— Жмется Борис Викторович. Не раскрывается до конца.
Семенов решил бросить на кон последний козырь: рассказал Савинкову о покушении на Ленина 30 августа 1918 года. Борис Викторович жадно ловил каждое слово. Семенов представал перед ним в образе террориста, не понятого ни эсерами, ни меньшевиками, ни кадетами. Такой и нужен был Савинкову — сомневающийся романтик народовластия. Как ни странно, Семенову удалось внушить Борису Викторовичу, что чуть ли не все члены ЦК ПСР завидовали ему, пытались отстранить от руководства боевой организацией. Вот он и подался с женой на Запад, к Савинкову — одному из признанных вождей белой эмиграции.
Савинков долго молчал. Как человек наблюдательный, Семенов не мог не видеть, что его рассказ произвел на Бориса Викторовича впечатление. А тут его еще и Наталья крепко поддержала. Подвела Савинкова к мысли, что все это, видите ли, внешние факты. Они лежат на поверхности — грубая действительность. Но все же и ее необходимо учитывать и борьбу за мужика с большевиками продолжать. Жертвовать всем и всеми. Даже Ульяновым-Лениным.
— Я старый террорист, — глухо отозвался Савинков. — Знаю террор не по одним только книгам…
— Вы, Борис Викторович, не старый, а великий террорист, — сказала Наталья Богданова, стараясь быть предельно искренний.
Савинков благодарно кивнул.
— Народ запуган большевиками. Его надо заново встряхнуть… Разбудить…
Посетовал Савинков на то, что в Совдепии люди измельчали. С какой-то внутренней гордостью и сдержанностью рассказал о "Союзе защиты родины и свободы". Вот где были отборные кадры. Погибли в большинстве за понюшку табаку. Недооценил он тогда большевиков. Не придал значения ВЧК. Гвардейские и гренадерские офицеры. Монархисты. Кадеты. Анархисты. Сионисты. Все рвались в бой. Все горели белой идеей сокрушить комиссародержавие. Присягу принимали. И Савинков блеснул своей феноменальной памятью. Легко, без запинки процитировал: "Клянусь и обещаю, не щадя ни сил своих, ни жизни своей, везде и всюду распространять идею "Народного союза защиты родины и свободы"; воодушевлять недовольных и непокорных Советской власти, объединять их в революционные сообщества, разрушать советское управление, уничтожать опоры власти коммунистов, действуя, где можно, открыто с оружием в руках, где нельзя — тайно, хитростью, лукавством".
Такой была программа союза, защищающего "родину и свободу", написанная, по признанию Савинкова, им самим.
Допоздна засиделся в номере Борис Викторович. Прощаясь с Семеновым и Богдановой, потеплевшим голосом сказал:
— Завтра отправитесь в Финляндию. Оттуда переберетесь в Москву. Будете готовить новое покушение на Ленина. Начатое вами дело в августе восемнадцатого надо довести до логического конца… Ни пуха вам, как говорится, ни пера…
Борис Викторович остался верен себе. Не сказал Семенову, что неделей раньше послал в Москву полковника В.Свежевского. И задание у него — убить Ленина. Снабдил агента оружием, деньгами, подложными документами, а главное — явками. Семенову же и Богдановой явок не дел: сами с усами. У начальника боевой организации своих явок не пересчитать. Прозрачно намекал, чтобы с ним, Савинковым, поделился… Пришлось Семенову тряхнуть стариной. Назвал не в Москве, а в Петрограде. Благо, явки были трех-четырехлетней давности и он не рисковал.
Савинков внушал: если не удастся убить Ленина, надо во что бы то ни стало добыть секретные сведения о Красной Армии. Хорошо бы завладеть копией мобилизационного плана. Окажется в руках — не держать ни часу. Немедленно переслать в Варшаву. Адресат один — Савинкову.
Возвратившись в Москву, Григорий Семенов и Наталья Богданова побывали в разведуправлении РККА. Потом их пригласили в ВЧК. С ними беседовал Дзержинский. Прибыли из Польши. Кто лучше Феликса Эдмундовича знал польские дела? Он долго и весело сеялся, когда Семенов доложил о своём "конкуренте" в охоте на Ленина — полковнике Свежевском. — Узнал о полковнике не от Савинкова, — заметил Семенов. — Борис Викторович проявил выдержку. Информацию получил от Смолдовского.
— Мы Свежевского уже арестовали, — сказал Дзержинский. — Он пришел на явку, которая уже давно находилась под нашим наблюдением.
Семенов облегченно вздохнул: еще один матерый враг оказался изолированным. Не так, оказывается, страшен черт, как его малюют. ВЧК успешно обезвредила одного из опаснейших террористов Савинкова. А скольких он еще зашлет в страну? До конца будет вредить большевикам, мечтать о реванше. Хвататься за террор и диверсии, как утопающий за соломинку. Тем более, что все они там, за границей, не смирившиеся с победой Октябрьской революции, — утопающие. И потому непредсказуемо опасны.
Однажды, когда Григорий Семенов пришел в ВЧК на Лубянку, его там ждала Лидия Коноплева. Ф.Э.Дзержинский предложил им готовиться для совместной работы за границей.
ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ ВЕРХОВНОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТРИБУНАЛА
ПЯТАКОВ: Свидетель Смилга. Тов. Смилга, ваше имя, отчество?
СМИЛГА: Ивард Денисович.
ПЯТАКОВ: Ваш возраст?
СМИЛГА: 30 лет.
ПЯТАКОВ: Ваше общественное положение?
СМИЛГА: Я заместитель председателя Высшего Совета Народного Хозяйства.
ПЯТАКОВ: Ваша партийная принадлежность?
СМИЛГА: Коммунист.
ПЯТАКОВ: Тов. Смилга, вас вызвала защита по вопросу об обвиняемом Семенове. Что известно вам о поручении, данном Семенову военными властями во время польской войны?
СМИЛГА: В конце июля или начале августа 1920 года, даты не могу сейчас точно припомнить, тов. Семенов был из Москвы направлен в распоряжение Реввоенсовета Западного фронта, членом которого я тогда состоял, и мною был направлен к тов. Мазалову, который тогда занимался отправкой товарищей для закордонной работы. Для работы, следовательно, за фронтом.
ПЯТАКОВ: А конкретно вы не знаете о тех порученияж, которые давались Семенову?
СМИЛГА: Самый характер поручений, мне, конечно известен. Это — дезорганизаторская работа в тылу противника, но более конкретно, какое на него было возложено поручение, это я сказать затрудняюсь. Я этим делом не ведал.
ПЯТАКОВ: У защиты вопросы есть?
ЗАЩИТА: Нет.
ПЯТАКОВ: У Семенова вопросы есть?
СЕМЕНОВ: Нет.
ПЯТАКОВ: У государственного обвинителя вопросы есть?
КРЫЛЕНКО: Я не вызывал.
СЕМЕНОВ: Тов. Смилга, вам не известно, выполнил ли я то задание, которое было поручено Реввоенсоветом, отчитался ли я перед вами?
СМИЛГА: Этого я не могу сказать, потому что с ликвидацией тех работ, которые были возложены Западным фронтом на отдельных сотрудников, я уже не встречался… С Западного фронта был переведен на Южный.
ПЯТАКОВ: Вы с Западного фронта когда уехали?
СМИЛГА: Я с Западного фронта уехал в октябре месяце 1920 года.
ГОЦ: Гражданин Председатель, разрешите мне вопрос. Гражданин Семенов был командирован для дезорганизации работы в тылу противника, а скажите, были ли даны ему какие-нибудь террористические задания или нет?
СМИЛГА: Я уже суду докладывал, что насчет конкретных поручений, какие именно были даны тов. Семенову, я ничего доложить не могу, ибо этим делом близко не интересовался.
ГОЦ: А вам было известно, что Семенов был арестован за кордоном?
СМИЛГА: Нет..
ГОЦ: Гражданин Семенов не докладывал вам о том, что он был арестован, что он вошел в сношения с Савинковым? Он не докладывал о том, что взял от него определенные поручения?
ПЯТАКОВ: Тов. Смилга говорил, что он не знает…
ГОЦ: Вам известно, после вашего отъезда он доклад Реввоенсовету Западного фронта делал?
СМИЛГА: Не могу сказать. Я этим делом не интересовался…
ПЯТАКОВ: Свидетель Мазалов. Ваше имя, отчество?
МАЗАЛОВ: Алексей Антонович.
ПЯТАКОВ: Ваш возраст?
МАЗАЛОВ: 24 года.
ПЯТАКОВ: Ваше общественное положение?
МАЗАЛОВ: Слушатель академии Генерального штаба.
ПЯТАКОВ: Скажите, свидетель, во время польской войны какую должность вы занимали?
МАЗАЛОВ: Во время польской кампании я работал в Реввоенсовете Западного фронта. В период 1920 года занимал должность начальника отдела, ведающего военной разведывательного характера работой Западного фронта.
ПЯТАКОВ: Вот скажите, вам, как должностному лицу, тогда известно было что-либо о посылке Семенова на фронт?
МАЗАЛОВ:… Известно. Семенов был командирован из Центра в Реввоенсовет Западного фронта. Реввоенсоветом Западного фронта он был непосредственно направлен в отдел, которым я руководил.
