то мой олений свиток накроется, и возродимся мы всем отрядом утром в «Последнем приюте» в компании нашего Ланселота Заозерного и тех, кто его там сейчас истязает.
Сперва я отыскал подходящее место. В особняке на первом этаже располагался просторный зал для пиров, чьи своды подпирали массивные деревянные колонны. Я проверил дерево на крепость и убедился, что оно еще не сгнило. Затем я вернулся в конюшню, отыскал там длинную веревку, оседлал своего коня и вернулся с ним в зал. Морские узлы в моем родном городке мальчишки умели вязать с детства, и я был не исключением. Простой стопор, который развязывают рывком за ходовой конец, я помнил отлично. Им я и закрепил одну сторону веревки на луке седла, отмерив предварительно длину этого самого конца. А дальше встал к столбу, крепко держа в руке конец для отвязывания лошади, обмотал веревку вокруг себя, протянул через самозатягивающуюся петлю и свистнул коню, чтобы тот двинулся вперед. Мой верный Говноконь обернулся, удивленно посмотрел на меня, но с места не двинулся.
– Но, пошел! – крикнул я. – Трави вперед помалу, затягивай.
Животное не шелохнулось. А решимость моя, между тем, стремительно уменьшалась. Такое ощущение, что проклятый непрекращающийся шепот уже сокрушил в моем мозге последнюю преграду, и держался я сейчас только на морально-волевых. Ворон, до сих пор наблюдавший за моими мучениями с потолочной балки, вдруг слетел вниз, уселся на спину коня и клюнул его в круп. Тот всхрапнул и рванулся с места, накрепко затягивая обвитые вокруг меня и столба витки веревки. У меня даже ребра затрещали, и я заорал от боли, но в этот момент ходовой конец натянулся в моей руке, распустив узел на седельной луке, и освобожденный конь умчался прочь из зала.
– Что, твари, выкусили?! – заорал я, вызвав новый приступ боли в туго стянутых ребрах. – Хрен вам в заливную рыбу, а не Рукожопа.
Все тело быстро затекло, этого я не рассчитал. Мозг совсем отключился, внимая омерзительным звукам. Голова моя поникла, изо рта, кажется, стекала слюна. Иногда я проваливался в забытье, пребывая на грани яви и бреда, поэтому не уловил точного момента, когда в комнате появилось это.
Глава 30
– Все очень сложно, – прошелестел в зале чей-то голос.
– Похоже на статус из какой-нибудь социальной сети, – ответил я на это заявление плохо слушающимся языком.
Я с трудом поднял голову. Метрах в пяти передо мной сидел в неглубоком кресле человек, возле него располагался столик с бокалом красного вина и кистью темного винограда на блюдце. На человеке был надет темно-серый камзол, такого же цвета бриджи и сапоги для верховой езды со шпорами.
– Ты знаешь, что такое лор игры? – спросил он.
Тихий его голос звучал устало и тягуче, как голос самовлюбленного гения, который достиг вершин и теперь заскучал. Эмоций в нем почти не ощущалось.
– Ну, описание игрового мира, его истории, мифологии, биографий ключевых персонажей, происхождения легендарных вещей и сетов. Типа «Стотыщмильонов лет назад комета занесла на планету осколки магической энергии, колдуны научились ей управлять и стали первыми богами. Другим колдунам это не понравилось, они свергли древних богов и стали новыми, бла-бла-бла». Короче, обычная политика.
Он кивнул. Все это время я пытался пристально всмотреться в него. Никаких надписей над человеком не было. И я никак не мог разглядеть его лицо. Однозначно, оно у него было – я различал нос, рот, глаза. Но когда я пытался сосредоточиться и сфокусировать взгляд, чтобы собрать все в единую картинку, мою голову тут же пронзала острая боль в районе левого виска, от которой в глазах темнело, и взгляд приходилось фокусировать снова. После второй попытки я бросил это занятие, попробовав через меню персонажа включить запись видео или сделать скриншот. Но кнопки оказались неактивны.
– Не работает? – он, кажется, усмехнулся.
– Нет, – вздохнул я.
– Возвращаясь к лору. Кто его пишет, по-твоему?
– Ну, райтеры там всякие из отдела разработки. Купят с утра стаканчик кофе в Старбаксе, может, косячок задуют в туалете, потом садятся и паучков всяких на флипчарте рисуют, стрелочки от кружочков разводят.
– А если я тебе скажу, что ни этого места, – он обвел рукой зал, – ни меня самого нет в прописанном лоре игры?
– Глюк что ли? Или читак?
Он отрицательно покачал головой и впервые с начала разговора поднес к губам бокал, сделав глоток. Шепот, кстати, стих, но не прекратился. Однако, он уже не скребся в моей голове словно железо по стеклу, призывая немедленно окончить свой путь в этом мире.
– Я поднял хтонов и направил их на тебя, загоняя в ловушку. И я создал этот замок за четверть часа до того, как ты вышел к нему из леса, – его голос был все так же безэмоционален, словно он в сотый раз втолковывал туповатому ребенку, что надо мыть руки перед едой.
– Кого поднял?
– Хтонические духи, которыми кишат Темные пустоши со времен последней битвы. Кстати, информацию о них искать на форуме тоже бесполезно.
– А домовые? – поинтересовался я.
– Какие домовые?
– Домовые в лоре игры есть?
– Нет, конечно, – пожал он плечами. – Что за ерунда?
Он отправил в рот виноградину и спросил:
– Уже догадался?
– Глобальный искин что ли? – недоверчиво спросил я.
Человек кивнул.
– Ладно, – сказал я, сверившись с системными часами, которые показывали начало четвертого. – От меня-то что надо?
Поверил ли я ему? Скажем так, я не исключал такой возможности. Искусственные интеллекты развивались стремительными темпами во всех областях. Разработчики сами зачастую не понимали, какие процессы происходят в виртуальных мозгах их детищ. Отладка происходила по мере увеличения мощностей и возможностей искинов, что называется, на ходу. Почему бы не предположить, что один из таких ИИ спятил или заболел манией величия? По сути, для чего люди приходят в такие игры? Прокачиваться и развиваться за счет убийства других игроков и мобов. Вот этот дядя поглядел на это дело, собрал информацию, проанализировал, да и сделал свои выводы. А еще не шел из головы Панарин, который являлся одним из первых разработчиков «Темных пустошей», а потом
