— Олень, – терпеливо объяснила она. – Альбинос, наверное.
— В самом деле? И как вышло, что мальчишка его увидел?
— Очевидно, олень пробрался в одну из дырок в ограждении.
— Ха! – хмыкнул старик. – Опять треклятая дырка, да? Совет на все смотрит сквозь пальцы. А в ограждении то и дело возникают огро-менные дыры!
Недоуменно посмотрев на Клариссу, Лемми заметил, как она съежилась от презрительных слов мужа. Но не дала заткнуть себе рот.
– Да, да, – продолжала она с возмутительной небрежностью, – и если верить нашему Лемми, он добрался до самого Дот.лэнда. Лемми пришел сюда за ним, чтобы выяснить, откуда он взялся. Но олень ушел за периметр, а Лемми не смог последовать за ним. Лемми… – тут она попыталась подобрать слова потактичнее: – Не понимает, куда он подевался.
– Неудивительно! – проворчал старик. – Им ведь правды не говорят. Не говорят, кто они на самом деле или что происходит. Им…
– А что происходит на самом деле? – прервал его Лемми.
— Что происходит? – Теренс невесело то ли хохотнул, то ли кашлянул. – Ладно, покажу ему, если он так хочет. Могу достать камеру и продемонстрирую.
— Не уверена, что это удачная мысль, – начала было Кларисса, но возражение прозвучало вяло, а ее муж уже вернулся к вместительному секретеру и снова выдвинул ящик.
Достав видеокамеру и какие-то провода, он подсоединил их к телевизору в углу гостиной. На экране появилась часть каминной полки – размытая и сильно увеличенная. Достав стеклянную штуковину, похожую на ту, какую напяливала Кларисса, он опустил ее себе на переносицу. Потом что-то в ней поправил. Картинка уменьшилась и сфокусировалась.
Ничего примечательного в изображении не было. Просто комната, где они сидели. Но когда Теренс направил камеру в другую сторону, на экране появилось кое-что, не видимое в самой комнате – почти под потолком висела серебряная сфера размером чуть больше футбольного мяча.
– Что это? – спросил Лемми.
– Сенсор, – ответил старик, но смотрел при этом на жену. – Проклятая штуковина. Нам пришлось во всех комнатах их развесить. Положено по закону. Это часть наказания за то, что живешь внутри периметра.
– Но что это такое? И почему я вижу ее только по телику?
– Он не знает, что такое сенсор?! – прорычал Теренс. – Господи милосердный! Да чему их вообще учат?
– Они тут не виноваты, милый, – мягко сказала Кларисса.
– А вот и нет, – весело отозвался Лемми. – Я вообще в школу не хожу.
Старик попытался подавить невольный смешок, и потому получилось фырканье.
– Я ведь уже говорила, дружок, – обратилась Кларисса к Лем-ми. – Сенсоры – это приборы, которые отслеживают физический мир и передают информацию в консенсусное поле…
– …А оно накладывает поверх любую безвкусную дрянь, какую пожелает, – буркнул старик. – Как те… те дурацкие цветные пирожные из воздуха.
Он говорил про кексы с малым разрешением, которые Кларисса достала из буфета для Лемми. Только теперь Лемми заметил пугающее несоответствие картинки на экране и самой комнаты. На столе в комнате еще стояло блюдо с последними тремя кексами, а на экране хотя и были ясно видны стол и блюдо, но последнее было совершенно пустым.
— А почему я кексов по телику не вижу? Почему не вижу сенсора в комнате?
— Кексы – консенсусные. Сенсор – физический, – объяснил, не глядя на него, Теренс. – Сенсор способен засечь все, кроме себя самого – совсем как человеческий мозг. Он накачивает поле информацией о физическом мире, но сам в нем ни визуально, ни тактильно не отражается. Вообще никак не отражается.
— Они для нас большая помеха, Лемми, – весело сказала Кларисса. – Сущее бельмо на глазу, и мы вечно стукаемся о них головами. Но вам они не страшны: вы способны пройти прямо сквозь них. Вам они не мешают. На дороге у вас не стоят. – Она посмотрела на мужа. – Ты же не собираешься… Я хочу сказать, ты ведь не хочешь наставить на него камеру? Не хочешь показать ему самого себя?
Тут Лемми сообразил, что она только делает вид, будто предостерегает Теренса, но на самом деле старается ему напомнить.
– Ага, давайте покажите мне меня, – устало сказал он, заранее зная, что увидит.
Старик обвел камерой комнату. На телеэкране Лемми увидел сидящую в кресле Клариссу. Увидел картину с дохлыми фазанами. Увидел умирающие янтарные угли в камине и уголок темно-красного дивана, где сидел он сам. А потом – хотя совершенно того не желал – весь диван целиком.
Как Лемми уже догадался, диван был пуст.
— Ладно, – сдавленно сказал он. – Пусть меня тут нет, тогда где же я?
— Могу и это тебе показать, если хочешь, – сказал Теренс, все еще не глядя на мальчика, но впервые обращаясь прямо к нему. – Пойдем наверх…
— О, Теренс, – пробормотала Кларисса. – Это уж слишком. Думаю, нам следовало бы…
Но сама при этом вскочила с кресла.
Лемми поплелся за ними по широкой мраморной лестнице. Двигались медленно. Подъем давался старику тяжело, ему даже пришлось несколько раз остановиться, чтобы опустить камеру на ступени и перевести дух.
— Давай, я понесу, Теренс! – нетерпеливо говорила ему всякий раз Кларисса. – Я знаю, ты лестниц не любишь.
— Все в порядке, – неизменно отвечал он, задыхаясь. Лицо у него раскраснелось, глаза стали влажными и налились кровью. – Перестань кудахтать.
На первой площадке стояли три стеклянных шкафчика: в одном красовались окаменелые раковины, в другом – образцы минералов, в третьем – сотни мертвых колибри, рассаженных на ветках искусственных деревьев. Часть переливчатых птичек попадала с насестов и болталась на проволоке, несколько лежало на дне шкафа. Старик проковылял ко второму пролету.
– Вот тут еще один сенсор, – просипел он, на мгновение оборачиваясь к Лемми.
Положив камеру на пол, он привстал на цыпочки и, тяжело дыша, потянулся постучать по чему-то костяшками пальцев. Раздавшийся звук отчасти походил на ветер среди деревьев. Лемми ясно слышал гулкий звук, какой получается, когда стучат по твердой поверхности, но видел лишь, как покрытая старческими пятнами рука Теренса барабанит по воздуху. А когда Лемми сам шагнул вперед и протянул руку к тому же месту, ничего твердого или даже плотного он не нащупал.
— Теренс однажды отсоединил этот сенсор, – рассказала Кларисса. – Та еще шкодная выходка, нам пришлось заплатить большой штраф… Как бы то ни было, он выдернул шнур, и…
— А вот возьму и снова отключу, – пообещал Теренс и поднял руку. – Отключу и покажу этому молодому человеку, каково…
И вдруг не стало ни лестницы, ни Клариссы, ни Теренса, одна только мерцающая пустота и треск статики. Когда Лемми поставил ногу перед собой, под ней ничего не оказалось. Когда он вытянул руку, то не уперся в стену. Когда он попытался заговорить, никакого звука не получилось. Словно бы сам мир еще не создали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
