но по какой-то непонятной причине я поймала вторую волну этого, молясь, чтобы оно было недолгим и не продолжалось всю беременность.
— Да… или нет… — я набралась храбрости и постучала в дверь.
Секунды кажутся часами, сердцебиение учащается, чем дольше мы стоим здесь. Но потом я вспоминаю, что внутри меня маленький малыш, а излишний стресс для ребенка — это нехорошо. Делая глубокие вдохи, я уговариваю себя успокоиться. Лекс прав, девять лет — долгий срок.
Дверь открывается, мой отец в шоке смотрит на меня.
— Чарли?
— Папа! — кричу я, бросаясь к нему в объятия.
Прошел год с тех пор, как я видела его в последний раз, но в отличие от всех других раз, когда я видела его, этот раз вызывает гораздо больше эмоций. Я здесь, больше не его маленькая девочка, а женщина, беременная ребенком от мужчины, которого я люблю.
Я прижимаюсь к нему, позволяя его запаху охватить меня, смеси «Олд Спайс» и стирального порошка — знак того, что о нем заботится хорошая женщина. Он отстраняется, не улыбается, но смотрит таким холодным взглядом, что, клянусь, птицы слетели с деревьев, словно шестое чувство подсказывает, что сейчас произойдет.
— Какого черта Эдвардс здесь делает? — повышает он голос.
— Папа, пожалуйста. Нам нужно поговорить.
— Ему здесь не рады.
— Папа! Можем мы, пожалуйста, вести себя как взрослые люди и поговорить?
— Взрослые люди? Он был взрослым, Чарли, когда ты была подростком. Взрослым, который воспользовался тобой, — отвечает он.
— Папа… — стенки моего желудка слабеют. Прикрыв рот, я отталкиваю его с дороги, — Мне нужна ванная.
После неприятной ситуации в ванной, когда я увидела, что у меня было на обед, стою у раковины и брызгаю на лицо холодной водой. Серьезно, когда же, черт возьми, прекратится эта утренняя тошнота? Я открываю дверь и слышу разговор отца и Лекса, голоса приглушены, и я не могу расслышать его. Однако догадываюсь, что он не из приятных.
Я вхожу на кухню и прерываю то, что выглядит как жаркий спор.
— Чарли…
— Папа, если ты говоришь о недалеких людях в этом городе, то мне действительно все равно на то, что они говорят, они могут говорить о нас сколько угодно. Я знаю, кто я. Я женщина, которая упорно боролась за то, чтобы оставить свое прошлое позади. Я училась и окончила Йельскую юридическую школу. Я открыла юридическую фирму в Нью-Йорке. Мне дали второй шанс с единственным мужчиной, которому принадлежало мое сердце, и теперь… теперь… у нас будет ребенок.
Вот так, я проболталась, без прикрас — все по-настоящему. Я решила придержать информацию о том, что мы поженились по прихоти в Хэмптоне.
По одному кусочку информации за раз, Чарли.
Его лицо меняется, я никогда раньше не видела такого выражения. Я нервно бросаю взгляд на Лекса, который пожимает плечами, очевидно, ему так же интересно, как и мне.
— Я стану дедушкой? — спрашивает он с легким скрипом в голосе.
Я киваю, и он тут же заключает меня в крепкие объятия. Слава богу! Напряжение спадает, и как раз в этот момент у меня заурчало в животе. О, позор.
— Пора подкрепиться… но это не значит, что ты не на крючке, Эдвардс, — предупреждает он.
— Папа, оставь это. И, пожалуйста, не используй слово «крючок». Это звучит как что-то, что ты нашел мертвым на дороге и решил зажарить.
— Я подумал о твоих любимых куриных крылышках «Баффало», — гордо говорит он.
— Без крылышек, — отвечаю я с тоской.
— Как насчет жаркого от Дебби?
— Слишком сочное мясо.
— Ну, а ты что хочешь?
Я задумалась на мгновение, и тут меня как молнией ударило.
— Сэндвич с арахисовым маслом, желе и кетчупом, — гордо заявляю я, и от этой мысли у меня текут слюнки.
— Что? — спрашивают они оба в унисон.
Мы все смеемся, и папа сразу переходит к делу. Десять минут спустя я сижу перед их отвратительными лицами и макаю свой сэндвич в кетчуп. На вкус он как рай и идеально подходит.
— Так надолго ты здесь? — спрашивает папа.
Я поворачиваюсь к Лексу, не зная, как долго он ожидает, что мы останемся в Кармеле.
— Четыре дня, — отвечает Лекс.
— И где вы остановитесь?
— Эм… мы надеялись здесь, но если это проблема, мы можем найти отель.
— Вы знаете, что можете остаться здесь… в отдельных комнатах, — добавляет он.
— Э, привет, папа… Я думаю, что дело сделано. Если, конечно, ты не считаешь, что этот ребенок был зачат непорочно?
Лекс смеется, пока мой отец морщится.
Мы еще немного говорим о жизни в городе, когда Дебби приезжает домой. Я очень рада ее видеть. Она, возможно, лучшая мачеха, о которой только можно мечтать. Лекс уходит, сказав, что ему нужно забрать несколько вещей из магазина.
Я кричу: — Эй, если ты все равно направляешься в ту сторону, как насчет того, чтобы купить мне ванну мороженого с ванильной помадкой?
Когда папа убирается и Лекс уходит, у нас с Дебби появляется шанс пообщаться в гостиной.
— Дорогая, я так рада, что ты приехала в гости. Мы скучали по тебе.
— На самом деле, это здорово, что я вернулась. Возможно, несколько месяцев назад я бы не смогла так сказать.
Это чистая правда, и я благодарю свои счастливые звезды за то, что кошмар закончился.
Я рассказываю Дебби все о Джулиане и о том, как мы с Лексом столкнулись, включая все безумные вещи, которые произошли с тех пор, за исключением свадьбы, ангела на моем плече, шепчущего: «Твой отец убьет тебя голыми руками». Дебби кивает и внимательно слушает, а к концу она обнимает меня так крепко, что я чувствую, как ее слезы падают мне на плечо.
— О, Чарли. Ты заслуживаешь счастья… а ребенок? Какое счастье. Твой папа так ждал, когда станет дедушкой. Мы оба знали, что это будешь ты, а не твоя сестра.
— Оу, пожалуйста, Мелани? Пока ребенок не сможет путешествовать в рюкзаке, у него нет ни единого шанса в аду, — я смеюсь.
— Будет здорово, если рядом будет ребенок, — говорит она с улыбкой на лице.
Меня осеняет, что Дебби тоже ждет этого момента с нетерпением. У нее никогда не было детей, и к тому времени, когда она встретила моего отца, они оба были слишком стары, чтобы заводить семью.
— Ну, а малыш Бубба тоже ждет не дождется, когда его побалует бабушка, — мягко говорю я, положив свою руку на ее руку.
Ее лицо загорается, и она с легкостью заключает меня в крепкие объятия, не отпуская меня в течение, кажется, целой вечности.
У Лекса
