С каждой новой секундой Аль Нук-Тум забирает у меня власть над собственным телом. Оно добровольно отдается ему, испытывая от требовательных ласк языка дичайшее наслаждение, которое рассыпается под кожей жалящими искрами.
Это ощущение не подчиняется никакому контролю. Я теряю себя. Свои стоны. И возможность соображать. Сейчас я принадлежу ему. И вру сама себе, когда мысленно говорю, что мне не может это нравиться. Но мне нравится. Это просто невероятно, и я не знаю, почему это все происходит так томно и сладко. Почему этот мужчина способен быть таким нежным и жестким одновременно?
Очередной стон не удерживается за зубами и разлетается где-то высоко над нами. В звездном небе, которое сейчас мажется перед моими то и дело закатывающимися глазами.
— Сочту это за приглашение, — мурлычет, как довольный котяра, не прекращая посасывать сквозь ткань мои изнывающие соски. Затуманивать мне голову вспышками удовольствия. Нарочно отвлекая меня от того, как ловкими пальцами уже подцепляет края моей рубахи и осторожно, чтобы не спугнуть, тащит шелковую ткань вверх.
На короткое мгновение я теряю его губы, задыхаясь от остроты потери, а через секунду мою обнаженную кожу охватывает каскадом чувственных мурашек. И я даже не успеваю почувствовать уязвимость от своей наготы, как ненасытные ручищи сгребают меня обратно в охапку. Искусные пальцы будоражат каждый позвонок, и от переизбытка ощущений я выгибаю свою грудь прямо в плен горячего рта, с потребностью принимающего ее.
— Джафар, — выдыхаю и безвольно запрокидываю голову, когда он начинает сильнее сосать мою грудь, сминая ладонями дрожащие бедра сквозь шаровары. Так, будто мое тело — это все, что ему сейчас нужно для поддержания собственной жизни. И Аль Нук-Тум пьет меня, словно я одурманивающий элексир, погружая нас обоих в самое настоящее безумие.
Не останавливаясь, он продолжает поочередно всасывать чувствительные комочки, царапать их колючей щетиной, усиливая и без того сумасшедшие ощущения во сто крат. Так грубо, нежно и сладко. В поисках облегчения я начинаю извиваться, вплетая пальцы в его черную копну волос, стискивая их в кулаке на затылке, когда он оттягивает мой сосок зубами, а после с гортанным рычанием кружит языком по границе искрящего возбуждения. И я вновь стону его имя и непроизвольно трусь об него в потребности заглушить пульсирующую пустоту между ног. Ведь чем больше он мучает меня, тем сильнее я ощущаю эту потребность быть наполненной. Я нуждаюсь в большем. Но никогда в этом не признаюсь. Но разве от этого мужчины возможно что-то утаить?
Джафар замедляется и поднимает клубящийся похотью взгляд. Он пленит меня им, не позволяя разрушиться, пока неторопливо кружит языком по раскрасневшимся холмикам грудей. Будто зализывает свою несдержанность, удерживая под прицелом темных властных глаз.
— Это все мое, — не отводя от меня собственнического взгляда, Джафар резко втягивает в себя горошину, чтобы выпустить ее с влажным хлопком. — Ты целиком и полностью моя, Джансу.
Я зажмуриваюсь, когда он ловко забирается под резинку штанов и слишком быстро добирается пальцами до влажного доказательства между моих ног.
— Мокро, — ухмыляется он хищно. Ненасытно. До звезд перед глазами проводя пальцами по влажным трусикам. — Мне нравится, — с этими словами он отодвигает кружево в сторону и надавливает на вход. В тот же момент я теряю чувственный крик, согревающий мое горло.
Он играет со мной, толкая меня на ту грань, где я отзовусь на его голод со всей искренностью. И я бы сделала это уже сейчас, только вместо этого дразню зверя в ответ.
Кусая губы, пытаюсь выдержать все, что мне дарят ласки этого варвара, но в конце концов ломаюсь, рассыпаясь на горячие осколки, и тут же воскресаю звенящим эхом нарастающего наслаждения. Где-то там… внутри. Оно увеличивается подобно большому горящему шару, пока Джафар толкается умелыми пальцами в меня, чтобы потом вынуть их и размазать мое возбуждение вокруг нервного комочка. А в совокупности с тем, как этот мужчина с животным звуком пожирает мою грудь, то втягивая ее в самое пекло, то щелкая языком по набухшему соску, или кусая его, а после зализывая сладкую боль горячим языком, я превращаюсь в желейную массу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Встань, — доносится до меня сквозь волны эйфории, и я нахожу в себе островок сил, чтобы посмотреть на его мрачное от желания лицо.
— Сейчас? — тихо-тихо.
Вместо ответа он царапает зубами по моей коже, одновременно зажимая между пальцев чувствительную точку в трусиках, вынуждая меня закусить нижнюю губу — сильно, чтобы сдержать рвущееся наружу хныканье.
— Сейчас, принцесса, — густой голос рассыпается по коже теплой вибрацией, делая из меня податливую глину в руках Джафара. Чем он и пользуется, поднимая мое тело с колен в вертикальное положение.
— Что… — с аханьем цепляюсь за широкие плечи, когда он начинает спускать шаровары вместе с нижним бельем по моим бедрам. — Что ты делаешь?
А сама уже тянусь за поясом штанов, чтобы вернуть их на место. Если я их и сниму сегодня, то точно не в таком уязвимом положении, когда то самое место практически на уровне его лица. Кажется, мои щёки сейчас горят ярче, чем пламя обогревателей.
Но потом я замечаю, как крепко сжимаются мощные челюсти Джафара, он недоволен, о чем свидетельствуют и мужские пальцы, крепко схватившие меня за бёдра, препятствуя тому, чтобы я прикрыла свою наготу. Я хочу предложить ему сменить позу и попросить возможности раздеться самой, но через мгновение гладкая ткань шаровар уже соскальзывает и достигает моих лодыжек. Одним движением он приподнимает мое звенящее тревогой и возбуждением тело, окончательно избавляясь от лишнего и оставляя перед собой полностью обнаженную меня. Во всех смыслах этого слова.
— Зачем? — произношу одними губами, чувствуя, как возбуждение становится сильнее тревоги. Конечно же мне стыдно в этом признаваться. Даже себе.
— Хочу попробовать свою жену.
Джафар целует мой подрагивающий от частых вздохов живот, продолжая держать надо мной контроль своими звериными глазами. И они кричат мне о том, что я в его власти.
— Но я не сделаю этого, если тебе неприятно.
Влажный язык обводит вокруг пупка, прежде чем его зубы чувственно прикусывают мою кожу, и ослабевшие вмиг ноги подкашиваются, но сильные мужские руки не позволяют мне упасть.
Даже не глядя на него, я чувствую самодовольную ухмылку Аль Нук-Тума. Конечно же он знает, что мне приятно. Но он прикладывает все усилия, чтобы достать эти слова из моего горла.
Почему я вообще продолжаю с ним бороться?
— Отвечай, Джансу. — Его рот скользит ниже, и мое дыхание застревает в горле, будто прячется от его собственнического взгляда, пока руки Джафара удерживают меня в вертикльном положении.
А когда ответа не поступает, горячие губы спускается еще ниже, до той самой опасной границы, отчего внутри у меня начинается беспощадная борьба между смущением, стыдом и… желанием, особенно когда он касается языком гладкого кусочка кожи, которую сегодня, видимо, подготовили специально для него. Урчащий звук мужского наслаждения смешивается с глубоким вдохом, и я чертыхаюсь, пытаясь оттолкнуть от себя его голову, схватив за волосы.
— Стой, стой, стой… — умоляю слабым шепотом, после чего быстро облизываю губы и начинаю хватать ими воздух еще более яростно.
Проклятье, я впервые чувствую такое возбуждение. Я читала раньше о нем в книгах, но не думала, что оно такое... Такое отчаянное, дикое и восхитительное, что перехватывает дыхание. Мне просто нужна передышка, чтобы не позволить грани реальности окончательно стереться. Я хочу запомнить все, что дарит мне этот мужчина.
Но мои слова заставляют его всерьез остановиться. И тут я понимаю, насколько приятно было чувствовать его губы на себе. Настолько, что теперь я готова дать ему все, что он попросит, лишь бы его рот вернулся ко мне. Лишь бы пульсация, сводящаяся меня с ума, достигла своего освобождения через мой крик.
Джафар бросает на меня взгляд из-под черных ресниц, словно нарочно слизывая со своих губ вкус моей кожи. Но потом я вижу на дне его диких зрачков блеск, сменяющийся чем-то более темным. И это могло бы даже напугать, если бы не терпение, которое он так мужественно демонстрирует с исполинской эрекцией. Потому что я до сих пор не поставлена на колени, а мое лицо еще не вдавливают в подушку…
