Или он прав?..
Курт посмотрел на свою руку, сжал и разжал пальцы. Рука подрагивала. А чего он стоит, в самом деле? За эту неделю он понял, что «высший градус по всем дисциплинам» — ничто в реальной жизни. Сумеет ли он защитить хотя бы себя, не говоря уже о бароне и запертом наверху Альберте фон Курценхальме? Воистину — последним экзаменом является первое дело, в этом наставники были правы, и сейчас Курт, стоя перед кафедрой, смотрел в пол, мялся и вполне рисковал завалиться по самые уши…
По коридорам он прошел быстро, попытавшись расслышать, что прошептали солдаты за спиной, и не сумев; к Альберту на этаж заглянул мимоходом, убедившись, что старик Вольф держится молодцом и засыпать не думает, и спустился вниз, к барону. Тот стоял у окна, опустив голову, и бормотал что-то себе под нос, лихорадочно барабаня пальцами по камню стены.
— Это вы… — сказал барон уверенно и, обернувшись, пояснил в ответ на удивленный взгляд: — Жизнь в этом замке кое-чему научила. Ваши шаги нельзя не узнать… Что там происходит? — спросил он, вновь обратившись к проему окна, за которым почти уже поднялось солнце — такое же ярко-красное, как почти каждое утро этой испепеляющее-жаркой недели. — Они снова здесь?
— Да, — Курт подошел и встал рядом, оглядывая видимую отсюда надвратную башню с замершим на ней дозорным, часть двора перед воротами и фрагмент стены, озаренный розовым. — И, кажется, сегодня будет тяжелый день.
— Скажите честно, майстер инквизитор, вы верите в то, что все мы выживем? — вдруг спросил фон Курценхальм совершенно спокойно, будто не он двое суток метался в четырех стенах, говоря обрывками бессмысленных фраз и на собеседников глядя полубезумными глазами. — Вы верите, что нам повезет?
— Молюсь об этом, — честно ответил Курт, смотря, как Мейфарт, поднявшийся на башню, говорит с солдатом, по временам бросая взгляды вниз, за стену.
Барон шелестяще усмехнулся.
— Вы не ответили.
— И не отвечу.
— Стало быть, не верите…
Курт вздохнул, следя за фигурами двух людей на башне, и пожал плечами.
— Так устроен человек, господин барон — надеется на лучшее, готовясь к худшему. Я… верю ли?.. Я надеюсь, что все будет хорошо. И вам советую не отчаиваться. Однако…
— Да? — поторопил тот, обернувшись к нему; Курт нерешительно кивнул за окно.
— Следите за происходящим, и если… Если увидите, что дело принимает серьезный оборот, уходите к сыну, наверх, только, я вас прошу, не делайте глупостей. Просто заприте все, что можно запереть, на пути к последнему этажу.
— Как скажете, — равнодушно отозвался барон, вновь отвернувшись.
Бросив последний взгляд на башню, где дозорный все еще говорил с Мейфартом, Курт вышел и двинулся вниз. Солдаты по-прежнему были там, косясь в его сторону недобро и почти с вызовом, и на мгновение показалось даже, что один из них пристроил ладонь на рукоять, сжав пальцы. Ускорив шаг, Курт вышел во двор, щурясь на солнце — усталые глаза защипало от яркого алого света, все более бледневшего, золотящегося; в голову упорно лезла услышанная где-то, он уже не помнил, где, безрадостная sententia «хороший день, чтобы умереть»…
— Пока парень держится, — услышал он голос Мейфарта столь близко и неожиданно, что вздрогнул, отступив; тот кивнул на башню, словно поясняя, о ком именно говорит, и прибавил: — Буду заворачивать к нему почаще — мало ли. Если он просто не будет ничего делать, если просто не станет открывать ворот, мы можем заседать здесь очень долго.
— Не уверен, капитан. Каспар не захочет тянуть — как и все, он знает, что отец Андреас отправился за… О, Господи… — вдруг сраженный внезапной мыслью, Курт пошатнулся, закрыв ладонью лицо, и Мейфарт подхватил его за локоть, почти насильно прислонив к стене.
— Я же говорил, надо было отдохнуть, — сказал капитан укоризненно; он застонал, сползши спиной по шершавому камню, и уронил голову, ткнувшись в колени лбом.
— Отец Андреас, — договорил Курт глухо, — отправился за помощью. Об этом знали все. И этот растреклятый пивовар тоже, чтоб его… — он вскинул голову, глядя на Мейфарта обреченно, и повторил: — Он же знал, что я послал за поддержкой, вы понимаете? И теперь…
— Вот дьявол… — проронил тот, оглянувшись на ворота с тоской, зло ударил ногой в землю. — Дьявол! Все, можно не сомневаться, что наш святой отец лежит в канаве, письмо ваше сожжено…
— А мы все заперты в этом каменном мешке… Если б я подумал об этом раньше…
— Что бы это изменило? Не терзайте себя зря.
— Не зря. — Курт с усилием потер глаза ладонями, начиная ненавидеть это солнце, от которого с раннего утра уже хотелось бежать в тень. — Может, тогда мы строили бы планы иначе. Может, ночью попытались бы выбраться из замка…
— Куда? К прочему, вы не знаете господина барона, майстер Гессе. Он ни за что не покинул бы свой дом на расправу крестьянам.
— Мы бы убедили его. Я бы убедил. Я бы… Да что теперь говорить… Я все испортил …
— А ну, прекратите, — сурово велел Мейфарт, поднимая его на ноги. — Еще ничего не кончено. Не посмеют же они, в самом деле…
— Посмеют, — отмахнулся Курт, стараясь не смотреть капитану в глаза; мгновение слабости миновало, и сейчас было невыносимо стыдно за него. — Вы сами видели вчера, у ворот — еще бы чуть, и меня бы попросту растоптали. И… уверен, вы не могли об этом не думать — при вашей преданности барону…
— Думал, — согласился Мейфарт просто, даже не дослушав его. — Но выбросить вас им на откуп — не выход. Третьего дня они желали смерти господина фон Курценхальма, вчера — вашей, и как изменится их воля сегодня — одному Богу известно.
— А если мои предположения насчет заговора верны, истинная цель всего этого вообще может быть не той, что говорят они, и известной одному только Каспару. А уж им он, прошу прощения, впаривает то, что позволяет ими управлять.
— Что-то слишком он умен для крестьянина, если все то, что вы расписываете, правда, — нахмурился Мейфарт; Курт обессиленно привалился снова к стене и кивнул.
— Так оно и есть. Во многом, не только в этом. Если он и крестьянин, то где-то учился, либо же крестьянином был не всегда… либо же никогда им не был, и все это просто маскарад… Или просто сейчас они стали расчетливее, и своих вожаков начали обучать у тех, против кого собираются бороться…
— Все это сейчас не слишком важно, — оборвал его Мейфарт, — не забивайте голову, после разберетесь, если выкарабкаемся из этого… Лучше смотрите внимательнее за спину.
— Где дозорный? — вдруг спросил Курт, оборвав разговор, не увидев над каменной кромкой неподвижной фигуры; Мейфарт рывком обернулся, всматриваясь, и сделал медленный шаг к башне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
