В подвале что‑то щелкнуло, затем раздался скрежет. Да что это с ним сегодня – разная чертовщина мерещиться начинает? Покойники – вообще‑то жмурики порядочные, не гулящие, и все же... Холодок легко прошелся по спине сторожа. Это в России только сегодня возобновился бум на христовую веру – больше и верить‑то не в кого. А на Украине от Бога отступали редко даже в самые тяжелые времена перекройки старых учебников и существующей религии. Панас Мирный, Шевченко и Гоголь как были, так и остались здесь классиками навечно. Илья Семеныч был набожным человеком. Библию всегда держал при себе – а как же?! – дежурил, считай, у врат небесных, там, где душа расстается с телом. Но наравне с Библией обожал Гоголя и проштудировал его, считай, от корки до корки, особенно произведения избранные. Это не могло пройти бесследно, и хоть считал он себя не трусом, все же иногда вздрагивал от подозрительного стука или бряка – таковы уж человеческие рефлексы. Ему, конечно, не очень‑то светило лезть среди ночи к мертвецам, но должность не позволила расслабиться, и он, войдя в подвал, щелкнул выключателем. Тусклый свет двух неонок (больше Илья Семеныч не позволял ставить – по причине экономии электроэнергии) выхватил из темноты три ряда холодильников – как в автоматических камерах хранения. Мерно, убаюкивающе гудел холодильный агрегат, крылья которого раскинулись сразу же у входа, по обе стороны ступенек. Все было спокойно, но долг обязывал проверить до конца, поэтому Илья Семеныч, прислонив ружье к перилам, сошел вниз по лестнице и прошвырнулся аж до дальнего закутка – нигде ничего не нарушало сонного царства мертвых. С облегчением вздохнув, он вернулся на лавочку и, прислонив к ней «бельгийку», задумался. С чего бы это ему мерещится? И решил – с устатку. Вон, глаза помимо воли прикрываются и сладко так дремлется!.. Надо бы, надо «Наполеончику»...
Его легонько тронули за плечо. Очередной клиент, что ли? Илья Семеныч открыл глаза и увидел у лавки старика, босого, в длинной белой рубахе и белых штанах. Старик держал в руке бутылку темного стекла и жалобно‑умоляюще глядел на сторожа:
– Пить хочется, сынок! Стаканчика не найдется?
В кармане запасливого сторожа всегда находился складной дорожный стаканчик с зеркальцем на дне, но первому встречному... Он прикинул возраст старика к своему, пятидесятилетнему, и вычислил – да, в отцы годится! Поэтому не заорал, а вполне миролюбиво заговорил:
– Слушай, папаша, шел бы ты домой опохмеляться! Ночь на дворе, а ты шляешься тут, как... как привидение, – нашел наконец подходящее слово. – Учти, белая горячка еще никого до добра не доводила, быстро окажешься тут – в моем заведении! Так что шлепай, откуда... – он глянул на ворота, в которые, как подозревал, старик забрел по неведению, и... чуть язык себе не откусил – на них висел огромный амбарный замок с цепью – сам же замкнул, когда шел проверять подвал.
Откуда же этого занесло? Илья Семеныч провел взглядом по железобетонным плитам забора, огораживающего территорию морга – через него можно было лишь перелететь, и перевел его на старика.
– А я уже вторую неделю, как у тебя здесь, внизу квартирую! – пояснил тот, поняв его немой вопрос и снова попросил: – Дай стаканчик – жажда замучила!
«Бомж! – понял сторож. – Обыкновенный бомжака, каких везде сейчас не счесть!» Он машинально вынул стаканчик, брякнув лежащими там же ключами, а сам продолжал думать, наблюдая, как старик, свинтив пробку, наливает из бутылки в стакан темную густую жидкость.
Сторожа вдруг словно толкнуло изнутри. Живет в подвале... Это при минусовой‑то температуре? Почти что голый? Его начало трясти мелкой дрожью, он уже с ужасом глядел на неизвестно откуда взявшегося дедка, припоминая невольно сюжеты из «Вия» и «Майской ночи»... Тихонько потянул к себе пятизарядку... А старик, с удовольствием выпив из стакана, утерся рукавом длинной рубахи и, налив снова, протянул его Илье Семенычу. Тот машинально взял, а старик продолжал:
– Да ты пей, пей – вкуснятина, какую не везде найдешь! Дык о чем бишь я? Ага, о квартире. Две недели, почитай, валяюсь в ентом ящике, а родственнички не едуть забирать. А седни решил – все, баста! Пойду сам поезд встречать. Ты мне скажи, сколь времени, только выпей сперва? Получше твово «Наполеона» будет!
Илья Семеныч машинально отхлебнул и взглянул на часы – десять минут первого... Старик, между тем, забрал у него стакан, с видимым удовольствием допил остатки и вновь утерся рукавом рубахи. Только теперь Илья Семеныч заметил на рукаве кровавые полосы, остающиеся после каждой такой процедуры и ощутил терпкий солоноватый привкус, как после... Он вскочил с лавки, чувствуя, как леденеет сердце, схватил «бельгийку», клацнул взводимым курком...
– Ты что мне дал выпить, образина проклятая?
– Кровь! – Старик улыбнулся, обнажив вдруг длинные клыки по краям белых, сверкающих в лунном свете зубов – вовсе не старческих.
– Обыкновенная человеческая кровь! Из свежины, что утром привезли... – Он шел, оскалившись, к Илье Семенычу, протягивая ему бутылку вполне нормальной рукой, тогда как на другой, свободной, неизвестно когда успели вырасти длинные, острые когти‑ножи... «Картечь, конечно, не серебряная пуля, но на время успокоит этого...» – остатками мужества успел подумать сторож, давя на спусковой крючок. Щелчок! – осечка. Он снова взвел, даванул, потом снова... наконец, выщелкнул магазин – пустое нутро его оскалилось пружинами. А вампир был уже совсем рядом – у самого лица щелкали когти‑лезвия, белый смеющийся оскал все ближе... ближе... остатки храбрости покинули Илью Семеныча – в его крови остался лишь адреналин. К тому же ему изменил самый близкий в эту ночь друг –оружие. В данной ситуации у Ильи Семеныча было только два выхода: либо умереть от разрыва сердца, либо потерять сознание. Сердце у него было еще о‑го‑го, поэтому он избрал второй вариант...
Дед Федор наклонился над упавшим, убедился, что тот жив, достал из его кармана ключи и отпер ворота. После этого подошел к двери морга.
– Эй, иде вы там, вылазьте!
Из дверей показались Игорь и Гек – они тащили большой пластиковый мешок.
– Быстрее, быстрее, покаместь не очухался! – торопил их дед, склоняясь над «бельгийкой». – Генка, тебе замыкать! – Тоненько пискнули рессоры тележки на резиновом ходу, звякнула цепь с замком, все стихло.
Илья Семеныч очнулся минут через пять. Обвел полубезумным взглядом вверенное ему пространство – везде порядок, все на местах. На слабых ногах бросился к воротам, ощупал замок, подергал цепь, затем метнулся к ружью, выдрал магазин... Тускло блеснула латунь тупорылых зарядов. С облегчением вытер рукавом холодный пот со лба, затем перекрестился трижды и прочел про себя «Отче наш...» На душе стало легко и умиротворенно. Прошел к лавочке, сел с краешку – поджатая нога толкнула что‑то пяткой. Сторож заглянул подлавку... из перевернутой бутылки на желтеющую траву выбулькивалось темное, густое пойло... Рядом стоял налитый до краев дорожный стакан...
Он тонко, по‑заячьи вскрикнул и, подхватив ружье, метнулся в конторку, захлопнув за собой крепкую дверь...
В эту ночь проходящих мимо, наверное, неприятно поразило бы неприличное поведение доселе спокойных обитателей морга: до самого утра с его территории доносились интимные стоны и возгласы включенной на всю мощь видеодвойки, перемежаемые иногда песнями «По Муромской дорожке» и «Выхожу один я на дорогу» в пьяном исполнении. Да изредка звучали выстрелы из «бельгийки» – Илья Семеныч, опорожнив полторы бутылки «Наполеона», стрелял по входной двери конторки на любой шорох за ней... Некому было оценить боевое искусство сторожа, так же, как и некому разделить с ним компанию – покойники мирно покоились в целлофановых мешках и на финской клеенке, а люди ночью предпочитали не ходить мимо территории морга – боялись...
Глава ХIII
Про жизнь-жестянку
В эту ночь Федя Змей и Санька Козырь спали плохо – по комнатам гуляли сквозняки. Они успели купить у пронырливого управдома две новых двери: кухонную и входную – с глазком, за которые тот содрал с них ровно миллион. Двери вставил сосед‑плотник за ящик водки. Назавтра он же пообещал сварганить на работе оконный блок и тут же установить его. Еще восемьсот тысяч. А новая плита, кухонный гарнитур, плиточка, обои, услуги... Ойкнув, Федя решительно поднялся – все равно от этих мыслей не уснуть, прошел в зал, щелкнул выключателем и... увидел Саньку, который сидел на новой тахте, выковыривая «Кэмел» из пачки.
– Тоже не спится?
– Да какой тут к хренам сон?! Того и гляди – гранату запустят в окно или еще какую‑нибудь фиговину! И дернул же нас черт связаться с этими двумя! За один звонок – четыре миллиона! – передразнил он вчерашний голос друга. – Вот и приклей теперь их себе на задницу – эти лимоны! Затрат‑то на десять, как минимум!
