— Понимаю, — сказала она смущенно. — А что вы делали сегодня ночью на Дюб-Скейр, Филипп?
— Я успел не так уж много. — Это была еще одна вынужденная ложь. — Попытался найти подтверждение своим предположениям. Подплыл к берегу, к маленькой искусственной гавани, и открыл ворота ангара. Очень интересное помещение: не только в три раза больше, чем кажется снаружи, но и сверху донизу заполнено снаряжением для подводных работ.
— Для подводных работ?
— Господи! Вы представляетесь мне такой же глупой, как я сам. Как, вы думаете, достают драгоценности с потопленных судов? Они используют специальное судно, которое находится в потайном ангаре Дюб-Скейра.
— И это все?… Все, что вам удалось узнать?
— А там больше и нет ничего интересного. Я, правда, решил осмотреть замок — из ангара в него ведет крутая лестница, но когда я немного по ней поднялся, то заметил парня с ружьем. Часового. Он попивал виски, но тем не менее находился на посту. К нему нельзя было подобраться и на несколько десятков ярдов — он бы попросту прошил меня пулями. Поэтому я решил вернуться.
Глава 10
— Дайте поспать, — отмахнулся я, не открывая глаз. — Я до смерти устал.
— Вставайте, вставайте! — Меня снова довольно основательно тряхнули. Это была не рука, а лопата. — Вставайте!
— Господи! — Я с опаской приоткрыл один глаз. Передо мной стоял Тимоти Хатчинсон. — Который час?
— Около двенадцати. Вам больше нельзя спать.
— Полдень! Я же просил, чтобы меня разбудили в пять! Вы же знаете…
— Подойдите сюда! — Он подошел к окну. А я попытался выбраться из кровати. У меня было такое чувство, будто меня прооперировали во время сна. Причем без наркоза. В моем состоянии наркоз был и не нужен. Во время этой операции из моих ног вытащили все кости…
Хатчинсон кивнул на окно.
— Что вы об этом думаете?
Я глянул в серый мрачный мир и раздраженно сказал:
— А что я, по вашему разумению, должен увидеть в этом проклятом тумане?
— Туман.
— Понятно, — сказал я с глупым видом. — Значит, туман.
— Сводка погоды в два часа ночи передавала, что туман рассеется к утру. — Хатчинсон говорил тоном самого терпеливого человека на свете. — Но проклятый туман, как видите, не рассеялся.
Пьяная со сна голова моя постепенно прояснялась. Я чертыхнулся и выбрал менее измазанный костюм. Он оказался влажным и холодным, но я, облачаясь в него, не обратил на это внимания. Может быть, самую малость. Мои мысли были заняты другим. «Нантсвилл» потопили на отливе в понедельник ночью. Это означало, что они вряд ли могли произвести нужные работы в ту или последующие ночи. Даже в защищенной Торбейской гавани погода была достаточно скверной, и можно представить, что в это время творилось в Глотке Мертвеца. Но в прошедшую ночь они могли начать работы, и наверняка начали, так как судна, с которого они производили погружение, ночью в ангаре не было. Сообщение владельцев «Нантсвилла» свидетельствовало о том, что сейф на корабле был довольно старым и не из закаленной стали и что его можно вскрыть, имея под рукой подходящий инструмент, часа за два. Лаворский и его сообщники такой инструмент имели, и оставшуюся часть ночи они, видимо, потратили на то, чтобы поднять наверх большую часть золотых слитков. Но даже если предположить, что у них трое пашут под водой посменно, так, чтобы работать всю ночь без перерыва, то все равно поднять на поверхность восемнадцать тонн им не под силу — в этом я был уверен. Как-никак, а работы по поднятию груза из-под воды были когда-то моей специальностью. Еще до того как я начал служить у Дядюшки Артура. На это им понадобится еще одна ночь или по крайней мере часть ночи, ибо работать они могли только после захода солнца. Правда, в этом тумане их тоже не могли увидеть. Чертов туман словно подарил им дополнительную ночь среди бела дня…
— Разбудите Дядюшку Артура и предупредите, что мы отплываем на «Файркресте».
— Он захочет отправиться с нами.
— Он должен остаться здесь. Он отлично это знает. Вы только скажите ему: Глотка Мертвеца.
— Разве мы идем не на Дюб-Скейр? Не к ангару?
— Нет, мы не можем появиться там раньше полуночи.
— Ах да, совсем забыл, — протяжно сказал Хатчинсон. — Вы правы, раньше полуночи мы там показываться не можем.
Глотка Мертвеца оказалась не такой уж страшной, как можно было судить по названию и по той дурной славе, которой она пользовалась. В этот день погода стояла мягкая, лишь небольшие волны лениво катились с юго-запада. Мы прошли от Баллар-Айленда до крайней северной точки восточного побережья Дюб-Скейра, а потом медленно двинулись на юг. Машину поставили на такой режим работы, что выхлоп производился под водой, и потому даже в рубке почти не слышался шум двигателя. И при открытых дверях — тоже. Но их мы открыли совсем по другой причине, а не потому, что нам хотелось слушать, как работает дизель.
К тому времени мы прошли почти половину пути по удивительно спокойной воде. Это было то самое место, которое мы с Уильямсом видели вчера с вертолета. Впервые на лице Хатчинсона появились признаки озабоченности. Он почти не смотрел в окно рубки, да и на компас поглядывал редко. Он вел яхту исключительно по карте и эхолоту.
— Вы уверены, что корабль находится на отмели, на глубине четырнадцати саженей, Калверт?
— Почти… Черт возьми, только здесь он и может быть. На отмели, находящейся на глубине семи саженей, морское дно тоже подходящее, но при отливе глубина недостаточна, чтобы скрыть корабельные надстройки и мачты, а до глубины в четырнадцать саженей на отмели расстояние практически все забито рифами. Позади нее глубина сразу увеличивается до тридцати пяти саженей. Слишком глубоко для работ на потопленном корабле. На таких глубинах работают только имея специальное снаряжение.
— Но ведь отмель чертовски узкая, — раскатистым голосом ответил он. — Разве можно быть на сто процентов уверенным, что корабль ляжет на дно именно в том месте, на какое его хотят положить?
— Они знали что делали. При абсолютно спокойной воде можно.
Хатчинсон переключил машину на автоматическое управление и вышел из рубки. Мы спокойно продолжали путь в серо-молочном тумане. Видимость была почти нулевая, а приглушенный шум машины только сильнее подчеркивал необычайную тишину.
Хатчинсон вскоре вернулся, двигаясь так же спокойно, как и раньше.
— Боюсь, что вы правы. Кажется, я слышал шум моторов.
Я прислушался и тоже услышал его. Характерное стрекотание воздушного компрессора ни с чем не спутаешь.
— Вы сказали: боюсь, что вы правы. Почему?
