Интересно же!
— Что интересно?
— Ну, кому прилетит!
— Как ты вообще дожил до своего возраста, Резнов?
Тот задумчиво почесал бороду.
— Я и сам часто об этом думаю.
— И что пагень? — спросил Виталик с заднего сиденья.
— Вставили стеклянный — в смысле, глаз. Весь двор ему завидовал.
— Чему завидовал? — хмуро спросил Виталик, — Тому, что он идиот?
— Тебе не понять. Ты в семь лет небось титку сосал! Или до сих пор сосешь? А я в семь лет зимой под лед провалился, когда с братом на зимнюю рыбалку вдвоем ходили. Чтоб родители не заругали, мы костёр развели, и пока всё вещи не просушили — домой не пошли. Иначе бы секир башка.
— Ты никогда не упоминал о брате. Кто он? — спросила Анна.
— Никто, — буркнул Резнов, будто понял, что сказанул лишнего.
В машине повисла тишина, разговор как-то сам собой иссяк. Город мерно плыл за окном, машину покачивало. Вскоре Виталик задремал на заднем сиденье. Смолина и сама бы поспала, но как только она закрывала глаза тут же видела Лену с торчащими из нее шлангами.
— О чем задумалась? — Резнов вырвал ее из тягостных мыслей.
— Не знаю, — задумчиво протянула Анна. — Могла ли я что-то изменить тогда, три года назад?
Резнов покосился на нее.
— С чего это вдруг?
Смолина пожала плечами.
— Может что-то все-таки могла?
— Ерундой не страдай, Смолина! Есть вещи от нас никоим образом не зависящие. Ты что, Христос, чтобы их оживить? Как ты могла помочь Лисинцевой, если ее убили еще до твоего появления в лесу?
— Может ты и прав, — Анна отвернулась в окно.
— Не может, а прав, — упрямо сказал Резнов.
За окном проносился город, и Анна поймала себя на мысли, что ей до смерти не хочется его сейчас покидать. Вот это все стало таким родным за несколько лет, что она прожила в Петрозаводске.
Какое-то время ехали молча. Анна задумчиво смотрела в окно.
— Всё еще винишь себя? — спросил Резнов.
— Ты о чем?
— Не заливай! Думаешь, я не вижу?
— Много ты знаешь! — недовольно буркнула Смолина.
— Больше, чем ты думаешь, — усмехнулся поисковик. — Зачем ты занялась этим делом? Воспоминания не дают покоя? Скажи, тебе снится та ночь, когда ты нашла Машеньку? Видишь её в кошмарах?
— Постоянно, — призналась Анна.
— И ты, конечно, думаешь что она перестанет тебе сниться, если ты найдешь убийцу. Но дело не в этом. Тебе нужно сменить точку зрения.
Смолина с удивлением повернулась к поисковику.
— Я правда слышу такое от тебя, Резнов?
— В Союзе был такой армянский пловец Карапетян, — продолжил поисковик, не обращая внимания на подкол. — Однажды он увидел, как троллейбус упал в Ереванское водохранилище. Карапетян нырнул в холодную воду на глубину десять метров, разбил стекло и продолжал нырять, пока не спас сорок шесть человек из девяносто двух. Представляешь? Сорок шесть бессознательных тел он достал со дна, и их откачали. Но после этого во сне ему долго снилась подушка сиденья троллейбуса. Знаешь почему? Вода была мутная, и в один из нырков он вместо человека вытащил подушку от сидения. Понял это только наверху. И потом долго переживал что мог вместо неё спасти человека. Но мог ли? Я считаю что нет. Карапетян потом полтора месяца провалялся в больнице с пневмонией, всё тело было стёклами изрезано. Он сделал всё, что мог. И ты — ты сделала все, что могла. Человек не бог. Научись отпускать.
Анна молчала, погруженная в свои мысли. Вот оно, погружение в водоворот! Карапетян нырнул в собственные бездны. А она, Смолина, готова к этому?
Мимо пронеслась табличка с перечеркнутой надписью «Петрозаводск». Анна подумала, что, пожалуй, отпустить старое придется чтобы освободить место для, того, что грядет. Вот только это будущее, что сейчас маячило в опускающемся на трассу тумане, могло оказаться еще страшнее прошлого.
* * *
Мимо проносились желтые пятна леса с почерневшими от дождя проплешинами елей. По мере приближения к Ладоге из стылых болот по обочинам дороги выползал туман. Он стелился по серому полотну шоссе, тянулся из темного леса к Ленд Крузеру, словно невидимые руки призраков. Даже внутри машины Анна кожей чувствовала сырой холод, проникающий под одежду.
Щелкнул затвор фотоаппарата и салон озарила вспышка. Резнов от неожиданности дернул руль, но вовремя выправил машину.
— Заняться нечем? — зло сказал Резнов. Виталик что-то высматривал через объектив в окружающем тумане.
— Мы же ведем гасследование, — парировал парень. — Нужны будут кадры с места преступления.
— До места преступления еще пара сотен километров, а ты мне уже надоел!
— Да ладно тебе, пусть щелкает, — вступилась Анна. — Он кроме монитора-то не видел ничего толком, вот и не нарадуется.
Вскоре они сделали остановку — заправиться и перекусить.
— Сколько нам еще? — спросила Анна.
— Ехать или жить?
— Очень смешно, Резнов!
— Часа два — если ты про ехать.
Заказали обед в придорожной столовой. Виталик застрял в туалете, Анна ждала заказ. Резнов неожиданно нашел старое пианино, притулившееся у стены. На безмерное удивление Анны старый поисковик вдруг очень даже неплохо заиграл. Нежная музыка разлилась по обшарпанному заведению, так не подходящая этому месту и всему тому, что происходило в жизни Смолиной. Таким звукам место в консерватории. Это было что-то очень нежное, тонкое, ранимое. То, чего она никак не ожидала от Резнова. Его грубые пальцы извлекали поразительно мягкие звуки.
— Что это было? — спросила Анна, когда Резнов закончил играть.
— Шопен, осенний вальс. Сколько лет прошло, а пальцы помнят.
— Резнов, ты меня пугаешь.
— У меня же всё по-другому должно было сложиться. Я до двенадцати лет знаешь чем занимался? Никогда не угадаешь.
— Сдаюсь заранее.
— Балетом.
— Да ну, Резнов!
— Зуб даю. Учился в Петрозаводском лицее, родители — преподаватели там же. После лицея — танцы, музыка… Мне лет девять было, я не понимал, чего хочу, а родители из меня пытались интеллигента сделать. Я
