Бородач буркнул с неуверенностью:
— Выстоим.
— Нет, — отрезал я. — Захват королевства готовился долго.
Один из монахов внимательно посмотрел мне в лицо и, не дожидаясь знака от бородача, повернулся и побежал в сторону главного здания.
Я осматривался, чувствуя, как блаженная улыбка идиота расползается по всей харе. Странное чувство защищенности, уюта, казалось бы, совершенно несовместимое с этими подчеркнуто суровыми и аскетичными стенами, мрачными постройками, лишенными всяческих украшений, медленно заполняет грудь. Я не могу себя чувствовать здесь своим, я всегда при каждом удобном случае смеялся над попами и вытирал ноги о церковь, рассказывая анекдоты о пьяных попах, но сейчас в стенах этого монастыря чувствую, что попал к своим родным и близким.
Впрочем, если покопаться глубже, то даже из почерпнутого из школьных учебников видно, что кроме распространения опиума для народа церковь владела третью всех обрабатываемых земель в Западной Европе, лишь только она, церковь, поддерживала и развивала образование, культуру и даже науку. Только в монастырях сохранялись и переписывались от руки античные рукописи, иначе до нас вообще не дошли бы сочинения Аристотеля, Платона, Геродота, Сократа и прочих-прочих великих умов древности.
Школы создавались и поддерживались только церковью, королям не до образования народа, так же точно и университеты создавались монастырями и при монастырях. Надо ли удивляться, что все великие ученые тех веков, которых мы привыкли называть основателями физики, химии, оптики и прочих наук, были монахами? И даже генетику создал, развил и обосновал монах Мендель, экспериментировавший в монастыре с горохом, благодаря опытам с которым и вывел законы наследственности?
Потому вся культура этого времени насквозь религиозна, а наука подчинена теологии. Но церковь стремится привить более высокую мораль обществу. Уже сейчас она резко выступает против войн, усобиц, раздоров, а если те случаются, призывает под страхом отлучения не обижать мирное население, а войну упорядочивать, подчинять правилам, которые позднее будут названы гаагскими и женевскими. Еще с начала возникновения церкви, что значит, в позднеантичную эпоху, она первая и единственная начала заботиться о стариках, больных и сиротах, эту черту пронесла и развила в Средневековье, а затем… понятно?
Так что авторитет церкви в глазах населения и общества велик. Короли и даже императоры не просто считаются, а вынуждены под ее натиском смирять свои хищнические позывы. Плюс экономическая мощь церкви, монополия на образованность и культуру, завоеванный моральный авторитет среди простого народа и воинского сословия, разветвленная иерархическая структура — все это привело к тому, что католическая церковь обладает гораздо большей мощью, чем любая светская власть, и могла бы легко поставить себя выше…
Из головного здания вышел в сопровождении монаха высокий худой человек в красной сутане, хотя покрой тот же и даже подпоясан этот человек такой же грубой волосяной веревкой, как и остальные. Он сложил ладони аркой у груди, неподвижный, строгий, невольно внушающий почтение, я ощутил на себе его пылающий взор.
Я тоже внимательно рассматривал его удлиненное, лошадиное лицо и тяжелую нижнюю челюсть, что говорит, как считают мальтузианцы, о силе характера. Выражение лица показалось мне крайне брюзгливым, заспанным. Он что-то пробурчал монашку, тот поклонился и пропал в черном проеме двери. Настоятель сделал знак бородачу, я увидел только длинные пальцы, выглядывающие из непомерно широких рукавов сутаны, но бородач понял, ухватил меня за локоть и подвел ближе.
— Это вот…
Настоятель отмахнулся весьма раздраженно.
— Сам вижу. Сэр Ричард?.. Меня зовут отец Антиохий. Прошу вас в мою келью.
Он повернулся и, даже не посмотрев, следую ли за ним, быстро направился обратно. Несколько удивленный, я соскочил с Зайчика и, глядя на бородача, похлопал коня по блестящему крупу.
— Можете покормить мою смирную лошадку. Обожает грызть подковы, гвозди, но за неимением железа ест и камни. Желательно гранит, не песчаник.
Настоятеля догнал у входа, долго шли коридорами, опустились по широким каменным ступеням на пару этажей, если не больше. Потянулись полутемные мрачные коридоры. Дальше мы шли через анфилады подземных продолговатых залов, где по обе стороны прорублены кельи… даже не кельи, а ниши. Я рассмотрел полуголых изможденных людей, донеслись бормотания, выкрики, стоны, причитания.
Настоятель внезапно оглянулся, суровое лицо как у коршуна.
— Сострадаете? Напрасно. Это их собственный выбор.
— Аскеты? — спросил я понимающе.
— Да, — отрубил он коротко. Через пару шагов добавил: — Иногда так достигают даже святости. Не верите?
— Нет, — признался я.
— Почему?
— Святости, по моему разумению, можно достичь только служением народу… то есть Богу, что одно и то же, так как Господь ничего не делает для себя, а только для народа.
Настоятель задумался, слишком уж четко и умно я сказал, такое от рыцаря услышать немыслимо. Но не признаваться же, что я процитировал первую же суру Корана, где заранее дается ответ на каверзный вопрос христианам, который ставит в тупик и приводит в бешенство даже отцов церкви: может ли Бог создать такой камень, который не смог бы поднять?
По дороге встретили только одного монаха, тот проводил нас с факелом к окованной железом двери, поклонился и ушел. Настоятель пропустил меня в келью, вошел следом. Дверь захлопнулась, я отчетливо услышал, как в стальные пазы вошли металлические язычки. Впечатление такое, что сработал автоматический замок.
По властному жесту отца настоятеля я опустился в деревянное кресло, бегло оглядел келью, понравилась, больше похожа на мечту любого мужчины: смесь библиотеки, мастерской и спальни. Увы, ни одна женщина не согласится жить в такой мужской мечте.
Глава 5
Отец Антиохий сел по другую сторону небольшого стола, поверхность испещрена цветными пятнами и выжженными кратерами от кислот и щелочей. На меня взглянули строгие понимающие глаза.
— Итак, сэр Ричард, — произнес он быстро, — не будем тратить время. Я был в числе зрителей на турнире и видел вас. И ваши подвиги с копьем и мечом. Впечатляет! Особенно то, что в вас не было сатанинского гнева или обуревающей гордыни, что вроде бы неизбежна…
— Спасибо, — ответил я с легким поклоном, — но я сразу к делу. Можно?
— Да, мы умеем ценить время. Прошу вас.
— Король Барбаросса жив, — сообщил я. — Я успел увезти его…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
