Горничные осторожно сняли плащ с плеч госпожи. Толпа у ее ног захлебнулась втянутым в восхищении воздухом. Бет Гаррингтон была облачена в пояс для чулок из блестящей черной кожи, плотно облегающий талию. Остальной ее костюм состоял лишь из узких, высотой до колена сапог на шпильках, перчаток до локтей и стоячего воротничка вокруг горла — все из черной кожи, резко контрастирующей с ее белоснежным телом и светлыми волосами. Сперва Лизетт решила, что стан хозяйки обвивает длинный воловий кнут, но когда кольца зашевелились, она поняла, что это огромная черная змея.
— Лилит! — раздался чей-то благоговейный крик. — Лилит!
Принимая восхищение, плавно кивая, Бет Гаррингтон спустилась по ступеням. Змеиные кольца перетекали с одной руки на другую, обвивали туго затянутую талию. Глаза рептилии хладнокровно взирали на гуляк. Бокалы с шампанским поднялись в честь Лилит, и веселье вечеринки вновь наполнило дом.
Треганнет подхватил Бет под локоток, когда она приветствовала своих гостей у подножия лестницы. Он наклонился к ее уху и зашептал что-то, она любезно улыбнулась, и они пошли вместе.
Видя их приближение, Лизетт ухватилась за стойку перил. У нее кружилась голова, ей отчаянно хотелось прилечь на свежем воздухе, она не доверяла своим ногам. Девушка смотрела в глаза змеи, загипнотизированная подрагиваниями раздвоенного языка.
Комната колебалась, то попадая в фокус, то выпадая из него. Маски гостей, казалось, косятся на нее и злорадствуют, зная какую-то тайну; танцоры в фантастических костюмах превратились в гротескную орду развратных сатиров и резвящихся демонов, кружащихся по комнате, словно на ведьмовском шабаше, непристойно слившись друг с другом. Будто в кошмарном сне, Лизетт приказывала своим ногам развернуться и бежать, но понимала, что тело ее больше не повинуется ее воле.
— Бет, тут есть кое-кто, кого ты так жаждала видеть, — услышала девушка голос Треганнета. — Бет Гаррингтон, позвольте представить вам Лизетт Сэйриг.
Губы под черной маской изогнулись в приятной улыбке. Лизетт заглянула в чужие глаза и обнаружила, что уже не чувствует своего тела. Ей показалось, что где-то далеко Даниэль зовет ее.
Пронзительные глаза висели перед ней еще долго после того, как она соскользнула по стойке вниз и повалилась на пол.
IX
Паб на Кенсингтон-Черч-стрит назывался «Кувырок». Здесь готовили неплохие закуски, и Лизетт любила останавливаться тут, прежде чем свернуть на Холланд-стрит, на сеанс доктора Магнуса. А поскольку сегодняшний сеанс был последним, и девушке, и доктору показалось естественным закончить вечер здесь.
— Хотя я и не люблю повторяться, — серьезно проговорил доктор Магнус, — я действительно считаю, что мы обязаны продолжать.
Лизетт вытащила сигарету и решительно покачала головой:
— Ни в коем случае, доктор Магнус. Мои нервы и так истрепаны до предела. Только прикиньте — я вырубилась на костюмированной вечеринке, и моей соседке пришлось увезти меня домой и уложить в постель! Так было, когда я, будучи еще неопытной малышкой, наглоталась паленой кислоты: весь мир на недели превратился в чудовищное, зловещее шоу уродцев. Как только моя голова встала на место, я сказала себе: «Больше никакой кислоты!»
— Вы путешествуете по печально известному порочному кругу. К тому же, если я правильно понял, тем вечером вы допустили некоторые излишества.
— Пара бокалов шампанского и чуть-чуть порошка никогда прежде не причиняли мне вреда — они лишь делали меня смешливой и разговорчивой.
Лизетт отхлебнула половину своего лагера, легкого пива; она так и не привыкла ко вкусу английского горького эля, а лагер, по крайней мере, освежал. Они сидели друг напротив друга за столиком под навесом; она — в уголке, на мягкой скамье у стены, он — на стуле, подпираемом стеной стоящих тел. В шаге от девушки трое молодых людей за таким же столиком оживленно беседовали. Но при всем при том они с доктором Магнусом были все равно что одни в помещении. Лизетт не удивилась бы, узнав, что именно переполненный английский паб вдохновил того психолога, который создал чудаковатую концепцию «пространства».[48]
— Я не просто упала в обморок на вечеринке. И на обычный кошмар это не походило. — Она помолчала, подыскивая слова. — Все как будто вышло из фокуса и из-под контроля. Это… да, это пугало.
— Именно поэтому мы и должны продолжать.
— Именно поэтому мы и не должны продолжать, — вздохнула Лизетт.
Это они уже проходили. В момент слабости она согласилась позволить доктору Магнусу купить ей выпить после сеанса, вместо того чтобы отправиться прямиком домой. К тому же он был так огорчен, когда она сказала, что прекращает ходить к нему.
— Я пыталась, как могла, сотрудничать с вами и уверена, вы совершенно искренни в своем стремлении помочь мне. — Хм, она не была настолько уж уверена, но углубляться в это не стоит. — Однако факт остается фактом: с тех пор как мы начали сеансы, мои нервы стали ни к черту. Вы говорите, что без сеансов будет хуже. А я говорю, что именно сеансы портят мне нервы, и хотя, возможно, связи тут и нет, а дело только во мне, я собираюсь довериться своей интуиции и жить без сеансов. Достаточно честно?
Доктор Магнус бросил напряженный взгляд на свою едва тронутую рюмку с шерри.
— Хоть я и понимаю ваши логические обоснования и причины, я вынужден тем не менее настоятельно просить вас передумать, Лизетт. Вы рискуете…
— Постойте. Если кошмары прекратятся — отлично. А если нет, я всегда могу собрать вещички и улететь в Сан-Франциско. Так я освобожусь от всего, в чем мы с Лондоном не совместимы, а если нет — я загляну к своему психиатру дома.
— Что ж, хорошо. — Доктор Магнус пожал девушке руку. — Однако, пожалуйста, помните, что я готов продолжить наши сеансы в любое время, если вы вдруг измените свое мнение.
— И это тоже честно, доктор. И очень любезно с вашей стороны.
Доктор Магнус поднял свою рюмку, посмотрел сквозь нее на свет и задумчиво заметил:
— Янтарь.
X
— Лизетт?
Даниэль заперла за собой переднюю дверь и повесила совершенно не спасающий от дождя зонтик в прихожей. Посмотрев на себя в зеркало, она скорчила рожу при виде того, что творилось у нее на голове.
— Лизетт? Ты здесь?
Нет ответа, и нет ее плаща на крючке. Либо подруга припозднилась на сеансе с доктором Магнусом, либо благоразумно укрылась где-нибудь, дожидаясь, когда кончится этот треклятый дождь. После того как Даниэль пришлось везти Лизетт домой в такси с вечеринки, на которой она лишилась чувств, Даниэль начала по-настоящему беспокоиться о состоянии здоровья своей подруги.
Даниэль сбросила промокшие туфли и вошла в гостиную. Занавески задернуты, отгораживая комнату от серости снаружи, и девушка включила лампу, чтобы немного осветить квартиру. Платье прилипло к телу, точно холодный и влажный презерватив; передернувшись, она подумала о чашечке кофе. Если Лизетт еще не вернулась, значит, он еще не сварен. Придется вместо кофе принять горячий душ, а уже после позаботиться о кофе — если Лизетт к тому времени не вернется и не поставит чайник.
— Лизетт?
Их спальня пуста. Даниэль включила верхний свет. Господи, ну и темень! Это слишком даже для долгих английских летних вечеров — ох уж этот чертов дождь, она даже не помнит, когда в последний раз видела солнце. Девушка стянула с себя мокрое платье, разложила его на кровати, смутно надеясь, что, возможно, так оно не слишком помнется, затем кинула на кресло бюстгальтер и трусики.
Скользнув в пижаму, Даниэль босиком пошлепала обратно в гостиную. Лизетт по-прежнему нет, а уже десятый час. Возможно, она задержалась в пабе. Подойдя к стерео, Даниэль поставила новый диск «Блонди»[49] и прибавила громкость. Пусть соседи жалуются, — по крайней мере, это поможет развеять вечернее сумрачное уныние.
Ругая на чем свет стоит проволочки, она дождалась, когда температура воды в душе станет подходящей, и влезла в ванну. Наслаждаясь горячими струями, девушка несколько минут простояла под ними просто так — душ воскрешал, неся приятную расслабленность. Сквозь убаюкивающий шум воды она слышала приглушенный ритм стерео и, потянувшись к шампуню, начала приплясывать под него.
Душевая занавеска колыхнулась от сквозняка — это открылась дверь ванной. Намыленная Даниэль приоткрыла глаза и выглянула из-за пленки — она знала, что квартира надежно заперта, но после «Психо»[50]… Это была всего лишь Лизетт, уже раздетая, с распущенными светлыми волосами, падающими на грудь.
— Из-за музыки я не слышала, как ты вошла, — поприветствовала подругу Даниэль. — Залезай, пока не простыла.
Даниэль продолжила намыливать волосы. Занавеска раздвинулась, и в ванну шагнула вторая девушка. Даниэль, снова зажмурившаяся, чтобы мыло не попало в глаза, чувствовала, как соски Лизетт трутся о ее спину, а плоский живот прижимается к ягодицам. Ладони Лизетт нежно легли на груди подруги.
