рекомендация: «Уклоняйся от зла» допускает разночтение, в чем я убедился лично. В первом значении – «уклоняйся от причинения зла другому человеку»; во втором – «уклоняйся от зла, причиняемого другим человеком, как от отравленной стрелы». Я считаю, что контекст заповеди подразумевает все-таки первый вариант.)
Думается, что среднее звено в житейском наставлении апостола опущено не случайно. Поскольку Петр наставляет отдельно взятую личность, постольку его рекомендации носят индивидуальный характер. Действительно, в одиночку можно творить и добро, и зло. Но в одиночку нельзя бороться со злом, здесь – «один в поле не воин». Силы зла многогранны, хотя и фокусируются в точку. Зло по своей сути является векторной величиной, оно всегда целенаправленно, оно никогда не бывает «вообще». Его сила всегда обращена на кого-то или против чего-то. Поэтому бороться со злом может только – антизло: встречное действие, сила которого равна силе зла или превышает ее. Вспомним, к примеру, какие жесткие физически и словесно методы (антизло) применял Христос в борьбе со злом, изгоняя торгующих из иерусалимского храма (Ин. 2,15)!
Но это – Богочеловек! Простому же смертному, даже если с помощью единомышленников он и свершит нечто подобное, аналогичные действия будут инкриминированы как самосуд, естественно, со всеми вытекающими последствиями. Если вы, к примеру, внутри своей квартиры или дачи установите на ночь капкан на вора, и последний, залетев туда, получит увечье, не совместимое в дальнейшем с его «профессией», то вас накажут по закону едва ли мягче, нежели преступника. Хотя следовало бы поощрить: во-первых, благодаря вашей изобретательности одним ворюгой становится меньше и, во-вторых, создается тревожный резонанс в преступной среде пока еще не изуродованных его сотоварищей.
Кстати, Ветхий Завет, с его жестким законом талиона, объективнее подходил к индивидуальным борцам со злом, нежели наш «самый гуманный суд в мире». Так, в книге Исход (гл. 22, ст. 2) Господь Бог освящает следующую правовую норму: «Если кто застанет вора подкапывающего и ударит его так, что он умрет, то кровь не вменится ему. Но если взошло над ним солнце, то вменится ему». Как видим, уничтожение носителей зла, хотя бы в ночное время, было в прямом смысле святым делом.
Сегодня же это опасно: активная борьба один на один со злом приравнивается к неуклонению от зла. Так что терпите и дальше, уважаемые потерпевшие, или пытайтесь подключить к единоборству со злом громоздкую, тихоходную правоохранительную машину, которой государство доверило преследование зла. Сами же – упаси вас Бог! Иначе вы рискуете получить двойной ответный удар: один – в отместку от растревоженного зла, другой – по закону: пресловутая степень необходимой обороны – норма, не бесспорно защищающая вас.
Отдельные критические выпады против зла малоэффективны еще и по той причине, что слишком уж различен порог восприятия зла, как различными людьми, так и единым законом. «Процент содержания зла» в одном и том же событии они будут исчислять по-разному. К примеру, так называемая любительская охота на диких животных. Закон и люди, охочие до убийств «братьев наших меньших», вообще не относят ее к злодеянию. Но есть и полярно противоположная точка зрения, с которой люди, чувствительные к злу, воспринимают это любительство как нравственное извращение. «Ведь на его (любителя охоты, – Г. М.) стороне классики: и Тургенев, и Хемингуэй и многие другие певцы бессмысленного убийства, поэтизировавшие и превратившие его в утонченное романтическое и извращенное удовольствие» [27], с. 153. Справедливости ради, следует заметить, что и чувствительность к добру лежит так же в весьма широком диапазоне: от холодной бесчувственности до слезной растроганности.
Ходульные заявления о том, что зло побеждается исключительно добром, к сожалению, реализуются только в сказках и произведениях, где:
…при конце последней части
Всегда наказан был порок,
Добру достойный был венок.
(А. Пушкин. «Евгений Онегин»)
Практически же этого не может быть, поскольку добро по отношению к злу является питательной средой последнего. Зло существует и развивается только за счет добра. Мягкотелое, беспомощное добро, в отличие от жесткого антизла, не может эффективно противостоять злу еще и в силу того, что работает оно в плоскости, параллельной действию зла. Поэтому старания добра как борца со злом не пересекаются с последним, не достигают цели. А если косвенно и воздействуют на зло, то этим лишь раздражают его и побуждают к еще большим злодеяниям. Примеров тысячи, возьмем два разномасштабных.
Один добрый человек пенсионного возраста делает по-доброму замечание за что-то группе недобрых (это выяснилось позже) детишек. Думается, «воспитательный эффект» в общем случае вполне предсказуем: дай Бог этому доброму борцу со злом подобру-поздорову унести ноги. Зато юные вершители зла, естественно, укрепились в вере, что – все можно.
«Чтобы чиновник не брал взяток, ему надо хорошо платить», – директивно убеждают нас и законодатели, и исполнительная власть. Этот добрый метод борьбы со злом уже привел к тому, что «государевы люди» не только не отказались от взяток, но и повысили их минимальный размер пропорционально повышению своей зарплаты.
Зло экспансивно и неуемно в своих амбициях, оно бесцеремонно расширяет свой ареал, особенно в зоне равнодушия, когда молчит антизло. К примеру (весьма наглядному), компания отпетых мерзавцев не придет пировать на ранее изгаженную ими полянку, а будет искать для очередного уик-энда новое местечко. И так до тех пор, пока всю «зону отдыха» они не превратят в сплошной человеческий свинарник. Подбирать же экскременты, оставленные злом, естественно, терпеливая миссия покладистого добра. Правда, иногда в воспитательных целях оно прибегает к методам убеждения, увещевания зла. Подчас – весьма оригинальным.
Так, много лет назад в Паланге, у центрального входа в приморский парк, вместо привычных табличек с призывами: «По газонам не ходить!», «Цветы не рвать!» – красовался стенд с отдельными сценками из «парковой» жизни. К примеру, симпатичная самодовольная свинья с многочисленным потомством беззаботно разлеглась на клумбе; козлы играют в бадминтон на цветочном газоне, а баран, забравшись в розарий, составляет букет для своей возлюбленной овцы.
Комментарии, разумеется, излишни. Но каков же «воспитательный» эффект? Нулевой! Ибо людям эти более чем прозрачные картинки-намеки просто не нужны, но и для человека‑свиньи, человека‑козла и человека‑барана они также излишни, поскольку эту категорию диковинных гибридов такие «деликатные» намеки просто не «прошибают»: с этими уродами следует изъясняться только на языке силы – сурового антизла, одной из форм которого являются жесточайшие запреты.
Утверждения некоторых телевизорных болтунов-любителей, что запретами-де бороться со злом невозможно, – есть или заблуждение, или лукавство. Естественно, уничтожить зло запретами, как, впрочем, и другими способами, нельзя: оно неистребимо по природе своей «во всякое время». Но снизить его уровень, обуздать его – под силу только запретам, подкрепленным крайне болезненным и практически неотвратимым наказанием за их нарушение. На оскотинившуюся личность, содеявшую зло, должно быть наложено взыскание, адекватное ее нравственному
