— мы все сидели за обеденным столом с того момента, как ты оставил Беллу в комнате живой и в припадке гнева, и до того, как Мария подняла тревогу. — Он повернулся к Аллейну. — Это ведь так? Правильно? Ну же, скажите: это так?
— Не совсем, — сказал Аллейн. — Когда мистер Реес и Мария оставили мадам Соммиту в комнате, она не бушевала в гневе. Она была мертва.
II
В недобрые старые времена существования смертной казни говорили, как можно догадаться о том, что вынесут вердикт о виновности: присяжные избегали смотреть на обвиняемого. Нынешняя ситуация косвенно напомнила Аллейну об этой максиме. Никто не двигался. Все молчали. Все смотрели на него и только на него.
Инспектор Хэйзелмир кашлянул.
Вертолет приземлился. Звук был такой громкий, словно он сел прямо на крышу или на гравий перед домом. Двигатель смолк, и стало невыносимо тихо.
Мистер Реес сказал:
— Полагаю, прибыли новые полицейские.
Хэйзелмир ответил:
— Совершенно верно, сэр.
Кто-то прошел через холл, и через несколько секунд мимо окон прошагал сержант Фрэнкс.
— Я считаю, старший суперинтендант, что вы точно спятили, — сказал мистер Реес.
Аллейн вынул блокнот. Хэйзелмир встал перед мистером Реесом.
— Монтегю Реес, — сказал он, — я арестовываю вас за убийство Изабеллы Соммиты, и я должен предупредить вас о том, что все сказанное вами будет записано и может быть использовано в качестве доказательств.
— Хэнли, — велел мистер Реес, — свяжитесь с моими юристами в Сиднее.
Хэнли ответил дрожащим голосом:
— Конечно, сэр.
Он неловко снял трубку и уронил ее на стол. Он спросил у Аллейна:
— Я полагаю… Можно? То есть…
— Все в порядке, — кивнул Хэйзелмир.
Мистер Реес громко обратился к Хэйзелмиру:
— Это обвинение — полный абсурд. Вы наживете себе большие неприятности.
Аллейн записал его слова.
Мистер Реес оглядел комнату так, словно видел ее впервые. Он развернулся вместе со стулом лицом к столу. Хэнли сидел, откинувшись на спинку стула, с трубкой у уха, и наблюдал за ним. Аллейн сделал шаг вперед.
— А вот и полиция, — громко заметил мистер Реес.
Хэйзелмир, Латтьенцо и Руби повернулись к окну. Мимо прошел сержант Фрэнкс, а за ним — еще один сержант в форме и констебль.
— Нет! — закричал Хэнли. — Остановите его! Нет!
В комнате раздался грохот.
Аллейн не успел помешать мистеру Реесу открыть незапертый ящик и выхватить пистолет, но успел ударить его снизу по руке. Пуля пробила верхнюю часть оконного стекла, две следующих застряли в потолке. С абажуров под потолком посыпалась пыль. Два шлема и три глубоко озабоченных лица появились в нижней части окна; они прижались к стеклу, отчего черты их слегка исказились. Трое полицейских поднялись на ноги и с громким топотом побежали вокруг дома.
Аллейн, крепко держа мистера Рееса за вывернутую за спиной руку, сказал, слегка запыхавшись:
— Очень глупый поступок, синьор Росси.
III
— …практически единственная глупость, которую он совершил, — сказал Аллейн. — Все это время он вел себя чрезвычайно хладнокровно и рассудительно. Единственным его серьезным промахом были слова о том, что он слышал, как в замке повернулся ключ. Это выдумала Мария, и он решил, что должен подстроиться под ее версию. Он хорошо избегал противоречий, и это был единственный раз, когда он сказал явную ложь.
— Чего я не могу понять, — сказала Трой, — так это зачем было приглашать сюда не кого-нибудь, а именно тебя.
— Думаю, он сделал это лишь после того, как Соммита или Хэнли рассказали ему о ее письме в Скотленд-Ярд. На нем стояла дата на неделю раньше, чем на его приглашениях, присланных нам. Вместо того, чтобы отозвать ее письмо, он решил его подтвердить. И я уверен, что на самом деле он не хотел, чтобы писали ее портрет. Впоследствии для него он стал бы эквивалентом скальпа. А что касается моего присутствия в доме, то я думаю, оно придало убийству то, что мафиози называют «элегантностью».
— Боже, — сказал синьор Латтьенцо, — я думаю, вы правы.
— Он сказал одну фразу, которая меня внезапно насторожила. Говоря с Беном Руби о ее смерти, он сказал: «А теперь она не отбрасывает тени».
— Но ведь… это же… фраза, которую используют…
— Мафиози? Да. Именно это я обнаружил, читая найденную в библиотеке книгу. Это было не похоже на обычную манеру речи мистера Рееса, не так ли?
Синьор Латтьенцо подождал немного и сказал:
— Уверяю вас, дорогой Аллейн, что я поклялся себе не донимать вас расспросами, но я тут же нарушаю данное себе обещание и говорю вам, что мне до смерти хочется узнать, как вы узнали его настоящее имя — Росси.
— Вы когда-нибудь замечали, что люди, берущие псевдонимы, часто испытывают побуждение как-то связать их со своим прежним именем? Часто это либо инициалы, либо некая созвучность. Реес — Росси. М. В. Росси — Монтегю В. Реес. У него даже хватило наглости рассказать мне, как его Белла призналась ему, что ей жаль, что его фамилия напоминает ей фамилию «врага». Подпись М. В. Росси в книге очень похожа на подпись Рееса — угловатые буквы и все такое. Похоже, он в довольно раннем возрасте решил отказаться от участия в «семейном» бизнесе. Возможно, он даже сделал это по предложению отца. Папа Росси оставляет приличную кучу неправедно нажитых доходов, с которыми Монти Реес отлично управляется, делая это с величайшей пристойностью и чистейшей репутацией. Думаю, его позабавило поставить книгу на верхнюю полку рядом с биографией и автобиографией дивы. Книга оказалась поучительной. Жертва в деле, о котором говорится в книге, была девушкой из семьи Росси. К ее сердцу была приколота газета. У нее был брат, Микеле Витторио Росси, который исчез.
— Наш мистер Реес?
— Именно.
— А Мария?
— Вдова Беннини, которая не пожелала назвать мне свою девичью фамилию? Я не удивлюсь, если окажется, что ее фамилия тоже Росси. Говорят, что он нашел ее в итальянском посольстве. Возможно, он даже устроил ее туда. Очевидно, они были в крепком сговоре. Представляю, с каким удовольствием они злорадствовали по поводу проделок Филина.
Синьор Латтьенцо спросил:
— А Филину платил Монти?
— Пока что этому нет доказательств. Это отлично вписалось бы во всю историю, не так ли? Но пока все это из области гипотез. В лучшем случае это просто «подкрепляющая улика» в стиле Гилберта[77]. Все дело основывается на основополагающем факте: если предположить, что преступление было совершено раньше, что подтверждается мнением врачей, то все встает на свои места и трудностей не возникает. Никто другой не мог этого сделать, даже юный Бартоломью, которым занимались в его комнате вы и доктор Кармайкл. Все остальные сидели за ужином. Врачи подтвердят,
