Голиас еще и еще раз окликнул меня, но бесполезно.
Он поднялся.
— Если он попытается уйти из города, не будет ли Нимью против?
— Я разрешу, и она ничего не сможет поделать. Ведь законным образом в нашей семье ношу брюки только я. Разумеется, без шума не обойдется.
— Спасибо, Гвинн.
— Буду рад, когда он уберется с глаз долой. Мужчине непозволительно так хандрить.
— Было бы проще, если бы он сам хотел уйти. — По голосу Голиаса я понял, что он встревожен. — Как же быть?
— Сейчас подумаю, Амергин. Нет, это не годится, — король помолчал, раздумывая. — А не знаешь ли ты Аварту?
— В прошлый раз его показали мне издали. Но познакомиться не довелось.
— Я провожу тебя к его дому. Дождись его и скажи, что я прошу для тебя его коня. Пусть даст на время.
Они ушли. Я захотел перебраться в другое место, но вновь стал думать о Нимью и позабыл про них. Наконец возвратился Голиас, но уже не с королем, а с кем-то еще.
От приступа горя я так ослаб, что испытывал к приставалам скорее безразличие, чем вражду.
— Привет, Голиас, — пробормотал я, садясь. Голиас обрадовался.
— Тебе, кажется, уже лучше. Хотя выглядишь ты как с перепоя во время землетрясения.
Спутник Голиаса — домовитый, добродушный верзила — похлопывал по морде своего коня. Ему приходилось тянуться вверх, несмотря на то, что конь стоял опустив голову. Это был огромный, чудовищных размеров, костистый коняга, покрытый, как верблюд, свалявшейся шерстью.
— Со мной все в порядке, — ответил я Голиасу.
— Конечно, — кивнул он, — но когда мы уберемся отсюда восвояси, тебе станет совсем хорошо.
Когда будущее отступало, я и сам понимал, что со мной творится неладное и что Голиас сумеет мне помочь. Он уведет меня от Нимью. И снова я, вспомнив о ней, потерял самообладание.
— Я никуда не поеду.
— Представь, что мы отправляемся на верховую прогулку немного развеяться.
Даже если бы я был завзятым наездником, этот конь навряд ли привлек бы меня. И как было удержаться на этом жестком хребте без седла?
— Возможно, я не вполне здоров. Но я не желаю сломать себе шею, — заявил я им. — Поезжайте на этом одре сами.
— Я-то поеду, — Голиас упрямо выставил подбородок. — Аварта, помоги мне.
Сообразив, в чем дело, я начал заводиться.
— Не будь идиотом, — предупредил я его, вскочив на ноги, — не смей подходить, а не то носом землю пропашешь.
Он бросился на меня, но я успел приподняться и отскочить. Однако, хоть я и держал ухо востро, Аварта подкрался ко мне со спины и схватил за руки. Жаль, мне не удалось лягнуть Голиаса в смеющуюся физиономию. Я был в отчаянии. Они увезут меня, и я никогда не встречу Нимью. Я жил надеждой вернуть ее расположение, и только злейший враг мог принудить меня к разлуке. Я был так разъярен, что справился бы со всяким. Но не с Авартой. Против этого силача я был ничто.
Не помогли ни борьба, ни проклятия, ни угрозы. Он подтащил меня к лошади и приподнял над землей.
— Посадить-то ты меня посадишь, но не надолго, — пообещал я.
— Ничего, как-нибудь справимся. Да, Амергин?
— Бросай его, — предложил Голиас. Аварта понял его совет буквально.
Он швырнул меня прямо коню на спину. Я хотел соскользнуть, накренившись вбок, но продолжал сидеть верхом. Я даже с места не сдвинулся. Сначала я подумал, что застрял. Но потом обнаружил, что я и ладоней не могу оторвать от спины лошади.
Гнев, душивший меня, сменился паническим ужасом перед предстоящей жестокой операцией. Они хотят увезти меня от Нимью, а мне необходимо ее видеть, чтобы жить. Да, она меня разлюбила. Но ведь она любила меня прежде, отчего бы ей не полюбить меня снова?
Я попытался им объяснить это. Но они меня не слушали, и я, потеряв самообладание, сорвался на крик.
Неплохой я им закатил концерт. Они же на прощание обменивались дружескими пожеланиями. Наконец Аварта хлопнул Голиаса по плечу, ухватил его под мышки и подбросил вверх, как баскетбольный мяч.
Я не мог оторвать рук, а не то бы ударил Голиаса, который очутился как раз впереди меня. Моя надежда на то, что конь окажется норовистым, не оправдалась. Фыркнув, конь сделал рывок и поскакал, едва касаясь копытами травы. Я все еще пытался оторваться от него, когда мы подскакали к небольшому, но низкому облаку. Хорошо, что я все же не сполз, потому что конь высоко подпрыгнул. Сначала я подумал, что мы просто перескочили с места на место, но оказалось, что конь взвился в воздух. Он поднимался все выше, пока не пролетел сквозь маленькое облако, которое оказалось водяным.
Полубезумный от горя, уставший, от борьбы, я не успел даже испугаться. Что бы там ни было, я не страдал от недостатка воздуха, пока мы пролетали сквозь водяную толщу. Помимо этого, случилась еще одна чудесная вещь. Когда мы отправлялись в путь, тень была только у Голиаса. Пролетев сквозь озеро, я вновь обрел свою тень. Теперь одна лошадь не отбрасывала тени: я заметил это, когда на берегу она остановилась, чтобы стряхнуть воду.
Конь послушно ожидал приказаний. Голиас медлил, соображая, где мы находимся.
— Кажется, именно здесь отлупили Киднона, — пробормотал он. — Местность соответствует описаниям. Возьми немного на юго-запад, — сказал он коню.
Я тем временем, наблюдая за собой, делал все новые и новые открытия.
Моя старая одежда вновь была на мне. Но главное, во мне вновь проснулась моя воля. Нет, я не забыл Нимью. Вспоминая о ней, я все еще желал ее. Но я мог заставить себя не думать о ней.
Поначалу воля моя была еще слаба, но чем дальше мы уезжали от Нимью, тем лучше я себя чувствовал. Ветер, дувший мне в лицо, прояснил мой ум, и боль стихла. Новое настроение охватило меня всецело, но описывать его легче по частям. Поначалу я опасался, что с утратой Нимью в душе моей воцарится пустота. Потом меня стало удивлять, отчего я позволил кому-то настолько овладеть моим существом. И я почувствовал стыд. Да, мне казалось, что наша с Нимью любовь будет бесконечной. Пусть она прошла — я сохраню о ней воспоминания. Правда, я испытал много горя. Но все это — и дурное, и хорошее — навсегда теперь останется в моей душе, что бы ни случилось со мной в будущем. Освободившись от своих печалей, я какое-то время не смел заговорить с Голиасом. Ведь когда он — еще в стране Нимью — заговорил со мной, я чуть не лягнул его в зубы.
Наконец я все же спросил:
— Где ты оставил Джонса?
Услышав меня, он, к моему великому облегчению, улыбнулся.
— Очухался? Отлично. Я оставил его с Дегаре. С ним он будет в безопасности. Здесь, в Варлоках, далеко не на всякого можно положиться. Сейчас мы едем прямо к нему.
— Ты молодчина, что пришел и забрал меня, — выдавил я из себя.
Я постарался сказать это так, чтобы он почувствовал мое раскаяние. Ведь я вел себя как сомнамбула при встрече с ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
