– А, – Вуул, очнувшись, останавливается у закрытой на замок двери трансформаторной. Оборачивается. – Да, вы правы, Герман Богданович. А вы ошиблись, Морган. Нас ведут именно со спутника. Хотя, конечно, не ради г-на Григоренко и той сделки, которую он совершил пару месяцев назад и которую сейчас контролирует Арчев.
– Надо думать, сейчас наблюдение за нами сильно осложнится, – неторопливо говорит Морган. Дуло «ТТ» в его руке смотрит Вуулу прямо в лицо. Мне вдруг ни с того ни с сего приходит в голову вопрос: а вот если он сейчас выстрелит – сможет ли он потом пройти через гейт? А если сможет – не превратится ли он там во что-то типа Черного Пса?
Впрочем, нет. Морган по определению ни во что нигде превратиться не может.
– Я очень рекомендую вам этого не делать, Капитан, – серьезно и обстоятельно говорит Вуул, глядя на него поверх дула. – Диалог ваш с... заинтересованной стороной в результате значительно затруднится. А этот диалог – он и в ваших интересах.
Он вообще не боится. То есть... совсем.
А, между прочим, напрасно, думаю я.
– Никакого диалога нет, – неторопливо говорит Морган. – И не будет.
– Если вы в это не верите, – продолжал Вуул с этой своей странной беспечностью, – то подумайте вот над чем: что помешало нам взять вас сразу, немедленно, как только мы засекли ваш сигнал, еще прошлой ночью, когда господин Печкин лежал и бредил, а вы кормили его снотворным?
– Видимо, что-то помешало, – неторопливо отвечает Морган. Но скулы у него покраснели и резко выступили на лице, и это очень заметно даже под фонарным скудным светом.
– Ты сказал, что это не из-за меня, – вмешивается Баламут. А вот он так бледен, что кажется желтым. – А тогда зачем?..
– Рад услышать конструктивный вопрос. Ну конечно, из-за эликсира.
– Ну конечно, – с презрением говорит Морган.
– Мы сначала не поняли, зачем это целительница так спешно и с таким странным эскортом путешествует по Лабиринту. Вы меня простите, но вы трое – и в самом деле странная компания для целителя, тем более такого квалифицированного! Мда... Так вот, мы стали это выяснять, и нам на это выяснение понадобилось стр-рашно много времени. Непростительно много. Если бы мой собственный подчиненный наделал столько ошибок, сколько я сам в этой экспедиции, то я бы... Ну, ладно. В результате мы упустили все четыре цели. Даже удивительно. Мы потеряли и эликсир; и этого юнца; и целительницу... и вас, Печкин. Вот вы, Морган, сейчас были как-то очень раздосадованы уровнем своего профессионализма. Но позвольте мне выразить вам свое глубокое и искреннее уважение. Вы просто не представляете, от чего спасла целительницу ваша... расторопность. Конечно, вы в итоге не спасли себя и своих друзей, но Маша... Удивительное дело вечно с этими целителями! Никогда их не поймаешь! Вот и теперь: хвост-то в руках, а сама-то ушла! Да...
– Но зачем ты раскрылся? – с настоящим недоумением спрашивает Морган. – Ведь мы готовы были тебя самого вывести во Фриланд!
– Фриланд, – при этом слове Вуул зажмуривается и облизывается, – ах, Фриланд, как же я скучаю по тебе, мой Фриланд!.. Да, так вот: тут дело тухлое, уж как только я ни пробовал вернуться, никак не получается, такие дела. Вы же не думаете, что этот ваш «выпейменя» был первой попыткой этих блаженных дурилок разработать ключ? Ну, любой ключ рано или поздно попадал к нам, и ни один из них не работает со мной, и ничего тут не поделаешь! Вещества не действуют, устройства ломаются, проводники увязают, как та птичка коготком. Некоторые и навсегда. Как вот Аптека сейчас увяз. Н-ну-с, а мне только надо было выяснить, нет ли с вами сейчас еще одного образца этого нового состава. Вот я и выяснил!
В моей голове, как тикающая бомба, стучали слова: «Проводники увязают. Некоторые – навсегда. Как Аптека».
– Что дальше, спросите вы? Ну, то есть почему бы нам не высадить полный магазин прямо вот сюда, – Вуул беспечно касается собственной переносицы, – и не драпануть поздорову? Отвечаю. Побега не получится. Желтая субмарина не примет пассажиров, и останется пустой рассохшаяся скамейка в глухой провинции у моря. Вообще психология побега – штука ущербная, вам это давно следовало понять. Вам давно надо было научиться сражаться, а вы – бегали! Вы забыли, дорогие мои, что бегство – это не свобода. Кто бежит, того загоняют в угол, детки…
– П-потрясающая наглость, – цедит Морган. Вот этого я никогда раньше еще не видел, думаю я: я не видел, как Морган теряет самообладание…
– Не правда ли? – отвечает Вуул, очень довольный. – Тем не менее у меня действительно нет желания вас особенно нервировать, поэтому, – он поучительно поднимает палец в перчатке, – предлагаю задуматься. Как вы думаете, зачем лощеный хлыщ с лексикой кембриджского выпускника разводит тут с вами турусы, стоя под дулом пистолета у такого серьезного дяди, как Денис Анатольевич? А затем, детки, что наша организация весьма заинтересована в эликсире.
Он сильно нажимает на слово «весьма».
– Этот эликсир... В общем, вам не надо знать, чем так нас привлекает этот эликсир. Н-но зато нам точно известно, что по крайней мере вы, Герман Богданович, будете заинтересованы, услышав наше предложение.
– Что?..
Это слово Баламут произносит так, как будто у него вдруг свело челюсти.
– Ага! – самодовольно говорит Вуул. – Лучшие умы Фриланда не смогли ответить на ваш запрос! А тут – какой-то лабиринтский фрик!
– Ника? – спрашивает Морган.
