Всматриваюсь в ее лицо, на котором целый калейдоскоп эмоций, но мне не понятна ни одна.
— Хорошо, — киваю. — Давай успокоимся.
Джансу выгибает бровь, и я наконец понимаю, что она имеет в виду и мои руки, блуждающие по ее телу. Черт возьми.
Вдохнув, заставляю себя отпустить жену и сделать вид, что внимательно ее слушаю. Вот только в ушах все шумит. Я на грани. Поэтому сейчас самое время достать тот поднос с угощениями, иначе я найду совершенно другое лакомство и заберу его у нее, как первобытный варвар.
Проследив за моим взглядом, Джансу поднимается и, взяв с подноса кувшин, наполняет его содержимым фужер, перед тем как протянуть тот мне, а после берет одно из угощений и усаживается передо мной. Нервно облизывает раскрасневшиеся от моего поцелуя губы и на мгновение прячет взгляд, опустив его на пирожное, которое держит в руках.
Я отпиваю прохладный щербет с ярким экзотическим вкусом и понимаю, что постепенно становлюсь мягким, но только от того, что начинаю беспокоиться за странную реакцию своей жены. Она действительно взволнована, и недавнее возбуждение здесь не при чем. Она готовилась, танец, все эти сладости и мой любимый напиток. Что она задумала?
Но я не успеваю потревожиться вслух, как Джансу отламывает кусочек угощения и подносит к моему рту.
Хм...
Обхватываю его губами вместе с тонкими пальцами, облизывая их с особым наслаждением, однако наблюдать за ней не прекращаю.
Она вроде собирается заговорить, но вместо этого снова кормит меня, все это время поглядывая на поднос, а скорее всего, на небольшую коробочку. Что за чертовщина с ней творится?
Скормив мне сладость до последней крошки, соблазнительница дотягивается до той самой коробочки и берет ее подрагивающими пальцами, после чего снова усаживается передо мной. Не смотрит на меня. Перебирает упаковку с неровным дыханием, на что указывают ее вздымающиеся хрупкие плечи.
— Джансу? — подцепляю ее за подбородок и заставляю посмотреть на меня. — Что случилось?
Она прикрывает глаза и расцветает в скромной улыбке, прежде чем вновь обжечь глубиной своих глаз. Жаль, что ненадолго.
В очередной раз Джансу прячется на моей груди, но все-таки начинает свое робкое признание:
— Мне немного страшно, потому что, — вздох, — потому что мы толком не говорили на эту тему, и я не знаю… — трясет головой, — не знаю, как ты отреагируешь…
Джансу поднимает осторожный взгляд, но не успевает продолжить, тут же меняясь в лице, которое как-то быстро становится размытым...
— Джафар? — доносится гулким эхом. —Ты в порядке?
Я собираюсь ей ответить, но понимаю, что язык лежит неподвижным брикетом, а воздух вокруг нас стал тяжелым и недоступным мне. Судорожно нащупав ворот рубашки, пытаюсь содрать пуговицы, чтобы избавиться от удушья, но пальцы не слушаются.
— Джафар! — паника звенит в ее голосе, когда я ощущаю капли, стекающие по моему лбу. — Дорогой! Ты меня слышишь? — тревога кусает за горло, расползаясь болезненными мурашками по позвоночнику. — Джафар… Что с тобой? Твое лицо… Аллах… почему оно выглядит таким бледным?
В очередной раз пытаюсь ей ответить, но изо рта не выходит ни звука. Я хмурюсь и закрываю глаза, но это становится ошибкой, потому что открыть их больше не получается. И последнее, что я слышу, — это испуганный голос Джансу, когда моя голова куда-то падает…
— Помогите! Вызовите врача! Врача!
Глава 46. Ты обвиняешься в убийстве своего господина
Мои пальцы, которые уже онемели от того, как я их заламываю, покрылись красными пятнами, грозящими завтра превратиться в синяки. Почему к нему не пускают? Аллах! Я не выдержу всего этого. Целые сутки, чтобы попасть к мужу, я борюсь с людьми падишаха. На фоне стресса даже не заметила, как он приехал во дворец. С того момента, как Джафар потерял сознание на моих руках, для меня вообще все потеряло значение.
Поэтому мимо меня прошло, как его отец окупировал своим присутствием весь наш дом и, что хуже всего, врачебный кабинет, куда занесли безжизненное тело моего мужа. Лишенная чувства страха и какого-либо инстинкта самосохранения, я била и колотила безжалостных людей в форме, не желающих услышать мою слезную мольбу пропустить меня. Но, в конце концов, приступ рвоты напомнил мне, что я больше не одна и мне не стоит рисковать своим здоровьем. Малейшая оплошность могла повлечь самые ужасные последствия, а я не готова потерять то, что мы толком и обрести-то не успели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь я должна думать о себе по одной простой причине: внутри меня растет маленькая жизнь, частичка великого правителя и нашей любви. Чувства, что зародились между нами, не поддаются какому-либо объяснению, их никому не понять, а мне не выразить словами, как много значит для меня этот мужчина. И, как бы абсурдно это ни звучало, он все, что у меня есть. А сейчас я просто-напросто не знаю, что с ним.
Перед глазами по-прежнему стоит его бледное лицо и массивное тело, беспомощно лежащее на цветных подушках. Такой большой и такой беззащитный… это выглядело слишком неестественно. Еще немного, и я бы сама задохнулась вместе с его увядающей энергией хищника. Он будто умирал, а я не могла ему помочь. Что это было? Приступ? Отравление? Что? Сотни догадок, и каждая кусает по больному.
Что, если он уже мертв? От такого предположения во рту вмиг пересыхает.
Нет, мне не стоит думать так. Джафар сильный мужчина, уверена, повидавший худшие болезни за целую жизнь. Он справится, что бы это ни было, справится. Перебирая онемевшими кончиками пальцев кулон, я молюсь Аллаху, чтобы так и было.
Дрожь отчаяния пробирается по позвоночнику, и я не знаю, каким-чудом продолжаю бродить по комнате, наивно полагая, что хождение взад-вперед успокоит меня. Как бы не так! Если продолжу, то скоро по моим следам пойдет трещина.
Замерев на месте, выдыхаю, до боли зажимая в кулаке колючий кулон с изображением созвездия, который я нашла на прикроватной тумбочке, когда вернулась в нашу спальню. Почему-то я решила, что имею право взять его. И почему-то мне хотелось этого, будто в этом кулоне скрывалось нечто большее, чем просто красота, сплетенная из белого золота и алмазов. А потом и вовсе надела его на шею, пряча под халат, в который я завернулась, чтобы скрыть свой откровенный наряд. Предназначенный только для него. Для него!
Слезы беспомощности слишком быстро затапливают глаза, а тело добивает меня всполохами фантомных следов его прикосновений. Я бы все отдала, лишь бы сейчас вновь ощутить силу этого мужчину на себе, грубость нежных поцелуев и собственнический взгляд, которым он смотрит только на меня.
Проглотив до боли твердый комок горечи, я резкими движениями смахиваю слезы с лица, убеждая себя в том, что не имею права быть слабой. Не сейчас, когда мой мужчина не в силах держать оборону за нас обоих. И если я сдамся, то предам его. Не уберегу. Потеряю. НЕТ! Никогда! Я столько прошла, побывала в каждом уголке ада! Чтобы так просто поверить в столь глупый конец? Очередное испытание? Да. Но это не конец. Я чувствую Джафара, он жив, его сердце бьется для меня. И целый мир не в силах доказать мне обратное.
Я подхожу к окну, наблюдая, как агрессивные лучи солнца скрываются за песчаными дюнами. Ладонь сама по себе ложится на живот, который еще совершенно не выдает наличия в нем маленькой жизни.
— Он не бросит нас, — шепчу я, будто успокаиваю себя, но делаю только хуже.
Нас…
Он даже не успел узнать о тебе, малыш. И я не могу тебе обещать, что узнает. Прикрываю глаза и все же позволяю тихим слезам пролиться. За что мне все это? Чем я заслужила очередную боль?
Эхо приближающихся быстрых шагов с каждой секундой становится все громче и громче, пока не заставляет страх обернуться ядовитой желчью и подняться к горлу. Дурное предчувствие сжимается у меня в груди, прежде чем дверь распахивается и в комнату вваливается с десяток солдат. Они рассредоточиваются вдоль стен, и вскоре появляется сам падишах. Но мое отчаяние оказывается настолько всепоглощающим, что я даже не испытываю должного страха. Хотя должна, судя по тому, как одним только взглядом он переламывает мне шею.
