Странно, но никто из нас до сих пор не созрел для серьезных отношений с другим человеком.
У Димки не было близкой девушки, так же, как у меня с Инкой не было близкого мужчины.
Интересно: это случайность или закономерность?
Может, мы просто боимся обнаружить в себе черты нашего папочки? Человека-праздника, вечно собирающего пыльцу с поверхности цветочка?
Боимся, потому что знаем, сколько боли можем принести другим людям?
Боимся, что никогда не сможем стать для другого человека точкой опоры?
Я растерла виски и негромко приказала себе:
– Хватит.
Поднялась с дивана, подошла к стеклянной стене комнаты и прислонилась лбом к ее холодной поверхности.
На улице уже горели фонари, и в их неярком свете я увидела Сашу.
Он стоял перед воротами своего дома и, задрав голову, смотрел прямо на меня.
Но меня, конечно, не видел. Свет в комнате был погашен, угли источали лишь остатки тепла.
Я подняла ладонь, закрыла ею маленькую фигурку, видневшуюся в неярком уличном свете.
– Ты у меня в руках, – сказала я тихо.
Не знаю, что с ним произошло в той далекой и печальной стране, вечно раздираемой междоусобными войнами. И, наверное, не узнаю никогда. Он не расскажет мне об этом. А я никогда не расскажу ему о событиях того раннего воскресного утра.
Возможно, нас это разведет в разные стороны.
Возможно, нас это сблизит.
Ведь люди, которые понимают друг друга без слов, называются близкими?
– Ты мне очень нравишься, – разоткровенничалась я.
Он не шевельнулся. Стоял неподвижно и, по-прежнему не отрываясь, смотрел на меня. Белоснежный Тобол закрутился возле ног хозяина, ткнулся мордой в его колено, но Саша этого не заметил.
Он смотрел на меня. И даже издалека я видела, что взгляд у него испуганный.
– Ничего, – утешила я. – Сначала страшно, потом пройдет.
Погрозила пальцем Тоболу и добавила:
– А тебе придется занять место в прихожей. Не люблю, когда в доме летает собачья шерсть.
Тобол уселся на землю и высунул язык. Морда у него стала такой несчастной, словно он собирался заплакать.
– Ничего, переживешь! – пообещала я.
Саша очнулся, опустил голову, повернулся ко мне спиной. Открыл калитку, и Тобол быстро юркнул в нее.
Саша еще раз оглянулся и шагнул следом за псом. Улица опустела.
А я вернулась на диван и улеглась на мягкие подушки. Лежать в темноте было не страшно, даже уютно. В легкой бездумной голове ликовала и пела райская птица:
– Все будет хорошо…
Я, улыбаясь, слушала ее пение.
Конечно. Все будет хорошо, а это значит, что все будет так, как я задумала.
– Я все равно до тебя доберусь, – сказала я Саше.
Обязательно доберусь.
Потому что в этой жизни у слабой женщины должна быть какая-то точка опоры.
