чтобы не сопротивлялся и не брыкался. Они ведь маленькие.
— Маленькие да удаленькие, — пробормотал Apec, вспоминая милых детишек. — Что еще интересного ты можешь про них рассказать?
— Я их видела, — сказала Аграфена.
— На картинках в какой-нибудь местной книге?
— Я их видела вот точно так, как вижу сейчас тебя.
— Шутишь?
— Нет, я совершенно серьезна. — Она и выглядела серьезной и собранной. Было даже непривычно.
— И где ты их видела? Ты же только что говорила, что дальше Змеиной заводи они не суются.
— Я видела их на болоте. В детстве.
— А что ты делала в детстве на болоте? — Пока в сказанное верилось с трудом.
— Я заблудилась. То есть это предки мои думали, что я заблудилась. Дед пошел на болото за клюквой, а я с ним напросилась. Родители не знали. Если бы знали, то ни за что не разрешили.
— Хорошо. — Apec кивнул. — Допустим, твои родители думали, что ты заблудилась. А что случилось на самом деле?
— Я просто решила прогуляться по болоту.
— Сколько, говоришь, тебе тогда было?
— Семь лет. И я все отлично помню, если ты намекаешь на мою слабую память.
— Я ни на что не намекаю. Я просто пытаюсь понять, насколько маленькой и безмозглой ты была, чтобы сунуться в трясину.
Получилось как-то не слишком вежливо. Но Аграфена не обиделась, лишь понимающе улыбнулась.
— Я была маленькой, но не безмозглой. Я была… — Она задумалась, а потом сказала: — Странной.
— Так ничего и не изменилось. — Apec снова скосил на нее взгляд.
— Ой, да ну! Сейчас я намного более социализированная! — Аграфена сорвала былинку, сунула ее в рот. — Но ход твоих мыслей, Павлик, мне понятен.
— Я не хотел тебя обидеть. — Раскаяние было запоздалым, но уж как есть.
— Хотел, — сказала Аграфена, но без злости. Аресу вдруг подумалось, что она привыкла к обвинениям в странности. Стало как-то совсем уж неловко. Но слово не воробей… — Ладно, проехали! — Она широко улыбнулась, сверкнув белоснежными зубами с зажатой в них былинкой. — Я была странной с малолетства. И я давно смирилась с этим фактом. Ну так вот! — Аграфена хлопнула в ладоши. — Пока дед собирал клюкву, я сделала ноги.
— Далеко убежала? — спросил Apec, чтобы спросить хоть что-то, чтобы хоть как-то поддержать беседу.
— Далеко. Забралась в самую топь.
— И не утонула?
— Как видишь. На самом деле это было легко!
— Что?
— Гулять по болоту. Легко и увлекательно. Мне даже казалось, что я запросто смогу выйти обратно.
— Но что-то пошло не так.
— Что-то пошло не так. — Аграфена кивнула. — Наступила ночь. Если ты еще не заметил, на болоте ночь наступает, как на экваторе. Только что было светло, а потом — бац! — и тьма египетская!
Apec представил себе семилетнюю Аграфену одну ночью посреди топи и как-то сразу прочувствовал весь ужас ситуации.
— Испугалась, наверное? — спросил он сочувственно.
— Испугалась. Но не болота, а того, что родители заругают, когда узнают, что я ушла.
— Объяснимо. — Кивнул Apec с видом знатока.
Он и был в этом деле знатоком. Сколько раз по малолетству сбегал из дома и возвращался лишь ночью. Бывало, по его заднице даже прохаживался дедов ремень. Не больно, но оскорбительно.
Аграфена посмотрела на него с любопытством, а потом продолжила:
— Ну вот, значит, сижу я на какой-то зеленой кочке, отмахиваюсь от комаров и реву в голос. А меня кто-то так осторожно хлопает сзади по плечу и говорит:
— Не плачь, девочка.
— Я б там и помер, — признался Apec, а Аграфена расхохоталась. Смех у нее был звонкий и заразительный.
— Сейчас я бы, наверное, тоже, — сказала она. — А тогда я просто обрадовалась, что не одна. Что меня в этом болоте кто-то нашел.
— И кто тебя нашел? Марёвки?
— Да. Мальчик и девочка. Стояли за моей спиной, держались за руки и смотрели на меня с интересом.
— С гастрономическим?
— Нет, с обычным человеческим. Если такое определение вообще применимо к марёвкам. Девочка была побойчее. Она спросила, чего я реву и как меня зовут. Я, разумеется, рассказала. Спросила, как их зовут. Они представились.
— У них есть имена?
— У них были имена когда-то давно. Так давно, что они уже и забыли. Поэтому разрешили называть их марёвками. Я сказала, что реву, потому что боюсь папиного наказания. А они о чем-то пошептались и предложили наказать моего папу. Я чуть было не согласилась, а потом подумала, что папа ни в чем не виноват и наказывать его не за что.
— Мудрое дитя, — похвалил Apec.
— Накатывает иногда. А марёвки спросили, кого бы я в таком случае хотела наказать. Я сказала, что никого, и что если они хотят помочь, то пусть проводят меня до Змеиной заводи.
— Проводят или покажут дорогу? — уточнил Apec.
— Дорогу я и сама знала. Мне просто было страшно и немного скучно идти по болоту одной.
— То есть как это: знала дорогу? Тебя брали на болото с младенчества?
— Нет, конечно! Я просто знала.
— И болотные детки тебя проводили?
Аграфена молча кивнула.
— И пока провожали, ни разу не попытались присосаться и отформатировать твою память? Может, все-таки отформатировали?
— Нет, — сказала Аграфена твердо. — Ничего они не форматировали. Мы просто шли и болтали. Они рассказали, что живут на болоте очень давно, что здесь им скучно и все время хочется кушать. У меня с собой были конфеты, я им предложила. Они отказались.
— Ну разумеется!
— Отказались и предложили сыграть в прятки.
— А ты?
