Я пригнулся и прошел в центральный пост. Мичман делал записи в корабельный журнал. Я прочел, что он написал. «Барометр 998, падает, температура воздуха 3 градуса, море 4, ветер юго-восточный 9 баллов, шквалами до 11. Море очень бурное, направление с востока до юго-востока».
В центральный пост пробрался ворчащий Командир. «Должно быть это самый скверный месяц за всю историю. В этот ноябрь не будет фанфар — они могут спрятать свои дудки. Если это продлится еще немного, мы явно привлечем к себе огонь врага».
Недостаток удачи наших подлодок был явно виден по скудному радиообмену. Запросы местоположения, рутинные радиограммы, тренировочные радиограммы — ничего более.
Я вспомнил пассаж, в котором Конрад описывал, как барк Judea, направлявшийся в Бангкок, попал в Атлантике в шторм, который разнес все вдребезги: фальшборты, пиллерсы, шлюпки, вентиляторы, надстройки вместе с камбузом и кубриками команды. Все моряки, от капитана до юнги, работали на осушительных насосах день и ночь.
Это воспоминание ободрило меня. Море не сможет потопить нас — никакой другой корабль не был настолько вынослив, как наша лодка.
***
ПОНЕДЕЛЬНИК, 59-й ДЕНЬ В МОРЕ. Я собрал достаточно силы воли, чтобы занести в записную книжку следующее:
«Настоящая еда невозможна. Все это напрасно. Погрузились как раз перед 14:00. Экстаз! Мы оставались на глубине. Все больше и больше небольших болячек — безобразные нарывы, сыпь и т. п. Для всего применяется ихтиоловая мазь».
***
ВТОРНИК, 60-й ДЕНЬ В МОРЕ. Краткие записи Командира за предыдущий день:
13:00 Практически стоим на месте, хотя машины работают как на скорости в 12 узлов.
13:55 Погружение по причине погоды.
20:00 Всплыли. Море очень бурное. Возможность действовать ограничена.
22:00 Погружение по причине погоды.
01:30 Всплыли. Море очень бурное. Видимость плохая.
02:15 Легли в дрейф.
***
СРЕДА, 61-й ДЕНЬ В МОРЕ. Ветер снова завернул с юго-востока. Его сила увеличилась до 11 баллов. «Очень бурное волнение с востока и юго-востока. Барометр быстро падает», — записал Командир.
В центральном посту Крихбаум оперся на штурманский столик для карт, широко расставив ноги. Когда я подошел посмотреть из-за его плеча, он обернулся ко мне с угрюмым выражением лица. «Десять дней без определения места», — проворчал он, «при этом сумасшедшем море и ветре. Мы можем быть где угодно».
Он шумно фыркнул, и ткнул карандашом по какой-то бумаге, покрытой колонками цифр. «Это все наше гадание на кофейной гуще. Если бы я просто продолжал вычислять наше местоположение, бог знает, где бы мы закончили. Что я сделал, так это попытался определить, на сколько миль лодка была снесена ветром и морем за столько-то и столько-то часов, предполагая — ради аргументации — что мы все-таки медленно движемся вперед под углом в 30 градусов к направлению волнения…»
Водопад каскадом хлынул через люк и заглушил его голос. Я опрокинулся спиной на хранилище для карт и поднял свои ноги как раз вовремя. Вода прошипела по плитам, затем ушла на левый борт.
Крихбаум шлепал по воде кругом в своих тяжелых морских ботинках как непослушный ребенок. Наверняка он просто выгонял таким образом свое чувство неудовлетворенности от ситуации.
***
ЧЕТВЕРГ, 62-й ДЕНЬ В МОРЕ. С приходом рассвета Крихбаум решил еще раз испытать свою удачу. Видимость действительно немного улучшилась. Случайные звезды были различимы сквозь разрывы в облачности, а горизонт был наполовину различимой линией, прерываемой буграми и холмами волн.
Но как только он нацелил свой секстан и назвал имя звезды, мостик окатили брызги и сделали его инструмент непригодным для определений места. Он вынужден был передать его вниз и ждать его возвращения из центрального поста, тщательно вытертого и отполированного. Через четверть часа он сдался. «Неточное определение места столь же плохо, как и вообще никакого», — кипел он от злости, исчезая в отверстии люка. Быть может, в вечерних сумерках у него будет еще шанс.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Море, казалось, успокаивается. Как раз перед 11:00, во время вахты второго помощника, на мостик вызвали мичмана. Было похоже, что на короткое время появится солнце. Я передал сообщение в кают-компанию старшин.
«Есть шанс поймать солнце!»
Ответа не было. Мичман наверняка спал. Я поднялся, шатаясь, дошел до следующей двери и потряс его за плечо. ««Есть шанс поймать солнце».
Крихбаум подскочил на койке. «Серьезно?»
«Разумеется».
Все еще с затуманенными глазами он исчез в центральном посту. Через мгновение-другое я увидел, как он карабкается по трапу.
***
ПЯТНИЦА, 63-й ДЕНЬ В МОРЕ. «Это просто собачья жизнь», — такой вердикт вынес Стармех за завтраком.
«Вы знаете», — сказал я Командиру, «наша техника поиска напоминает мне о методе, которым пользуются итальянские рыбаки. Они опускаю большую квадратную сетку в воду, немного выжидают и затем поднимают ее. Их надежда состоит в том, что какая-нибудь достаточно сонная рыба будет стоять на месте, пока не попадется в их сеть».
Стармех укоризненно покачал головой. «Это звучит подозрительно и похоже на критику наших лидеров».
«Типичные пораженческие разговорчики», — объявил Командир, а Стармех добавил: «Мозги на верхушке, вот что требуется. Им надо бы уволить весь Штаб, а вместо них поставить тебя во главе — тогда ты наверняка добьешься успехов».
«А тебя перевести в Морской музей», — удалось мне вставить фразу как раз перед его исчезновением в центральном посту.
***
СУББОТА, 64-й ДЕНЬ В МОРЕ. Было рано — 06:40 — когда с мостика доложили о судне слева по борту. Ветер 8–9 баллов, море 8, видимость очень плохая. Просто чудо, что впередсмотрящие вообще что-то смогли разглядеть в однородном сером мраке. Судно определенно шло без эскорта и производило резкие маневры уклонения.
Нам повезло. U-A находилась в выгодном положении по отношению к темно-серой тени, которая время от времени вырисовывалась над пенящимися волнами, чтобы исчезнуть как по волшебству на целые минуты.
Командир погладил свой подбородок. «Возможно, они думают, что идут быстрее, чем на самом деле — при такой погоде нельзя делать больше четырнадцати узлов. Чтобы оторваться от нас, им надо сильно уклониться в противоположном направлении. Давайте подойдем немного ближе — на фоне облаков нас не будет видно».
Десять минут спустя мы погрузились.
«Приготовиться к стрельбе торпедными аппаратами 1 и 3, одиночными выстрелами».
Я размышлял о том, как Командир собирается атаковать при таком волнении моря. Поставить все на единственный бросок игральных костей?
Командир выдавал параметры для стрельбы сам. Его голос был совершенно лишен эмоций. «Скорость неприятеля четырнадцать узлов. Пеленг один-ноль-ноль. Дистанция тысяча метров».
Старший помощник доложил о готовности торпедных аппаратов таким же бесстрастным тоном. Вдруг Командир выругался и уменьшил скорость, наверное из-за вибрации перископа.
Периодически завывал электромотор перископа. Командир делал все, что возможно, чтобы удерживать в прицеле цель, несмотря на бурное море. Я догадывался, что наша гляделка торчит из воды выше, чем обычно. Риском пренебрегали. Кто на борту торгового судна стал бы подозревать, что в окружающем хаосе скрывается приготовившаяся к атаке подводная лодка? Инструкции и опыт говорили о том, что субмарины считались неспособными выполнять боевые задачи при таких суровых погодных условиях.
Командир сообщил вниз: «Должно быть, не меньше десяти тысяч тонн. У него на носу орудие угрожающего вида. Черт побери эти шквалы!». Затем наступила пауза. «Это нам ничего не даст», — неожиданно сказал он. «Приготовиться к всплытию».
Стармех отреагировал как молния. Первая тяжелая волна ударила нас как следует и послала меня кувырком по центральному посту, но я смог ухватиться за стол для карт.
