— Не знаю… Кто-то стукнул меня сзади, я потерял сознание и ничего не видел… Хотя нет. Солта убил вот этот тип, — бросил он, кивнув в мою сторону.
— Откуда ты знаешь? Ты же был без сознания?
— Мне так сказали. Мистер Керх сказал мне.
— Разве Керх был там?
— Нет, не был. Там никого не было, кроме вот этого парня. Он и убил Солта.
— Откуда тебе известно, кто убил Солта?
— Я же вам сказал, что мне сказал мистер Керх.
— Но его же там не было!
— Верно, но Солт был его приятелем, и он слыхал об этом.
Хэнсон рассмеялся ему в лицо.
— Янке, я дал тебе возможность чистосердечно сознаться во всем, но ты говоришь совсем не то, что требуется. Ты, например, ничего не рассказываешь об убийстве Флорэн Вэзер.
— Ничего я больше не буду говорить, пока вы не вызовете ко мне адвоката.
— Алек, уведи его. Мне сейчас все расскажет Саламендер, он лучше соображает, что к чему. — Хэнсон повернулся ко мне и, словно продолжая начатый разговор, заметил: — Если мы не сможем доказать, что он убил Солта, ему все равно придется отвечать за убийство вашего отца.
— А вам не удастся пришить мне убийство его старика, — бросил ему в спину Янке. — Я даже не был там.
— Во время убийства тебя видели в машине недалеко от места преступления! — крикнул Хэнсон.
— Даже если и так, все равно вы ничего не докажете. На улице в это время было много машин… — Янке внезапно умолк.
— И о машинах тебе тоже рассказал твой хозяин Керх?
— Я ничего не говорил о мистере Керхе. Он не имеет никакого отношения к этому.
— В таком случае, может быть, ты скажешь, кто же имеет отношение к «ЭТОМУ», а? Ты же был там и видел, что на улице много машин.
— В это время вечерами на улице всегда много машин.
— В какое «ЭТО»? Скажи мне точно, в какое время? В какое именно время вечером 3 апреля 1944 года ты стрелял в мистера Д. Д. Вэзера и убил его?
— Не убивал я его и узнал об этом много позднее. Спросите у Гарланда, он это подтвердит.
— Еще не изобретен телефонный аппарат для разговоров с тем светом. Гарланд мертв.
— Вранье! Вы опять говорите мне неправду. На пушку меня не возьмете.
— Зачем мне обманывать тебя? Прочтешь в газетах и убедишься сам.
Янке долго молчал, но в конце концов сказал:
— Если Гарланда нет в живых, тогда я скажу. Именно Гарланд и убил старика Вэзера.
— Легко хочешь отделаться, Янке! Сваливаешь вину на мертвого. — Хэнсон сделал паузу, а затем крикнул: — Говори правду!
— А я и говорю правду. Вэзера убил Гарланд.
— Чем ты можешь доказать это?
— Я сам видел.
— Но ты же сказал, что не был там.
— Был, но не тогда, когда это произошло, а немного раньше. Должно быть, тогда кто-то и заметил меня в машине.
— В чьей?
— В машине Гарланда. Я сидел за баранкой.
— А на кого работал Гарланд? Кто нанял его убить Д. Д. Вэзера?
— Никто. Я ничего не знаю. Я же сказал вам, что и об убийстве Вэзера я узнал уже после того, как оно произошло.
— Но зачем было Гарланду убивать Д. Д. Вэзера? Ведь они даже не были знакомы. Кто нанял его?
— Не знаю и не хочу разговаривать об этом. Лучше я расскажу вам, что видел.
— Рассказывай.
— Меня вызвали из Чикаго и велели вести наблюдение за Д. Д. Вэзером. В течение недели мы следили за ним — я и Гарланд.
— Кто вызвал тебя и дал такое поручение?
— Вы же знаете, на кого я работаю! На того самого человека, кто смешает вас с грязью и выгонит из полиции.
— Да? — насмешливо спросил Хэнсон. — После того, как ты кончишь давать показания, нам подадут кофе, и ты погадаешь мне на кофейной гуще.
— Скажите, Хэнсон, кто вам сейчас платит жалованье? — Янке сощурился, пытаясь взглянуть в лицо Хэнсону, но из-за яркого света не смог сделать этого.
— Ты не беспокойся об этом, а продолжай рассказывать… Значит, Керх велел тебе следить за Вэзером и при случае убить его, что ты и сделал?
— Не давал он мне такого распоряжения. Указания я получал от Гарланда. Я лишь управлял машиной. У меня даже не было с собой пугача. Это чистая правда. Можете спросить кого угодно.
— Спрашивать не у кого.
— Во всяком случае, я ни в кого не стрелял. По-моему, Гарланд решил, что самым подходящим местом для того, чтобы подстрелить Вэзера, а потом незаметно скрыться, был «Мэк-билдинг», и он остановился на нем. Старик Вэзер проходил там каждый вечер примерно в одно и то же время. Так вот, около половины седьмого в тот вечер мы дежурили в машине за углом в ожидании Вэзера. Я сидел за рулем, а Гарланд — рядом. Потом вдруг он выскочил из машины, велел мне ехать, не дожидаясь его, и сказал, что в гостиницу он вернется на такси. Я видел, что он вбежал в «Мэк-билдинг» через вход с Мэк-стрит. Отъехав полквартала, я услыхал два выстрела, но не остановился. Что стреляли в Д. Д. Вэзера, я узнал только из вечерних газет.
— Ну, и как ты поступил?
— А как я должен был поступить? Помалкивал в тряпочку — и все.
— С Гарландом ты об этом разговаривал?
— Я никогда и ни о чем не разговаривал с Гарландом. Он лишь приказывал мне. Я рассказал обо всем, что видел и делал, и больше мне не о чем рассказывать вам.
— Малоубедительно, Янке. Для спасения своей шкуры ты мог бы быть куда более откровенен. Ты помогал Гарланду сломать замок двери «Мэк-билдинга»? Ты ждал его неподалеку в машине, чтобы дать возможность скрыться после убийства?
— Я вам сказал правду. Гарланд велел не ждать его. Он не хотел свидетелей.
— Это уже лучше. Ну, а теперь расскажи, что тебе известно по делу миссис Вэзер.
— Ничего я больше говорить не буду. Я вам говорю правду, а вы не верите. Выходит, что с вами разговаривать бесполезно.
— Алек, отведи его в камеру, — распорядился Хэнсон. — И вызови доктора, пусть осмотрит его голову. Не хотелось бы, чтобы такой отличный свидетель умер на наших руках, не правда ли? Хотя это сэкономило бы электроэнергию.
Дасти грязно выругался, и полицейский увел его.
Хэнсон повернулся ко мне и довольно потер руки.
— Вчера вечером вы задали мне вопрос, Вэзер, — сказал он. — Теперь вы получили ответ… Мне нужны были улики против Керха, и вы дали мне их.
— Но вчера вечером вы даже не упомянули, что у вас есть свидетель, который видел Янке около «Мэк-билдинга» во время убийства моего отца!
— Вчера вечером это еще не имело значения. В то время на улице были сотни людей, и Янке мог быть лишь одним из них. Если бы мне только позволили еще тогда, два года назад, тщательно разобраться с этим обстоятельством…
— А кто же вам запретил?
— Наши политические боссы. Мне было приказано оставить в покое Керха и всех его дружков.
— Кто дал вам такое распоряжение?
— Можно ввести, инспектор? — послышалось из-за двери.
— Да, давайте его сюда. А с вами мы поговорим позднее, — обратился он ко мне.
— Вы верите тому, что рассказал Янке?
— Конечно. У него не хватило бы соображения придумать такую убедительную ложь. Если же кто-то придумал это два года назад, за прошедшее время у него все вылетело бы из головы.
В комнате появился сержант и молча передал мне пояс, галстук и бумажник, деньги в котором были аккуратно сложены, чего я никогда не делаю.
У двери полицейский посторонился, пропуская Саламендера и сопровождавшего его конвоира. Глаза Саламендера бегали по всей комнате. Увидев меня, он отвел взгляд в сторону.
— Это самое возмутительное безобразие! — внушительно заявил он, хотя я видел, что у него от страха подгибаются колени.
— Только и вы не вздумайте болтать, что Керх позаботится о вас, — обратился к нему Хэнсон. — Он будет сейчас занят заботами о собственной персоне… Кстати, с чего бы это вы вдруг стали называться профессором? Вы профессор чего? По абортным делам?
— Я профессор оккультных наук, — понуро ответил Саламендер.
— Медицинской практикой больше не занимаетесь?
— Я перестал практиковать уже несколько лет назад.
— Я говорю не об абортах. Пока мы не будем касаться этой части вашей практики.
— Вы прекрасно знаете, что застали меня за осмотром мистера Янке. Однако я не назвал бы это медицинской практикой. Просто я оказывал ему любезность, как человек человеку. Должен предупредить, что он нуждается во врачебной помощи, возможно, что у него сотрясение мозга.
— Скажите, а кроме Янке, вы кому-нибудь еще оказывали недавно медицинскую помощь?
— Я отвечаю категорически: НЕТ! Я давно уже не практикую как врач и в течение последних лет лечу лишь духовные нужды людей.
— Да? Вэзер, вы видели этого фрукта раньше?
— Я знаю, что он пытался оказать медицинскую помощь миссис Вэзер, а потом заявил Керху, что ей уже нельзя помочь.
