Только через несколько дней Сандро сообщил ей о смерти Ивана.
— Сожалею, Трина, — мягко посочувствовал он.
Они стояли на балконе виллы, которая теперь была жилищем Василовичей. Вдали под ярким солнцем, словно зеркало, блестело Эгейское море.
— Благодарю за то, что нашел время сам сообщить мне об этом, Сандро, — ответила Катерина, не осмеливаясь дать волю бушующим внутри чувствам, но не смогла сдержаться. — О Боже, Сандро! — воскликнула она. — Когда только кончится эта война! Когда мы вернемся к привычной жизни?
— Этого уже никогда не будет, — мрачно сказал он. — Весь мир изменился, и прошлого не вернуть.
— Но что-то ведь должно остаться из прежней жизни! — запротестовала она. — Когда кончится война, мы снова соберемся все вместе, одной семьей. Наталья вернется домой и…
Слова замерли у нее на губах, когда она увидела выражение его глаз.
— В чем дело? — испуганно спросила она. — Почему ты так на меня смотришь? Что я такого сказала?
Сандро побледнел и с трудом произнес:
— Пусть лучше твой отец сам тебе расскажет…
— Что расскажет? — Никогда еще, с тех пор как началась война, она не испытывала такого ужаса. — Что-то случилось с Натальей? И это надо было от меня скрывать?
Бледное февральское солнце блеснуло на его темных волосах и на золотом пенсне, когда он с трудом начал говорить:
— В последние дни перед началом войны австрийцы потребовали выдачи Натальи. Они заподозрили ее в связи с Гаврила Принципом и полагали, что она встречалась с ним за день до убийства в Сараево.
За спиной Катерины в доме заплакал маленький Петр. Впервые со дня его рождения она не бросилась к сыну.
— Но теперь это не имеет никакого значения! — озадаченно возразила она. — Когда кончится война и австрийцы потерпят поражение, кого заинтересуют их подозрения!
— Вероятно, это так, но какова бы ни была послевоенная ситуация, весь мир постарается выяснить истинную роль Сербии в убийстве эрцгерцога Франца-Фердинанда. Если связь Натальи с Гаврило Принципом всплывет наружу, всем станет ясно, что дом Карагеоргиевичей и, следовательно, Сербия участвовали в заговоре, а значит, несут ответственность за развязывание самой кровавой в мире войны. И я смогу защитить Сербию, только заявив, что с момента сараевского убийства Наталья была объявлена персоной нон грата. Не должно быть ни малейших подозрений, что, зная о ее связи с Принципом, я и мое правительство смотрели на это сквозь пальцы.
— Я не понимаю… — Катерина почувствовала, что кровь отхлынула от ее лица. — Что значит персона нон грата?
— Это значит, что Наталья никогда больше не будет принята при нашем дворе, Трина. Путь в Белград ей будет заказан. — Его голос дрогнул. — И она никогда не сможет вернуться на родину.
Глава 16
Всю весну в доме Филдингов царил траур: в феврале пришла телеграмма о том, что Эдвард погиб в бою. Леди Филдинг редко выходила из своей спальни, тем самым показывая свое горе, хотя Наталья считала, что она не способна на глубокие чувства. Сэр Арчибальд погрузился в длительное мрачное молчание. Диана больше не ходила на вечеринки в свободное от дежурства в госпитале время, но подолгу гуляла в одиночестве по парку.
Наталья тоже горевала по Эдварду, но они были знакомы недолго и не слишком близко, и потому горе не захватило ее целиком.
Проходили недели, а Диана по-прежнему вела уединенный образ жизни, и одиночество Натальи становилось невыносимым. Конечно, у нее был Стефан, но ему было всего лишь девять месяцев от роду и, хотя она любила его всем сердцем, он не мог заполнить все ее время.
Наталья все чаще встречалась с Ники. Она познакомилась с ним, будучи беременной, но ее сразу же к нему потянуло. Через несколько недель после рождения Стефана она поняла, что это влечение взаимно. Вопрос был только в том, что теперь с этим делать.
Впрочем, Наталья знала, чего хотела. Любовные ласки Джулиана пробудили в ней тягу к сексуальным наслаждениям, а прошло уже целых полгода с тех пор, как он побывал в отпуске.
Глубоко чувственная натура, она все больше страдала от воздержания и не была уверена, что это необходимо.
Во время одной из ежедневных прогулок со Стефаном по парку Наталья задумалась о своем странном браке. Она не выбирала Джулиана и, следовательно, морально не обязана хранить ему верность. Будь она влюблена в него и выйди она замуж по доброй воле, с соблюдением всех правил, тогда другое дело.
Наталья подумала о матери и о Катерине. Они ни за что не согласились бы с ее доводами и пришли бы в ужас.
Пока Стефан сидел в коляске и с удовольствием грыз прорезывающимися зубами кольцо, она, нахмурившись, в глубоком раздумье смотрела на озеро. Была ли действительно у нее причина вступить в брак с Джулианом? Если бы она не согласилась выйти за него замуж, ее мать была бы вынуждена жить с ней в Женеве. И только благодаря ее жертвенности мать осталась в Белграде. При таких обстоятельствах имела ли Зита моральное право ее осуждать?
Что же до Катерины… Наталья вздохнула. Катерина по природе была слишком честной, и трудно было себе представить, чтобы она совершила поступок, которого ей пришлось бы стыдиться или испытывать из-за этого чувство вины.
Разве она может понять, что такое постоянное, безрассудное, непреодолимое сексуальное влечение? Катерина никогда ни в кого не была влюблена, но когда придет ее время, Наталья сомневалась, что это будет любовь с первого взгляда. Катерина слишком благоразумна, чтобы позволить сердцу возобладать над рассудком. Когда сестра надумает выходить замуж, ее избранником, несомненно, будет в высшей степени достойный человек, и брак состоится только после длительного благопристойного ухаживания. Катерине вряд ли когда-нибудь придется бороться со своей совестью, как это сейчас происходит с ней, Натальей.
Ее жизнь в браке всегда будет простой и безмятежной.
Довольная тем, что не надо беспокоиться по поводу мнения матери и Катерины о ее возможной любовной связи с Ники, Наталья перестала хмуриться. Так или иначе, мучиться она не собирается. Обстоятельства ее брака таковы, что ее нынешнее поведение, которое в нормальных условиях можно было бы считать возмутительным, в данном случае вполне естественно.
Наталья наблюдала за уткой, которая плавно покачивалась на поверхности озера в лучах яркого солнца, позолотившего ее перья. Главное, конечно, в том, что Джулиан ни за что с ней бы не согласился.
Мимо промчался ребенок на роликовых коньках. Она была так поглощена своими мыслями, что едва его заметила. Но почему она должна считаться с Джулианом? Он ведь не хочет поступиться своими интересами ради ее счастья, а твердо заявил, что после войны не намерен возвращаться в Белград и рассчитывает получить назначение в Париж или в Санкт-Петербург. В таком случае разве она не имеет права вступить в связь с человеком, который хорошо ее понимает и при иных обстоятельствах вполне мог стать ее мужем?
