— Я бы охотно выполнил такое требование. Но все ли это, чего вы хотите, мадам? Или же потребуете от меня чего-то еще?
— Потребую. Кринолины из конского волоса для моих платьев. Моя сестра говорит, что это дорогое удовольствие и позволить его себе могут только самые расточительные дамы.
— Тогда у тебя будет целый табун кринолинов из конского волоса. Что-нибудь еще?
— Чтобы ты говорил мне о том, как любишь меня, — каждый день, не пропуская ни единого. — Она посмотрела на Себастьяна и погладила его по щеке.
— Это самое легкое дело на свете, — ответил он, прижимаясь щекой к ее ладони. Он поцеловал ладонь и попытался представить себе то, о чем они говорили, но грубая проза жизни уже стучалась в двери его разума, требуя, чтобы ее впустили. Принц перевел взгляд на полог над ложем.
— А чего бы ты потребовал от меня, будь я твоей женой?
— Чтобы ты была рядом со мной — как в доброе время, так и в трудное. И чтобы всегда была со мной честной, вот как сейчас.
— Это тоже очень легко исполнить, легче всего на свете, потому что я не знаю, как можно поступать иначе. — Она хихикнула и придвинулась вплотную к нему. — Надеюсь, Себастьян, что все это тебе уже принадлежит. Я действительно так думаю.
Он закрыл глаза, чтобы справиться с болью, которые ему причинили ее пожелания. Неужто она и вправду так щедра, что ограничивается этими условиями?
Элиза внезапно села в кровати, прижимая к себе одеяло спереди и открывая взору Себастьяна гладкую кожу спины. Он провел пальцем по ее позвонкам.
— Надеюсь, тебе удастся выяснить, кто убил твоего друга, — сказала она, спрыгивая с кровати. — Помогло ли в расследовании то, что стало известно о женщине?
Она выпрямилась во весь рост и стала нашаривать глазами свою одежду. Себастьян догадался, что проза ее жизни не менее требовательна, чем его собственная.
— Нет. Английское правительство жаждет умыть руки.
— Но почему?
— Англичанам хочется побыстрее завершить подготовку торгового соглашения. Убийство же они склонны считать проблемой самих алусианцев. Возможно, они и правы.
Элиза отыскала один чулок и присела на краешек кровати, чтобы натянуть его.
— А что с тем человеком, который доставил почту? Пригодилось ли то, что рассказал он?
— Сейчас в Лондоне, — покачал головой Себастьян, — наверное, находится множество алусианок.
— И все же тебе следует самому с ним поговорить.
— И как же я смогу с ним поговорить, любовь моя?
— Я приведу его к тебе, вот и поговоришь, — бросила она через плечо.
Себастьян начал было отрицательно качать головой, но Элиза, все еще в одном чулке, склонилась над ним и положила руку ему на грудь.
— А что ты от этого теряешь, Себастьян? Если уж наше правительство не хочет тебе помочь, то этот человек может оказаться твоей единственной надеждой.
В том, что она сказала, было рациональное зерно. А часы неумолимо тикали, выкроенное принцем время стремительно истекало. Он тоже начал подниматься с ложа.
— Тебе известно, где он сейчас находится?
— Точно не знаю. Но думаю, что он обретается чаще всего где-то в Ковент-Гарден, ищет работу. Сегодня же суббота — я уверена, что там мы его и найдем. Но ты не можешь туда отправиться в своем официальном качестве. Тебе снова придется изображать возчика с тележкой.
— Я никогда не был возчиком…
— Да был, был, твое высочество. — Элиза усмехнулась, поцеловала его в кончик носа, спрыгнула с ложа и стала проворно одеваться.
Себастьян наблюдал за ней, стараясь запомнить каждую подробность ее тела, чтобы навечно сохранить в своей памяти. Эти драгоценные воспоминания он увезет с собой в Алусию — например, родинку на ее правом бедре. Ее груди, одна из которых чуть меньше другой. Линии перехода от талии к бедрам и колени, такие же тонкие, как запястья. Эти картины станут его достоянием.
— Так ты идешь? — Она подняла голову и отбросила со своего лица упавшие на него пряди волос.
Как же ему не хотелось расставаться с теплой постелью! И с запахом, который остался после их любовного слияния. С ощущением того, как ее кожа касается его. И как неприятно было все, что ожидало его по расписанию!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Йе, — мягко откликнулся он и выскочил из постели.
Когда они оделись (Себастьян остался без жилета и галстука, а Элиза закрутила волосы в свободный узел на затылке), принц вышел из спальни и пошел искать Патро. Своему дворецкому принц объяснил, что от него требуется, и Патро с Эгием даже бровью не повели и толково исполнили поручение. Когда Себастьян вернулся в спальню, на нем уже было чье-то чужое пальто. Какая ему разница, чье именно?
— Пойдем? — предложил он Элизе свою руку.
— Чего-то не хватает, — возразила она, критически оглядев Себастьяна. Порылась в своем ридикюле и вынула оттуда карманные часы, которые она ему подарила. Покачала ими, как маятником, перед носом принца и положила в карман его пальто. Погладила карман пальцами и улыбнулась принцу. — Вот теперь ты выглядишь так, как полагается заправскому возчику.
Он рассмеялся, обнял ее за плечи и поцеловал в висок. Боже, как же он ее любит!
Они вышли из неприметного экипажа на углу неприметной улочки. Подошли телохранители Себастьяна в алусианских нарядах — Эгий жаловался, что ему не напастись блеклых английских одежек на всю алусианскую свиту. Себастьян объяснил телохранителям их задачу: держаться на почтительном расстоянии от него, дабы никто ничего не заподозрил. Один из стражей попытался убедить принца в том, что это рискованная затея, но принц его и слушать не стал.
Элиза надвинула шляпку на глаза, чтобы желающему рассмотреть ее лицо пришлось наклониться, и они с Себастьяном неспешно двинулись вдоль прилавков, изображая супружескую чету. Они останавливались то там, то здесь, разглядывая выставленные на продажу товары и деликатесы, обсуждая то, что видели перед собой, будто их ничто не интересовало, кроме сегодняшнего ужина.
Себастьяну еще не приходилось прогуливаться по рынку без толпы зевак, которая следовала за ним по пятам.
Когда они остановились у цветочного киоска, Элиза наклонилась понюхать розы, уже собранные в букеты и перевязанные бечевкой.
— Восхитительные розы, — сказала она. — А у вас есть такие цветочные киоски? Я не представляю себе, чтобы еще где-нибудь в целом свете сыскалось что-нибудь столь же прелестное.
— Ну… я не очень в этом разбираюсь, — ответил ее спутник.
— В таком случае мне тебя очень жаль. Как по мне, то нет ничего лучше, чем не спеша прогуливаться в субботу по рынку. Ой, смотри! — Она схватила Себастьяна за руку и подтащила к входу в небольшую лавку, где торговали часами. — Мне несколько раз доводилось покупать здесь часы. — И Элиза, переступив порог невысокой двери, спустилась на пару ступенек. Себастьян последовал за ней.
В лавке было не повернуться от часов всевозможных видов и размеров. Громадные напольные часы для кабинета. Нежные и хрупкие фарфоровые часики. Настенные часы — иные в ярко разрисованных футлярах, иные и в золоченых. Принц готов был купить их все разом, если бы это доставило удовольствие Элизе. Но у него даже не было с собой кошелька.
Оттуда они перешли к продуктовым рядам, отведали шоколаду и съели по маленькому кусочку пирожных.
— Боже мой! — Элиза распробовала лимонное пирожное и в восторге закатила глаза. — Райское блаженство!
Остальное она отдала Себастьяну. Оказалось, она была права — действительно райское блаженство.
Несмотря ни на что, Себастьян мог считать этот день одним из лучших в своей жизни. Он шел, никуда не торопясь, никем не замечаемый, никем не узнаваемый, безымянный для всего света. Он будто попал в сказочный мир сновидений, где на него не давил груз государственных забот, а окружающие ничуть не старались обратить на себя его внимание. На один только день ему позволено было жить обычной человеческой жизнью, рядом с любимой им женщиной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Они дошли до конца рядов. На углу имелась традиционная пивная — переполненная народом, если судить по доносившейся изнутри какофонии голосов.
