Советские войска продвигались с невиданными темпами – по пятьдесят километров в сутки. Такое стремительное наступление ошеломило противника. Он совершенно ничего не смог предпринять, чтобы остановить этот накат, даже занять хорошо подготовленные в инженерном отношении и имеющие необходимые запасы и средства управления рубежи на территории Польши. Такому быстрому продвижению 8-й гвардейской армии в целом способствовал и мощный удар 1-й гвардейской танковой армии. Она глубоко вклинилась в оборону противника и нарушила ее устойчивость. Кроме того, части 35-й гвардейской стрелковой дивизии, в частности наш 100-й гвардейский стрелковый полк, широко использовали приданный ему самоходно-артиллерийский полк 76-мм установок. Это маневренные, очень удобные для десантирования по тому времени установки показывали высокую скорость и приличную проходимость. Фактически все боевые подразделения нашего полка двигались десантом, крюком прицепив к самоходке орудия и полковые минометы.
Наиболее организованное сопротивление мы встретили в районе города Оборники, который обороняла 258-я пехотная дивизия противника. Город Оборники был крупным опорным пунктом, стоял на важном узле дорог, имел более 30 крупных складов с военным имуществом. 38-я механизированная бригада 1-й гвардейской танковой армии намерена была с ходу овладеть городом, однако втянулась в затяжные бои, понесла значительные потери и застряла до подхода наших войск. Части дивизии ударом по городу с севера и юга обратили в бегство подразделения противника и даже батальон СС, который контролировал их действия. Конечно, и наши войска понесли потери. Был убит и командир 102-го гвардейского стрелкового полка майор А. В. Петров, которому было присвоено звание Героя Советского Союза.
35-я гвардейская стрелковая дивизия вышла к реке Варта и начала преследовать отходящего противника по правому ее берегу, продвигаясь на северо-запад. Вскоре командир корпуса генерал В. А. Глазунов приказал форсировать реку и во взаимодействии с 57-й дивизией и 40-й танковой бригадой наступать на Бирнбаум, что и было выполнено по всем правилам военной науки.
Утром 29 января 1945 года наша дивизия, сломив сопротивление немецко-фашистских войск, вышла на широком фронте на польско-германскую границу на рубеже Альт-Геритц, Фольварк, Биркен. Дивизия получила задачу наступать на Шверин. Этот город принадлежал уже Германии. Наступал грандиозный исторический акт уничтожения агрессора на его собственной территории.
А пока хотелось отметить весьма важный, принципиальный момент – все операции на территории Польши нашими войсками были проведены так, что подавляющее большинство населенных пунктов остались целыми и невредимыми. Это делает честь нашим воинам, которые входили в состав 2-го Белорусского фронта, 1-го Белорусского фронта и 1-го Украинского фронта (даю справа налево, как они наступали. – авт). Лишь Варшава и Познань, а также те города и поселки, где проходил передний край, имели раны и шрамы.
Грудзенз, Тарунь, Влацлавск, Лодзь, Калиш, Радом, Мазовецки, Бреславль, Катовице и особенно Краков – вот далеко не полный перечень крупных городов, которые остались нетронутыми. В отношении же Кракова 1-м Украинским фронтом проводилась особая операция, чтобы сохранить его как памятник культуры. Помнит ли это польский народ? Ценит ли он жертвы, которые понес советский народ и его Советская армия ради спасения Польши? Увы, сегодня сказать об этом однозначно нельзя.
30 января части дивизии вышли к реке Одер и на участке Мезеритцкого укрепленного района противника, расположенного в междуречье рек Варты и Одера и прикрывавшего кратчайший путь на Берлин. Встретив ожесточенное сопротивление, наши передовые подразделения вынуждены были перейти к обороне. Назначенный на должность командира дивизии еще на Висле вместо генерала А. Кулагина полковник Н. П. Григорьев решил выехать на передний край и лично разобраться в обстановке. Пренебрегая мерами предосторожности и «пролетев» на машине поворот, который был последней точкой, где еще можно двигаться на автомобиле, Григорьев попал в зону ружейно-пулеметного огня противника и был тяжело ранен в обе ноги. Это счастье, что его сопровождали три САУ-76 – они фактически спасли жизнь и раненому командиру дивизии, и всем остальным, кто был в его группе.
Дивизию принял заместитель командира дивизии полковник Г. Б. Смолин. Удивительный человек! У него с начала войны не было левой руки по локоть, он носил протез. Мог бы не воевать, но настоял, чтобы его отправили на фронт. Когда он был в настроении, то шутил по поводу руки:
– Надо было бить правой, а я замахнулся левой, вот и результат. Всегда надо думать, голубчик.
3 февраля 35-я гвардейская стрелковая дивизия основными силами вышла в район Запциг (здесь расположился штаб дивизии), Чернов, Штепциг.
В ночь на 4 февраля 1945 года дивизия форсировала Одер и во взаимодействии с 57-й гвардейской стрелковой дивизией в течение трех суток вела тяжелые бои за город Ретвейн. Выбив противника и очистив город, дивизия, продвигаясь на север вдоль левого западного берега реки Одер, подошла к пригороду Киц и закрепилась здесь силами 102-го гвардейского стрелкового полка. 101-й гвардейский стрелковый полк встал левее, и тоже южнее Кица, а нашему 100-му гвардейскому стрелковому полку приказано было обойти Киц с запада и перерезать дорогу, идущую на Берлин.
В течение двух с небольшим недель части дивизии с боями прошли 510 километров. Это же не танковая и не механизированная, а стрелковая дивизия – но такие темпы! Кое-кто до сих пор еще брюзжит, охая и ахая по поводу того, с какими темпами продвигались по нашей земле немцы в начальный период войны, когда они напали на Советский Союз. Да и немецкую шагистику по Европе до этого тоже превозносят с непомерным восхищением. А почему бы не посмотреть на гитлеровцев в конце войны и не взять для этого хотя бы Висло-Одерскую операцию? Ладно, вы замалчиваете подвиг наших воинов и наших полководцев, и теперь не будем говорить о них, но о немецко-фашистских войсках сказать можно?! Ведь они все заранее приготовили, оборудовали, оснастили и войск сюда полно нагнали – аж целых 250 дивизий! И никакой внезапности не было, а опыт у войск вермахта – богатейший. Драпали же фрицы «нах Дойчланд» проворнее, чем наступали в 1941 году. Вот это были «марш-броски»! Даже дух захватывало.
Пришло время расплаты! И 35-я гвардейская стрелковая дивизия, как и другие войска, готовилась к этому необычному боевому ритуалу.
В слиянии рек Одера и Варты находился довольно большой остров, на котором обосновался старинный город-крепость Кюстрин. Крепость состояла из множества мощных фортов, оснащенных современными орудиями крупного калибра и другим вооружением. Огромные подземные казематы вмещали в себя большое количество боеприпасов, военного имущества, продовольствия и горючего. Крепость была подготовлена к длительной круговой обороне. Форты со всех сторон прикрыты глубоким рвом, заполненным водой, шириной 12 и глубиной 7 метров, да еще пятиметровым крепостным валом. Вдобавок на дамбе, которая окружала крепость, были расположены доты и дзоты, оснащенные артиллерийскими орудиями всех видов, как в укрепленных районах. Дамба прикрывала крепостные стены толщиной два и более метров, фактически они способны были выдержать удар фугасного или бетонобойного снаряда любого калибра.
С острова по обе стороны крепости были переброшены мосты. На восточном правом берегу находилась канатная фабрика с огромной вытяжной трубой, где размещались немецкие разведчики-наблюдатели. Мы из орудий пытались сбить эту трубу, но ничего не получалось. А на другом западном берегу, начиная прямо от моста, находился населенный пункт Киц. Считалось, что он является пригородом Кюстрина.
На мой взгляд, сам Кюстрин представлял интерес не столько как крепость на кратчайшем пути – всего в 70 километров – к Берлину, сколько как место, где родился Геббельс. Об этом знала вся Германия. Поэтому падение Кюстрина, несомненно, имело бы морально-психологическое воздействие на немцев. Понимало это и германское командование. Вот почему только внутренний гарнизон крепости состоял из множества известных частей: 10-й крепостной полк; сводные батальоны – «Вегер», «Гимен», «Готте», «Хитай»; боевые группы – «Шульц», «Шнайдер»; далее – 40-й отдельный саперный батальон, подразделения 303-й пехотной дивизии, а также 39-й и 58-й отдельные артиллерийские дивизионы.
Кюстрин отнюдь не являлся ключом к Берлину. Ключом были Зеловские высоты, о чем речь пойдет ниже. А эту крепость, конечно, можно было бы обойти, блокировать, и пусть гарнизон сидит себе здесь до посинения, пока не капитулирует. Однако нельзя было сбрасывать со счетов одну довольно серьезную опасность: своими крепостными дальнобойными орудиями он, конечно, мог принести немало бед. Тем более что в крепости имелись огромные запасы боеприпасов, о чем мы располагали достоверными данными. Но можно было пойти и по другому пути – разбомбить все в пух и прах и превратить крепость в руины. Сделать это сверхтяжелыми девятитонными авиационными бомбами было совсем не трудно. Сужу об этом уже по своему более позднему опыту. Мне довелось их применять в Афганистане в ущельях, где у мятежников были пещеры с боеприпасами и оружием. Мощнейший взрыв заваливал все, в том числе и пещеры. Однако тогда, в конце войны, мы уже больше думали о мире. Ведь, разрушив крепость, мы тем самым могли лишить Польшу древнего города. А Кюстрин, по уже имевшимся соглашениям, должен был отойти полякам, как и все земли восточнее Вислы. Таким образом, и этот вариант не подходил. Оставалось одно – брать Кюстрин штурмом. Ущерб если и будет, то незначительный.
