— Я люблю тебя. И рад, что ты доверилась мне, рассказала все. Не могу сказать, что в восторге от всего этого, но я не хочу, чтобы ты когда-нибудь чувствовала, что лучше солгать или не сказать мне что-то.
Я прижалась губами к его губам, почувствовав вдруг настоятельную потребность поцеловать его и почувствовать его всем телом. Когда мы были вместе, в моей постели, под одеялом, было такое чувство, что мы — единственные люди на Земле. Я забыла обо всех остальных, полностью забыла о Саксоне, даже забыла о маме и Торстене. Остались только я и Джейк, в нашем собственном маленьком мирке.
— Так здорово быть здесь, с тобой. — Его голос стал хриплым и глубоким. Он снова медленно поцеловал меня. — Ты такая теплая. — Он вздохнул и поцеловал меня в шею.
— Ты тоже теплый. Теперь. — Я обняла его.
— Не хочу уходить, — сказал он, и его голос дрогнул.
— Останься, хотя бы еще немножко, — умоляюще прошептала я.
Он попытался встать, но я удержала его. Затем поцеловала и прикоснулась к нему, хотя он просил не делать этого. Вскоре наши руки скользили по телам, губы ласкали друг друга. От одной только мысли о том, что мог уйти, я чувствовала, что не могла дышать. Мы тихо перешептывались, медленно гладя друг друга. Он не мешал, когда я просунула руку под его боксеры, и когда он кончил, просто перевернул меня на спину: его руки заставили меня извиваться под ним, пока тело не разлетелось на тысячу осколков, и я не застонала от невероятного совершенного чувства. Мы заснули, прижавшись друг к другу, как две части одного целого.
Когда я открыла глаза, небо за окном было серо-розовым. Рассвет. Джейк вылезал в окно.
— Хотел уйти не попрощавшись?
Он обернулся на мой голос, потом вернулся и присел рядом со мной.
— Да. Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы достаточно себя напугать и, наконец, встать с кровати. Не хочу попасться в окне в тот день, когда предстоит знакомство с твоей мамой. — Он наклонился ко мне и нежно поцеловал. Кровать еще сохраняла тепло на той стороне, где он спал. — Кажется, я немного пристрастился к тебе. Так трудно уходить.
— Когда вернешься домой, поспи. — Я погладила его по лицу. — Сегодня мотокросс.
— Черт бы побрал эти гонки. — Он улыбнулся и поцеловал меня в нос. — Это была лучшая ночь в моей жизни. — Он погладил меня по волосам и снова поцеловал.
— Когда вернешься? — Я крепко прижала его к себе.
— Так сложно уходить. Гонка в десять, так что буду здесь в девять, если все будет в порядке. — Он подошел к окну и посмотрел на свою грязную одежду. — Просто плакать хочется, как представлю, что придется надеть ее.
— Боюсь, у меня нет того, что подошло бы тебе. Могу взять что-то из одежды Торстена.
— Ни в коем случае. Слишком рискованно. — Он выпрыгнул в окно. Потом быстро оделся и запрыгал от холода. — Увидимся через несколько часов. Я люблю тебя, Брен.
— Люблю тебя, Джейк. — Я высунулась из окна и поцеловала его, а потом он побежал прочь.
Даже думать не хотелось о том, чтобы снова заснуть, но мне пришлось провести на ногах весь день, так что я легла и стала практиковаться в двойном дыхании: два вдоха, один выдох. Моя грудь поднималась и опускалась, пока я не задремала. Когда я проснулась как от толчка, было уже восемь. Остался всего час, чтобы подготовиться.
Я заправила кровать; казалось невозможным, что Джейк совсем недавно был здесь со мной. Я чувствовала себя так хорошо и светло после того, как все ему рассказала. Саксон больше не стоял между нами, и я, наконец, почувствовала, что мне легче дышалось. Мне все еще было немного стыдно, что я сомневалась в Джейке, и что позволила Саксону ввергнуть меня в паутину лжи.
Я приняла душ, подготовилась особенно тщательно и предпочла сосредоточиться на том, чтоб нанести тушь без комочков, чем представлять себе, что было бы, если бы Джейк, Саксон и я снова оказались бы в одном месте.
Прежде чем мои мысли успокоились, я услышала знакомый гул грузовика Джейка и хруст его шин на гравийном покрытии нашей подъездной дорожки. Мое сердце забилось быстрее, и я замерла на несколько секунд, ухватившись за край раковины, пытаясь набраться смелости, чтобы выйти и встретиться с ним.
Я услышала, как мама открыла дверь. Услышала низкий голос Джейка, и мамины слова:
— Спасибо, Джейк. Это так мило с твоей стороны.
Я как трус выползла из ванной и увидела, как Джейк передал маме букет цветов. Он был в синей рубашке с застежкой на кнопках, которая придавала его обычно серым глазам синеватый оттенок. Его волосы были зачесаны назад и немного уложены гелем. Видно, что он очень старался, чтобы хорошо выглядеть, но не была уверена, что знала, чего именно он хотел добиться. Может быть, «ответственный мальчик, который не разобьет сердце вашей дочери»?
Торстен спустился по лестнице и пожал Джейку руку. Я была так счастлива, что па сегодня был здесь. Его скандинавское спокойствие, как правило, компенсировало естественную сумасшедшую нервозность мамы. Джейк неловко переминался с ноги на ногу, когда я спустилась в холл.
Все трое сразу перевели взгляд на меня. Торстен выглядел счастливым и добрым, как обычно, мама — так, словно пыталась сдержать слезы, а Джейк улыбнулся до боли широко.
Джейк двинулся было ко мне, но остановился. Он, казалось, почувствовал территориальные вибрации моей мамы.
— Ничего себе. Потрясающе выглядишь, Бренна. — Джейк дергал одну из кнопок на рубашке.
Моя мама кинула на него оценивающий взгляд.
— Как обычно, правда?
— Тебе придется держаться подальше от трассы. Там слишком грязно. — Джейк выглядел немного взволновано.
— Это опасно, Джейк? — спросила моя мама.
— Нет, мэм, не для Бренны. Иногда гонщики падают, но трек огорожен.
— Вижу, вы готовы. — Моя мама бросила на Джейка длинный пронзительный взгляд. — Давно ли ты ездишь за рулем?
— Да, мэм. Я работаю на ферме с четырнадцати лет, езжу на тракторе с первого же дня. А через несколько месяцев смогу ездить и на рабочих грузовиках. Я никогда не превышаю скорость, — поспешно добавил он.
— Ты работаешь на ферме? — спросил Торстен. Он вырос на ферме, так что ему был близок дух сельскохозяйственного товарищества. — Где ты работаешь?
— Ферма Зингов, сэр. — Он бросил на меня быстрый взгляд, но я увидела, что он нервничал.
— Обожаю их яблочные пироги! — с энтузиазмом сказал Торстен.
Напряженность была сломлена. Все засмеялись.
— Па любит поесть, — сказала я.
— Я должен быть очень толстым. — Торстен выпятил живот, будто беременный. — Мне приходится ходить пешком, чтобы не стать безразмерным.
