В её глазах немой вопрос, и я успокаиваю её:
– Ма, познакомься со своей второй компаньонкой. Её имя – баронесса Юрика дель Рахи. Тоже вдова. Доса – это моя мама, доса Аруанн дель Парда, графиня-мать.
Теперь доса Аруанн переводит свои зелёные глаза на мою гостью, и та даже сжимается под пытливым взглядом. Понятно почему: блестящие глаза, грязные, если честно, волосы, очень ветхое, если не сказать больше, платье давно забытого фасона, на ногах – обычные, грубого домотканого полотна, портянки, от которых явственно тянет потом. Словом, вид у девушки самый неприглядный. Мама ещё некоторое время глядит на Юрику, потом снова переводит взгляд на меня, потом вдруг улыбается:
– Её надо отмыть, переодеть и накормить. И лучше бы начать с последнего.
– Согласен, ма.
Отхожу от по-прежнему сидящей растерянной девушки, чуть наклоняюсь, целую маму в бархатную щёчку:
– Ты у меня самая лучшая на свете!..
Двери вновь раскрываются, появляются слуги с подносами, заставленными едой, и Юрика непроизвольно сглатывает слюну. Ободряюще улыбаюсь, а матушка поворачивается к Мауре:
– Вы знакомы?
– Да, доса Аруанн. Мы старые подруги…
– Тем лучше.
На лице мамы появляется удовлетворённая улыбка.
– Тогда, моя дорогая, сходи в гардеробную комнату и подбери досе баронессе всё, что необходимо.
– Разумеется, доса Аруанн.
Маура едва заметно кивает дель Рахи, мол, всё будет отлично, а слуги тем временем сервируют стол, быстро разгружая подносы: мясо, фрукты, гарниры, салаты, соусы и подливки. Юрика снова пытается встать, но я опять удерживаю её на месте. Ей опять стыдно, потому что слуги выглядят богачами по сравнению с ней, какая она сейчас. На сервах добротная одежда из ткани с моих мануфактур, подобранная каждому по размеру, отлично сшитая. Доса Кери не зря получает жалованье из моих рук, и её мастерицы сейчас стремительно завоёвывают себе авторитет в Фиори, и не только. Легко поднимаю увесистое массивное кресло, баронесса слабо испуганно пищит, но я спокойно опускаю предмет мебели вместе с сидящей в нём женщиной к столу, который уже ломится от явств. Слуга подставляет тазик, второй стоит наготове с кувшином тёплой воды и мылом. Юрика недумевает, но мы с досой Аруанн уже тоже устроились за столом и спокойно-привычно моем руки. Баронесса соображает, спустя мгновение плещет вода… Ест девушка быстро, но аккуратно, и это мне нравится. И не только мне. Строгий взгляд мамы, обращённый на новую компаньонку, постепенно теплеет, она даже начинает улыбаться. Это хорошо. Похоже, Юрика найдёт с моей матушкой общий язык. Хлопает дверь, появлятся Маура. Подходит к столу, усаживается, так же привычно уже моет руки, вытирает полотенцем, слуги уходят, а она принимается за еду.
– А одежда?
Спрашиваю я, на что вторая баронесса отвечает:
– Всё приготовлено, сьере граф. В другой комнате. Слуги греют воду для мытья. Или вы собираетесь поселить Юрику в своей постели?
Звякает выпавшая из руки дель Рахи ложка, в воздухе повисает сгущающееся на глазах, просто осязаемое напряжение. Медленно, тщательно выговаривая каждое слово, ровным голосом отвечаю:
– Не собираюсь. Точно так же, как и снова спать с тобой, Маура.
Та прикусывает пухлую нижнюю губу. Этот вопрос для неё больной. Сама виновата. Спровоцировала меня – получи. Я умею больно кусаться…
– Атти, Маура, прекратите! Вы пугаете досу Юрику.
Это мама. Замолкаем. Дальнейший обед проходит в тишине, нарушаемый лишь звяканьем столовых приборов. Кажется, до дель Конти дошло, что она переборщила, и теперь не знает, что делать. Наконец, с красным лицом, обращается к подруге:
– Извини, Юрика. Я не хотела тебя оскорбить. И вы, сьере граф… Простите меня. Это… Ревность…
Изумлённый взгляд дель Рахи в ответ. Но я поднимаюсь из-за стола.
– Прошу прощения, дамы, я закончил. Когда поедите, позовите слуг. Пусть уберут.
– А ты куда, Атти?
Недоумённо спрашивает матушка. Отвечаю:
– В кабинет. Есть срочное дело.
Выхожу из своих покоев, торопливо шагаю на своё рабочее место. Я не солгал. Нужно немедленно отправить в Парда распоряжение готовить большой обоз для путешествия в Рахи. Собрать обломки кораблекрушения. Но почему так быстро? По моим подсчётам и данным электронного мозга 'Рощицы' полёт до планеты должен продолжаться ещё шесть лет! Ладно. Приеду – разберусь на месте. Чёрный ящик гарантированно цел, а в нём разгадка тайны… Торопливо пишу на листке бумаги, ставлю свой росчерк и печать. Закрываю в тубус, звоню в колокольчик. Появляется слуга. Протягиваю ему деревянный цилиндр:
– Отправить в Парда немедля, лично Дожу дель Парда.
Тот кланяется, исчезает. В двери вновь стучат, появляется служанка в чёрном платье с белым фартучком. Тоже кланяется, потом, скрестив руки на животе, докладывает:
– Сьере граф, благородные дамы отобедали и отбыли в свои покои.
– Все?
– Да, ваша милость.
– Хорошо. Иди.
Машу ей рукой, затем иду в свои покои. Надо собираться. Скоро начнут съезжаться гости. Интересно, сколько их будет?..
Опять торопливо спешу к себе… Буквально пробегаю через большой зал в строении и обалдеваю – чистота, порядок, на стенах, хм, полотнища. Из ткани. Ну, ладно. Пойдёт. Столики вдоль стен. Понятно, туда поставят угощение. Запахи, кстати, великолепные. А если матушка ещё выставит ликёры и прочее… Господа аристократы выпадут в осадок… Сцена для музыкантов. Неплохо… Влетаю в комнату, пробегаю в оборудованную под ванную каморку. Вода уже налита в деревянную лохань, и маняще парит. Торопливо моюсь, хорошо, что волосы короткие. Сохнут почти мгновенно. Затем вытираюсь насухо, иду в спальню, где стоит шкаф. Открываю, пробегаюсь глазами… Может… Да нет, не стоит, пожалуй. Выбираю более традиционный для этой эпохи костюм, но тоже с претензией. Сапоги. Высокие, узкие. С шитьём по голенищу. Берет? Да ну его… Осматриваю себя в зеркало. Улыбаюсь. Как говорили на начальных курсах Академии? На белых танцах все девочки мои? Надеюсь… Короткий меч на бок. На пальцы – пару перстней. Графская цепь переплетена с Гильдейской и составляет одно целое. Внушительно выгляжу, однако… Даже очень… Прикидываю время. Пора. Выхожу в зал. Мои ребята уже на месте. Смотрят на меня, облегчённо вздыхают. Одеты очень даже, прилично. Как привыкли ходить в Парда. Не в смысле замка, в смысле в графстве. Даже сервы, мужчины и женщины перенимают новые веяния. Вошли в обиход нормальные тулупы, шапки-ушанки. А уж валенки вообще – хит сезона. Уже пришивают разные украшения к голенищам. Помпончики, цветочки, и тому подобное. Спешит мажордом:
