Вечером Майе, к сожалению, пришлось в гости к Павловым идти одной. Евгения Михайловича задержали дела.
Но разговор в парке не прошел бесследно. Через год с небольшим после той беседы в Кенсингтон Пэлас Гарденс, в октябре 62-го года, Иванов узнал от того же Павлова об аресте в Москве полковника ГРУ Олега Пеньковского. Его измена стала крупнейшим провалом советской военной разведки. Опасения нашего резидента в Лондоне оказались ненапрасными: офицер ГРУ оказался оборотнем. Британская и американская разведки выпотрошили из полковника Пеньковского все, что он знал. Это на несколько лет вперед расстроило механизм работы Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской Армии.
Олег Пеньковский стал ценнейшим приобретением западных спецслужб за годы «холодной войны», их величайшей удачей. И, в то же время, позорнейшим просчетом как Центрального разведывательного управления США, так и британской разведки «МИ-6». Ибо провал «агента века» был воистину стремителен. Полковник ГРУ не проработал на своих новых хозяев и двух лет, как был разоблачен советской контрразведкой.
Но произойти это могло и значительно раньше. В августе 1961 года агент из военного министерства Франции, завербованный сотрудником парижской резидентуры ГРУ Вадимом Георгиевичем Ильиным, заявил, что в спецслужбах Советского Союза есть предатель, и даже назвал его фамилию — Пеньковский.
Казалось бы, дело ясное: необходимо срочно информировать Центр о «кроте». Однако резидент ГРУ в Париже Николай Иванович Чередеев посчитал полученную информацию недостоверной и запретил упоминать ее в отчете. Ильин стоял на своем. В итоге Вадим Георгиевич был отозван в Москву, а затем и вовсе оказался вынужден уволиться из ГРУ и перейти на работу в «Воентехиздат».
Бороться с Пеньковским становилось небезопасным. Слишком прочной была броня, окружавшая предателя.
По сей день аналитики ЦРУ и «МИ-6» ломают голову над вопросом, что же привело к разоблачению Пеньковского, и безапелляционно обвиняют друг друга в провале суперагента. Насколько теперь можно судить, операция по ведению ими полковника ГРУ была действительно сработана несогласованно и топорно. И все же Пеньковский завалил себя сам. Он был слишком увлечен своей новой ролью, неосторожен и беспечен, самоуверен и чрезмерно тороплив. Такое поведение не могло не навлечь на него подозрений «топтунов» из 7-го управления КГБ. Это они засекли 30 декабря 1961 года контакт «в одно касание» между сотрудницей английского посольства и «МИ-6» Джанет Чисхолм и неизвестным русским в Москве на Цветном бульваре. Дальнейшая слежка за мадам Чисхолм вывела нашу контрразведку на Олега Пеньковского.
Супруги Чисхолм были «под колпаком» КГБ с самого начала их пребывания в СССР. Наводка на них была получена еще в середине 50-х от Джорджа Блейка, работавшего вместе с четой Чисхолм в западноберлинской резидентуре «МИ-6».
Иванов же впервые встретился с Олегом Пеньковским во время их совместной учебы в Академии Советской Армии — альма-матер военной разведки. Оба попали на один курс. Олег был видным молодым человеком, бывалым, общительным. Он быстро наладил контакт с однокурсниками и стал вожаком в коллективе. Не зря поэтому на собрании в начале учебного года его избрали старостой курса. Против голосовал только Иванов да еще несколько ребят, его товарищей, предложивших Женькину кандидатуру на выборах. Нужного числа голосов она не набрала. Зато злые языки тут же причислили Евгения Иванова к конкурентам и завистникам Олега Пеньковского.
Так волею судеб Евгений и Олег еще с академической скамьи оказались по разные стороны баррикад. Они соперничали друг с другом, порой не упуская случая загнать противника в угол на семинарских занятиях или во время дискуссии. Вскоре Иванов понял, что их противостояние неслучайно. Некоторые черты характера его однокашника, которые он постепенно открывал для себя в каждодневном общении, совсем не вызывали у него особых симпатий. Олег был до крайности тщеславен и самодоволен. Охотно пресмыкался перед начальством, старался угадать любое желание начальника курса, не стеснялся на собраниях громко похвалить кого-то из руководителей академии, дать критическую оценку тем, кто был не в фаворе и от кого хотели избавиться. Последних он помогал истреблять с рвением истинного сталинца, борющегося с затаившимися в советском обществе зловредными космополитами, иностранными шпионами и иными врагами народа.
Но была у Пеньковского и одна заметная слабость. Он часто и беспардонно врал. И, как следствие, иногда попадался. А однажды угодил в такой скандал, который в те времена должен был стоить ему карьеры. Однако Пеньковскому удалось выбраться из, казалось, безысходного положения. Связи и блат помогли ему спастись от увольнения из академии. Ну а в дальнейшем — сохранили будущего предателя для работы на «МИ-6» и ЦРУ.
А дело было так.
В одной из компаний Пеньковский познакомился с певичкой из Мосэстрады — молодой, красивой и беспечной особой. Новое увлечение заставило его на время забыть о жене (дочери генерал-лейтенанта Гапановича, начальника Политуправления Московского военного округа) и с головой окунуться в чувственные переживания. Артистка, зная, что ее ухажер уже «окольцован», не помышляла о браке с ним, но требовала денег, развлечений и удовольствий. Тогда не на шутку увлеченный прелестями певицы слушатель академии решился на авантюру. Он сказал жене, что его отправляют в командировку в Польшу. У начальника курса взял отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам и отправился с любовницей к морю в Крым, чтобы отдаться нахлынувшей страсти. Жена же возьми да и позвони в академию, чтобы узнать, нет ли известий из Польши от ее благоверного.
— Какая Польша, какие новости? — недоумевало в ответ курсовое начальство.
Назревал скандал. После долгих извинений мужа и увещеваний его друзей генеральскую дочку удалось убедить в том, что поездка Пеньковского в Крым была якобы необходима ему для того, чтобы составить компанию одному очень нужному человеку, от которого зависело и распределение, и дальнейшая судьба начинающего военного разведчика.
Ну, а руководство академии решило этот инцидент замять, дабы не устраивать лишнего шума и не выносить, как говорится, сор из избы. Но история с Пеньковским все-таки получила огласку. На ближайшем собрании курса старостой его не переизбрали. Это уже Иванов постарался: взял слово на собрании, сказал все, что о Пеньковском думает, а потом добавил, чтобы нейтрализовать злые языки в стане оппонентов, что свою кандидатуру на избрание старостой курса он снимает, берет, так сказать, самоотвод.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
