– И что это за технология продаж такая таинственная? – вежливо полюбопытствовала Люся.
– Да все очень просто, это обслуживание, барышня, – любимое заклинание наших тренеров. Только клиент или покупатель при этом думает, что обслуживают его, а на самом деле – происходит обслуживание ПРА. И продавец, сам того не подозревая, также является донором. Все бизнес-тренеры – наши люди, барышня. Мы изобрели капканы в виде вербальных маркеров. Лондонские ответили нам НЛП, но оно как было кривым, так и осталось. Начиная с гербалайфа. Но сейчас в Москве развелось полным-полно доморощенных коучеров, которые… э-э-э… любят в мозг московскую плоть. Портят, короче, плоть и отравляют нам бизнес-поляну. Оттого на поляне недород. Надо исправлять.
Люсе нравилось это нежное старорежимное обращение – «барышня». Нравился и сам главный маркетолог, производивший впечатление вполне лояльного начальника, в отличие от того задерганного истеричного манагера, под началом которого ей приходилось работать прежде. Тот требовал от Люси какого-то непонятного креатива, не объясняя толком, что же это за зверь такой. Правда, рабочее место показалось Люсе уж очень странным – развалины графской усадьбы были покрыты не только пылью времен. Благородные руины оказались сильно загаженными. Пирамида Маслоу, НЛП, гербалайф – все это было ей знакомо, и деятельность на новом поприще не сулила особых трудностей. Но кое-что осталось за гранью ее профессиональных знаний.
– А что такое «ПРА»? – поинтересовалась Люся.
Ее вопрос произвел неожиданный эффект. Начальник как-то вдруг заметался, захлопал себя по карманам, выхватил телефон и выскочил с ним вон.
На крыльце, поеживаясь от холода, он набрал номер Матери:
– …Э-э-э… она – кто? Она наша?
– Нет. Она… – Марья запнулась, – она моя подруга.
– Ну, вы даете, Мамо!.. Я ж перед ней колюсь по самые помидоры…
– Бобрище, милый, я не знаю, что с ней делать… Как ты сам думаешь? Она мне нужна.
– Я весь в удивлении… Чего тут думать, Мамо? Возьмите к себе секретаршей, будете пить ее сами, не возьмете – буду пить я. Она мне нравится. – Бобрище сглотнул.
– Я не могу пить свою подругу.
– Да неужели, Мамо? Отчего же? – искренне изумился Бобрище.
– Ну, не комильфо как-то…
– Это поначалу не комильфо, а потом так подсаживаются на подруг… А кто рефлексирует, того самого пьют все кому не лень.
– И то верно. Ну, раз других вариантов нет, тогда давай сначала ты. Чтоб по любви и красиво. Если говоришь, что нравится. А то девочка уже настрадалась. Потом я ее к себе заберу. Раз уж такая у нее судьба.
52
Некоторое время сокольничий обретался возле Птичьего рынка. Но с тех пор как Птичка была выдворена под предлогом борьбы с антисанитарией на рынок «Садовод», открытый немногим ранее на четырнадцатом километре МКАД на развалинах бывшего цековского, роскошного и абсолютно убыточного совхоза «Белая Дача», Бобрище потерял к нему интерес. И теперь вернулся в Сокольники, откуда и началась его карьера.
Переезд его никак не обременил, поскольку единственной важной и ценной вещью, с которой никогда не расставался Бобрище, было чучело знаменитого сокола Ширяя – любимца царя Алексея Михайловича. Сокольничий лично видел, как однажды Ширяй, бросившись на свою жертву, не рассчитал траектории и сам разбился насмерть о землю. Долго печалился царь-батюшка, а затем повелел назвать в Сокольниках поле Ширяевым, а улицы и проезды – Ширяевскими.
После смерти Алексея Михайловича хотя и сохранилась еще некоторое время при царском дворе соколиная охота, но мало-помалу она приходила в упадок. Хилым правителям, царю Федору и немощному Иоанну Алексеевичу, не по плечу оказалась эта забава, а Петру Первому было не до соколов: ему солдат обучать по тем неспокойным временам пристало. Зато у цариц Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны охота была в чести, и уже в XVIII веке в районе слободки сокольников находилась слобода царских егерей, которые помогали царствующим особам в ружейной охоте, да и в женской слабости. Царственных особ завсегда тянуло к пропахшим потом, лошадьми и кровью брутальным особям мужеского полу. Так что и сокольничему монаршей милости перепало от царственных прелестниц.
Но характер и назначение Сокольников в начале века двадцатого стали меняться радикальным образом, который никак не устраивал сокольничего. Москвичи желали гулять. Московское общество народных развлечений озаботилось программой народных гуляний и окончательно составило их репертуар в Сокольниках. Гуляния планировалось проводить по воскресеньям, вторникам, четвергам и праздничным дням. Содержанием гуляний назначались вокальные, инструментальные, сольные, хоровые и оркестровые номера, танцы для публики, чтение и декламация литературных произведений и драматические представления на открытой сцене. Сокольничий был, конечно, не против употребления чистой публики на свежем воздухе, но где же азарт охоты? Где засады, погони по белой тропе и звериный дух честной схватки?
Квартировал теперь Бобрище на берегу Егерского пруда. Маркетинговая деятельность была ему не в радость, и он давно мечтал спихнуть хлопотное дело на кого-нибудь. Но подходящей кандидатуры в комьюнити никак не находилось.
Сюда и привез он Люсю на следующий день после введения ее в курс дела. Барышня была ему как раз впору: ростом вровень, характером весела, не занудна, ртом красна, лицом бела, глазами зелена. И, как оказалось, еще и не белоручка: оглядев Бобрищеву берлогу, принялась наводить порядок. Дружеские попойки перед охотой и после нее оставили многочисленные следы в интерьере. Одно время Бобрище пытался заменить охоту спортом. Тому способствовали вновь возникшие развлечения Сокольнического парка: в старых Сокольниках открылся клуб спорта, имеющий свой футбольный стадион. Но игра недолго занимала сокольничего по причине условности результата и самих поединков. Развернутые же в парке аттракционы: «Силомер-молот», «Мертвая петля», «Скользящий полет», «Иммельман», несмотря на интригующие названия, и вовсе скоро прискучили. Здесь не пахло охотой.
Холостяцкий быт начальника разжалобил Люсю. Прислугу он не держал – не по чину было, а собственноручно заниматься обустройством Бобрище считал излишним. Хоромы впечатлили девушку своими размерами и перспективами, но разочаровали внутренним убранством. Она хорошо помнила рассказы Маши об эстетских предпочтениях ее возлюбленного, поэтому ожидала увидеть нечто подобное. Но сама личность начальника – обаятельного и простецкого, как ей показалось, парня – полностью искупала временные трудности быта и сулила Люсе нескучный и яркий роман. Возможно даже – со счастливым браком в финале. И девушка твердо решила показать все, на что она способна в быту. Собрав валяющиеся там и сям тряпки, Люся спросила, где у него стиральная машина. Ответ ее сильно озадачил. Оказалось, что Бобрище несвежую одежду попросту выбрасывал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
