— Сир… могу я спросить?
— Ммм?
Час и сорок минут назад система отопления начала сдавать позиции. Два с половиной часа назад окончательно заглохли аварийные двигатели. Три часа назад отказала главная панель управления, поражённая сильнейшим магнитным полем, в которое они оказались затянуты. Пять часов назад Сильвенио предупредил Аргзу о том, что в эту зону лучше не соваться — и был, естественно, проигнорирован, что сопровождалось раздражёнными заверениями в том, что Аргза тут капитан и прекрасно знает возможности своего корабля.
— Когда вы наконец начнёте слушать мои советы? Вы говорите мне постоянно, что полностью доверяете моим способностям и знаниям, говорите, что считаетесь с моим мнением, но, когда доходит до вопросов, подобных этому, вдруг перечёркиваете всё вышеперечисленное, словно у меня нет ни шанса здраво оценить ситуацию.
И вот они здесь, возле холодной звезды, белого гиганта, неумолимо, хоть и ужасающе медленно, притягивающей их корабль в свои смертельные объятия — но прежде, чем они столкнутся, вся их система жизнеобеспечения отрубится, такой прогноз был достаточно очевиден, хоть и выглядел далеко не оптимистичным. Оставалось только делать пессимистические ставки на то, что откажет первым: отопление или подача кислорода. Хотя отопление пока лидировало в плане скорости отключения: оно не справлялось уже сейчас, и во всех отсеках царил жуткий холод, как будто какое-то языческое божество дохнуло на корабль морозным воздухом суровой зимы Архагла. До температуры абсолютного нуля, царившей в окружавшем их космосе, ещё не дошло, однако перспектива эта уже не вызывала такого содрогания, как час назад. Экипаж собрал со всего корабля одеяла и пледы и постарался набиться в котельные, остывающие чуть менее быстро, чем остальные помещения. А они вдвоём остались, как всегда, в кабине, чтобы в том случае, если вдруг произойдёт непредвиденное чудо и консоль заработает хотя бы на пять минут, не упустить момент и гиперскачком вывести судно из опасной зоны.
Что работало на удивление исправно — так это искусственная гравитация на корабле. Так что, если они всё-таки умрут, то умрут не в невесомости — и то хорошо.
— Хм. Ладно, меня иногда заносит на поворотах, пташка. Это не значит, что я сомневаюсь в тебе. Это значит только, что я не люблю сомневаться в самом себе.
— То есть, вы признаёте, что были не правы?
Аргза с ленцой прикусил его ухо, заставив вздрогнуть всем телом от мимолётного опасения, что ухо от такого укуса и при таком холоде просто отвалится, но потом сразу же примирительно поцеловал в затылок. Интересно, подумалось Сильвенио, как же ему не надоедает вечно наклоняться для совершения всех этих незначительных, по сути, жестов… Или они в самом деле имели для него значение?
— Нет. Не признаю. Но, так и быть, признаю, что ты был прав. В какой-то мере.
— В какой-то мере?
Аргза выпрямился, и снова его сердце тёплой пульсацией ощутилось где-то возле самой макушки Сильвенио. Они стояли у огромного обзорного окна, глядя на заливающее всё вокруг бело-синее сияние, заслонившее собой всё видимое пространство. Судя по скорости сближения со звездой, им осталось в лучшем случае несколько часов. Сильвенио мог бы в одно мгновение вычислить более точное время столкновения вплоть до секунды, как и рассчитать время до полного отключения системы, но он нарочно этого не делал: ему совершенно не хотелось, честно говоря, знать точную секунду своей смерти.
— Не придирайся к словам, зануда.
— Я не… — он запрокинул голову и хмуро уставился на него снизу вверх, озарённый внезапной догадкой. — Сир, вам что… весело? Вы ведь понимаете, что это не совсем подходящее время для подобного легкомыслия?
— Почему нет? — тот усмехнулся. — Ты что, предлагаешь мне плакать?
— Нет… Вы просто могли бы отнестись к этому немного серьёзней…
— Зачем?
Сильвенио некоторое время изучал его спокойное лицо, потом встряхнул головой и снова стал смотреть прямо перед собой, когда шея затекла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Полагаю, затем, что это, возможно, последние часы в вашей жизни. В моей жизни. В жизни всех тех, за кого вы ответственны. Я понимаю, вы, скорее всего, не собираетесь никому молиться и вспоминать свои грехи, это для вас крайне нехарактерно. Но… вы разве не боитесь?
Пират безразлично пожал плечами. Странно, а Сильвенио казалось, что он непременно будет злиться и горячиться из-за такой глупой смерти до самого последнего момента.
— Я ничего уже не боюсь, пташка. Смерть преследовала меня по пятам с тех пор, как я вышел на моём первом судне в открытый космос, и если она меня наконец нагонит — что ж, можно поздравить её с добычей, потому что это была очень долгая и очень увлекательная охота. Что до тебя — да, жаль немного, ты и жизни-то повидать не успел. Но если ты умрёшь, то умрёшь со мной. Ты будешь рядом до самого конца, потому что у тебя нет выбора. И это, знаешь ли, чертовски правильно. Так и должно быть.
— Так должно быть, потому что вы так решили?
— Именно.
Что ж, дальнейший спор в любом случае становился бессмысленным, и Сильвенио не стал продолжать разговор. Корабль обволакивало мягкой тишиной. От холодного белого сияния за окном рябило в глазах, тело ощущалось почти ничего не весящим из-за начинающих терять чувствительность конечностей, по венам, казалось, медленно ползли кусочки льда, и от всего этого Сильвенио погружался в какой-то транс. Веки неудержимо смыкались — организм требовал перейти в "ждущий режим", дабы не тратить зря ресурсы энергии, так быстро исчерпывающиеся без тепла. Сердце варвара размеренно ухало над ним: "туммм, туммм…"
— Не спать, — голос Аргзы прозвучал резковато на фоне всей этой усыпляющей атмосферы. — Не спать, Лиам. Ещё рано засыпать, потому что ты можешь и не проснуться. А я не собираюсь умирать один.
Он с усилием встрепенулся: может быть, со стороны пирата и гуманнее было бы позволить ему не дожидаться мучительного конца от удушья, от столкновения или от взрыва сосудов в температуре абсолютного нуля, но, как бы там ни было, Сильвенио был твёрдо убеждён, что умирать в одиночестве не должен абсолютно никто, и он не мог сейчас оставить Аргзу. К тому же, в самом деле, ещё рано. С ними ещё не покончено, хотя это вопрос времени теперь.
— Да, сир. Простите.
Тот снова наклонился, чтобы опять укусить за ухо — сильнее, чем в предыдущий раз. Это, хоть и было чертовски больно, по крайней мере, сразу же взбодрило.
— Давай я расскажу тебе историю, пташка, чтобы ты не скучал. А если эта история закончится раньше, чем нужно, я расскажу ещё одну. И ещё. И ты пообещаешь мне, что не уснёшь, пока не дослушаешь их все. Хорошо? Ты ведь так любишь чужие истории. А я могу рассказать тебе то, чего нет даже в твоих глупых книжках.
Он против воли улыбнулся и позволил себе полностью откинуться на тёплую вибрирующую басом грудь пирата, чтобы лучше слышать необходимую ему пульсацию чужого сердца.
— Хорошо. Я буду слушать вас со всем моим вниманием. До самого конца.
— Вот и умница. Итак… с чего же начать… В общем, это всё было хрен знает сколько лет назад. И началась эта история даже не Архагле, как ты мог бы подумать, а в каком-то захолустном баре на захолустной планетке, который мы тогда гордо окрестили временным залом совещаний…
Сильвенио закрыл глаза, но уже не потому, что ему хотелось спать: просто внешние глаза не должны были мешать внутренним — тем, которые он подключил к разуму Аргзы, смотря на обещанную историю через призму его воспоминаний, как документальное кино. Он смотрел, а голос варвара ровно, неторопливо окутывал его с ног до головы, как четвёртым одеялом, и сердце его стучало у эрландеранца над головой: "туммм, туммм, туммм, туммм"…
***
В зале совещаний, в пустом пыльном баре, который они объявили своим трофеем, собралось тринадцать человек. То есть — он оглядел зал — вообще-то, четырнадцать; но двое — слишком одинаковые, слишком близкие друг другу и слишком далёкие для остальных — негласно считались за одного человека, разделённого надвое. Так что всё правильно: тринадцать.
