Одно было несомненно: за мной никто не погнался. Я находился на путях древней транспортной системы, чьи механизмы и цель были известны лишь вымершему народу гномов и которой меня доверил книжнец. Я старался не думать о том, что система эта лежит в развалинах. Рельсам, по которым скользили мои «салазки», сотни лет, и целую вечность их никто не подновлял. Рано или поздно найдется разрыв, и подо мной разверзнется пропасть. И потому моя полка казалась лишь ковром-самолетом, который в любую минуту может утратить волшебную силу.
Я подумал, не слезть ли мне, пока полка едет так медленно, но расстояние между шпалами было более метра, и достаточно одного неверного шага… Нет, об этом лучше не думать, лучше надеяться, что я попал на хорошо сохранившийся участок и рано или поздно меня привезут к какой-нибудь к цели. К сожалению, окружающее не способствовало такому оптимизму, ведь вывороченные шпалы и покосившиеся опоры встречались все чаще и чаще.
Так я и ехал, стараясь по возможности смотреть лишь вперед, где две зеленые полосы то и дело обрывались в темноту, и казалось, что дальше пути нет, но рельсы всего лишь снова шли под уклон. И вдруг — гора. Нет, это слишком сильно сказано. Скала, серый бочкообразный валун, метра два-три высотой высился прямо на рельсах. Так близко, что можно добросить камень (конечно, будь у меня камень). Откуда он взялся? Может, это кусок сталактита? Но если так, то почему он не проломил тонкие рельсы? Он же, наверное, тяжелый.
Я прикинул свои шансы. Полка катилась неспешно, значит, она лишь легонько ударит в валун и остановится. Выходит, нет причин спрыгивать. О трудностях, с которыми я столкнусь, пытаясь сдвинуть камень с рельсов, я решил пока не думать.
А потом скала вдруг шевельнулась.
Распрямилась, потянулась, изменила форму.
И издала странный приглушенный шум.
И когда до столкновения осталось лишь несколько сантиметров, опрокинулась с рельсов вниз.
Полка покатила дальше, я ошарашенно уставился на пустые шпалы позади, но ничего не услышал и не увидел. Потерев глаза, я вгляделся в темноту внизу…
И вдруг опять тот же приглушенный шум. Неприятный звук из глубины! А за ним хлопанье крыльев, точно вверх летит огромная голубиная стая. И из темноты, точно из черного моря, поднялась тварь. Она распахнула два гигантских перепончатых крыла и, взмахивая ими, все приближалась. Глова у нее была гранитно-серая, длинная и формой как веретено, но с похожим на клещи клювом. Огромные уши были чуть сдвинуты назад ото «лба», только вот подо «лбом» не было глаз, — только две темные дыры, которые придавали голове сходство с черепом. А еще у твари имелись острые когти на ногах и сочленениях крыльев. Это была не птица и не летучая мышь, а особое существо, обитающее лишь в катакомбах Книгорода. И я даже знал, как оно называется. Это был гарпир!
Песнь гарпира
Канифолий Дождесвет писал, что существует лишь одна тварь, способная сотворить со своей жертвой кое-что похуже смерти. А именно гарпиры, сводящие с ума своим визгом. Эта обитающая лишь в катакомбах Книгорода помесь гарпии и вампира издает вопли на такой частоте, которая лишает рассудка любого, кто слышит их достаточно долго, — они сбивают ритм мозговых волн. И лишь когда жертва становится совершенно беззащитна, гарпиры набрасываются на нее и выпивают всю кровь.
И — такая уж моя злая судьба! — я потревожил сон одной из этих тварей, которая, видимо, теперь решила меня отблагодарить. Как и большинство безглазых созданий, гарпиры ориентируются в основном по слуху: взмахивая могучими крыльями, он вертел по сторонам головой и шевелил ушами — пока они вдруг не замерли, не выпрямились, и острая морда не уставилась точно на меня: гарпир услышал тишайшее потрескивание полки, возможно, даже стук моего сердца и снова издал приглушенный звук.
Я бы все что угодно отдал, лишь бы ускорить бег моих «салазок», но они неспешно катили себе вперед. Я все ждал, что гарпир набросится на меня, а он парил поблизости, испуская мерзкие крики, которые хотя и были пронзительными и крайне неприятными, но все же не производили впечатления смертельно опасных. Вероятно, гарпир лишь определял ими свое местонахождение, так как каменные стены отбрасывали назад эхо, создавая волны звука. Вот только они не затихали, а все усиливались.
Долго раздумывать над этой загадкой мне не пришлось, так как мгновение спустя она разрешилась сама собой: я слышал не эхо, а голоса других гарпиров, которые слетались из темноты. Своим приглушенным шипением разбуженный гарпир собрал целую стаю. Слепые твари не охотятся в одиночку. И почему в книге Дождесвета ничего об этом не говорилось?
Чудища собрались над железной дорогой, замахали крыльями и зашипели друг на друга, а я тем временем полз на своем обессилевшем «ковре-самолете» со скоростью улитки. Щелкая клювами, гарпиры вертели головами, которые вдруг нацелились на меня. Шевельнулись уши, поднялся общий хрип — охота началась.
В этот момент моя «повозка» опрокинулась. Я уже было подумал, вот и конец рельсам, однако это был лишь головокружительно крутой спуск, призванный придать ускорение полке — ржавые гномы до тонкостей рассчитали динамику движения. Мне еще повезло, что я не свалился с полки, ведь я взгляда не мог отвести от гарпиров. Предупрежденные скрежетом колес твари камнем упали вниз. Искры из-под перестукивающих колес, светящиеся призрачно-зеленым рельсы, и по ним летит, как метеор, скромный драконгорец в развевающемся черном плаще, а следом — дюжина безглазых, визжащих от голода гарпиров… Даже жаль, что нет зрителей, которые поахали бы над таким поразительным зрелищем.
Так мы ворвались в поистине гигантскую пещеру. Вероятно, когда-то здесь располагался центральный вокзал ржавых гномов, так как повсюду тянулись и переплетались железнодорожные пути. У многих прогнулись опоры и рухнули шпалы. Тут и там из темноты вырастали огромные сталагмиты, которые при ближайшем рассмотрении оказывались уходящими в вышину шкафами, заставленными книгами под толстым слоем пыли. Передо мной были руины древней транспортной сети, штабели перевозимых товаров. Из щебня поднимались затянутые оранжевой ржавчиной шестерни чудовищных размеров, и вскоре я увидел три книжные машины на высоких железных пьедесталах, в точности такие, как в Кожаном гроте. Все три были связаны рельсами и опутаны паутиной — и ни одна не работала. Иными словами, я очутился в остановившемся механическом сердце машины разума, по которой некогда переправляли сокровища мысли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
