свое государство на началах права и справедливости. Дошло даже до того, что некий еврей осмелился принести жалобу на одного из самых известных офицеров войска Зенги, и тот рассмотрел ее. Зная о его силе и удачливости, жители маленьких городов сами нередко призывали Зенги на помощь, и тот никогда не пренебрегал такого рода «благотворительностью». В результате своего почти 20-летнего правления Зенги подчинил себе всю Месопотамию, за исключением северной ее части, оставшейся в руках Ортокидов, и почти всю Сирию. Если что-то и мешало ему полностью овладеть искомыми областями, так это необходимость вести войны против курдов и Ортокидов[424].
В 1135 г. Зенги открыто заявил свои права на Дамаск, и лишь вмешательство самого Багдадского халифа аль-Мустаршида (1118–1135) помешало ему взять город под свою руку. В 1137 г. Зенги повторил попытку, но на этот раз прибытие армии Иоанна Комнина не позволило ему взять город штурмом. Вернувшись в столицу, василевс предпринял меры по усилению армии, прекрасно понимая, что Зенги — не тот враг, с которым можно не считаться. Как обычно, император оказался прав. И то, что впоследствии пути Комнина редко пересекались с дорогами Зенги, можно отнести к подаркам истории.
В столице императора ждала нечаянная радость: с повинной вернулся брат Исаак и племянник Иоанн. Не получив в свое время поддержки у сельджуков, они долго скитались, вели полубедное существование и, наконец, отдали себя на милость царя. Приняв Исаака, император тут же простил ему и племяннику все прошлые прегрешения, а также восстановил их прежний статус и состояние. Вместе с василевсом примирению братьев радовались и рядовые константинопольцы, наглядно увидевшие милость и великодушие своего государя.
Но недолго Иоанну II удалось пробыть в Константинополе. Вскоре он получил сообщение об очередном нападении турок на земли, лежавшие в районе реки Сангарии, и, несмотря на болезнь, немедленно выступил в поход. Вняв просьбе брата, царь взял с собой в поход племянника, надеясь, что в ходе боевых действий Иоанн сможет искупить свою вину. Отбив атаки сельджуков, возвратив захваченную ими добычу, царь решил остановиться в городе Лопадий. Там он занялся укреплением границы, а попутно, созвав войска, организовал обучение новобранцев. Однако здесь царя настигла неприятная неожиданность, показавшая, что по своим боевым качествам и — главное — воинскому духу и дисциплине нынешняя римская армия все еще далека от полков «железных» стратиотов, которых вели в бой императоры Македонской династии. Солдаты, проведшие в походах более 3 лет, начали открыто возмущаться тем, что василевс не предоставил им возможности отдохнуть и повидаться с близкими. Император делал вид, будто ему ничего не известно о волнениях в полках, а командирам втайне говорил, что желает видеть армию, которая хотя бы частично соответствовала ему. Как ни в чем не бывало на воинском совете царь объявил, что целью следующего похода является фема Армениак, захваченная армянами, а также Трапезунд, власть над которым узурпировал Константин Гавр. Был определен и маршрут — через пафлагонийские земли вдоль побережья, чтобы, во-первых, обеспечить армию продовольствием, а, во-вторых, лишить неприятеля возможности окружить римское войско и напасть на него с двух сторон.
В феврале 1138 г. в Антиохии по приказу императора были арестованы все мусульманские купцы, чтобы они не смогли сообщить соотечественникам о подготовке византийской армии к выступлению. А в конце марта, соединившись с отрядами Раймунда де Пуатье, князя Эдессы Жослена II и рыцарями из ордена тамплиеров, византийцы осадили город Балат, взятый ими после 5-дневного штурма. Затем, в течение 6 дней, с 22 по 27 апреля 1138 г., царь занял Атареб, Маару и Кафартаб, 28 апреля подойдя к Шайразу. Городом в то время владел эмир Мункидит Абул Азакир Султан, не желавший подчиняться Зенги. Но когда турок узнал об этом, он немедленно двинулся к Шайразу, дабы отстоять его от конкурента. Для обеспечения успеха своей экспедиции Зенги даже обратился в Багдад за помощью. Помимо этого свои отряды ему прислали Мухаммад II Данишмендид и эмир Джазиры Артукид Даудуд[425].
К этому времени все вассалы рассорились между собой — особенно активничал князь Жослен II, пытавшийся подвигнуть Раймунда де Пуатье к независимости от Константинополя. В итоге граф потребовал пересмотреть свои ленные права на Антиохию, настаивая на дополнительном времени для переговоров с Иерусалимским королем. Понятно, что при таких настроениях ожидать от латинских вассалов воинского рвения было наивно. Назревал бунт, и император попросту оставил своего непокорного вассала. Но и в таких невыгодных для византийцев условиях Зенги не решился атаковать их, продолжая стоять неподалеку от Шайраза. Ситуацию разрешил правитель осажденного города, предложивший богатый выкуп Комнину за то, чтобы царь снял осаду. Окончательно разочаровавшийся в своих латинских союзниках, василевс согласился и направился обратно к Антиохии[426]. Когда же он попытался силой оружия напомнить им о своих обязательствах, папа Иннокентий II тут же издал энциклику, в которой осуждал войну Византии против христианских государей[427].
В 1139–1140 гг. продолжались военные действия с Данишмендидами, принесшие византийцам немалый успех. Император захватил почти всю Вифинию, хотя потерял едва ли не полный год, осаждая неприступную крепость Никсар. К сожалению, внешние условия также не благоприятствовали Римскому царю: Каппадокия, куда вторгся василевс, всегда отличалась тяжелым климатом, а в тот год выдалась необычайно суровая зима. Вследствие отсутствия продовольствия и фуража в армии ослабла дисциплина и боевой дух, и, что хуже всего, начался падеж лошадей — по существу, византийцы оказались без конницы. Этим воспользовались турки, легкая кавалерия которых чрезвычайно отягчала существование греков. Чтобы хоть как-то бороться с врагами, император приказал собрать всех годных лошадей и сформировать из них подвижные отряды — это оказалось эффективной мерой, хотя и недолговечной.
Понимая, что оставаться лагерем в безлюдной и бесплодной местности — смерти подобно, царь повел своих солдат дальше и достиг Неокесарии. Войско настолько обессилело и упало духом, что однажды, дабы прогнать атакующих турок, сын императора царевич Мануил вскочил на коня и в одиночку (!) с копьем наперевес помчался на врага. Его подвиг вдохновил уставших римских воинов, поддержавших атаку смелого юноши. Но по всему было видно, что армия истощена и неспособна воевать[428].
В принципе еще оставались шансы на победу, но тут произошло открытое предательство, резко уменьшившее шансы византийцев выйти живыми из этой кампании. Однажды перед началом очередного сражения император приказал своему племяннику Иоанну передать лошадь одному итальянскому рыцарю, сражавшемуся в рядах римской армии. Тот, забыв обо всех благодеяниях своего дяди, вспылил и на коне помчался к туркам. Все решили, будто юноша решил сразиться с
