Купец ненадолго умолк, скорбно качая головой.
Братья Ингваревичи переглянулись. Княгиня Анастасия, супруга Романа Ингваревича, забыв про ужин, взирала на изголодавшегося гостя с нескрываемым беспокойством на миловидном лице.
– Что за драконьи головы? Что за огонь негасимый? – обратился к рассказчику Глеб Ингваревич. – Поведай нам об этом поподробнее, друже.
Яков доел мясной суп, осушил чашу с хмельным медом и продолжил свое невеселое повествование. Купец поведал своим слушателям о том, как рязанцы сражались с татарами на валах среди дымящегося пепелища, оставшегося от сгоревших стен, как ратники рязанские во главе с Юрием Игоревичем пытались во время ночной вылазки уничтожить вражеские камнеметы, как на смену павшим воинам приходили женщины и подростки, как те же женщины ежедневно хоронили по несколько сотен трупов, как мунгалы прорывались в город, неся при этом огромные потери…
– В ночь на двадцать первое декабря княжеский огнищанин Лихослав с горсткой людей решил прорываться за Оку в леса, – молвил Яков, завершая свой длинный рассказ. Он все сильнее клевал носом, разморенный теплом и сытным ужином. – Я прибился к ним, ибо видел, что конец Рязани близок. С нами был еще князь Давыд Ольгович из числа черниговских заложников. Да еще были двое киевских бояр, тоже из заложников. Мы спустились по веревкам в овраг возле детинца, по оврагу выбрались к Оке и двинулись по льду к другому берегу. До леса было уже рукой подать, когда напоролись мы на татар…
Яков уронил голову на согнутые в локтях руки и захрапел, сраженный сильной усталостью.
Глеб Ингваревич встряхнул купца за плечи:
– Проснись, друже! Дальше-то что было?..
Яков поднял голову и коротко ответил, не глядя на князя:
– Убили мунгалы всех! Я один до леса добежал.
Повалившись на стол, рассказчик уснул мертвым сном.
Как ни старался Глеб Ингваревич его разбудить, тот никак не просыпался.
– Оставь его, брат! – сказал Роман Ингваревич, нервно кусая тонкую рыбью кость. – Пусть выспится бедолага.
– Я хочу узнать, видел ли он мою жену Зиновию? Может, ей удалось выбраться из Рязани? – промолвил Глеб Ингваревич.
– Откуда ему знать про твою жену? Он даже в лицо ее не знает! – проворчал Роман Ингваревич и дал знак челядинцам, чтобы те унесли спящего Якова из трапезной и уложили где-нибудь в нижних покоях.
* * *
Владимиро-суздальская рать подошла к Коломне спустя шесть дней после отъезда во Владимир монаха Парамона и двух посланцев от воеводы Еремея Глебовича. Подошедшие полки разбили свои шатры на берегу речки Коломенки рядом с военным станом братьев Ингваревичей, которые собрали под своими знаменами шесть сотен всадников и четыре тысячи пешцев.
Город Коломна был невелик, поэтому в его стенах не могло вместиться столь немалое воинство. Видя, что рязанские ратники со стороны равнины и леса оградили свой лагерь наклонным частоколом, суздальские воины, едва разбив шатры, тоже начали ставить частокол для защиты своего стана.
Главенствовал над суздальским войском старший сын князя Георгия, Всеволод Георгиевич. Ближайшими советниками и помощниками у Всеволода Георгиевича были его родные братья Мстислав и Владимир.
Еремей Глебович, узнав, что князь Георгий не сам возглавил суздальское войско, а доверил его своим сыновьям, досадливо ругнулся себе под нос.
Это услышал Глеб Ингваревич, который тут же полюбопытствовал, желая узнать у воеводы причину его недовольства.
– На нас опаснейший враг надвигается, а из сыновей князя Георгия ни один в полководцы не годится! – хмуро ответил Еремей Глебович. – Знаю я этих молодцев, они с младых лет друг друга ненавидят, словно не от одной матери на свет появились. Уж лучше бы князь Георгий своего брата Святослава во главе полков поставил. Этот хоть и воитель никудышный, зато сам понимает это и не задирает нос перед теми, кто в военном деле смыслит. От сыновей же князя Георгия гордыней и спесью аж за версту несет!
Глеб Ингваревич, в отличие от своего брата Романа, еще ни разу не встречался лицом к лицу ни с одним из сыновей князя Георгия. По этой причине, а также после услышанного от Еремея Глебовича Глеб Ингваревич с каким-то смутным беспокойством стал ожидать, когда братья Георгиевичи пожалуют в терем его брата. Но те явно не торопились первыми наносить визит коломенскому князю.
Не собирался и Роман Ингваревич первым идти на поклон к предводителям суздальского войска.
– Сено к корове не ходит, брат, – заявил Глебу Роман Ингваревич, когда тот предложил ему наведаться вместе с ним в лагерь суздальцев. – Ежели князья суздальские ждут от меня слов благодарности за то, что они пришли к нам на помощь, то напрасны их ожидания. Мы их еще в ноябре ждали и не дождались.
Еремей Глебович, знавший непреклонный нрав Романа Ингваревича, сам отправился к братьям Георгиевичам и убедил их умерить свою гордыню. Братья Георгиевичи прибыли в Коломну вместе с Еремеем Глебовичем, дабы обсудить с братьями Ингваревичами, каким образом остановить продвижение татарской орды. По слухам, татары уже разорили Ростиславль и Перевитск, двигаясь двумя потоками к Городцу Мещерскому и устью Москвы-реки.
Близ впадения Москвы-реки в Оку и стоял город Коломна.
Собравшиеся на совет князья, к большому недовольству Еремея Глебовича, вместо разговоров о грядущей битве с мунгалами затеяли перепалку о том, кому из них стоять во главе объединенной русской рати.
Сыновья князя Георгия заявляли, что, поскольку у них в полках полторы тысячи конников и двенадцать тысяч пеших ратников, значит, и главенство должно быть у старшего из них, то есть у Всеволода Георгиевича.
Братья Ингваревичи выступали против этого, говоря, что дело не в многочисленности рати, а в ратном опыте полководца.
– Мой брат старше Всеволода Георгиевича по возрасту, и в сечах он бывал чаще всех нас, поэтому ему и главенство держать надо, – сказал Глеб Ингваревич. – Опять же, брат мой уже сталкивался с мунгалами в битве у Черного леса. В отличие от Всеволода Георгиевича, мой брат видел татар в сражении и знает их боевые ухватки.
– Коль Роман Ингваревич такой опытный ратоборец, почто же он тогда допустил, что татары выжгли все города в Рязанском княжестве, а? – с издевкой в голосе спросил Мстислав Георгиевич. – У вас, братья Ингваревичи, лишь Коломна осталась не разоренной татарами. Отец наш протянул вам руку помощи, а вы еще торгуетесь с нами из-за главенства, хотя сами видите нашу силу.
– Вашу силу, удалец, нам еще предстоит увидеть на поле битвы, – сдерживая себя от резкостей, проговорил Роман Ингваревич. – А отец ваш со своей помощью явно припозднился, может, он намеренно так сделал? Князь Георгий давно облизывается на Коломну и Городец Мещерский. Не мог он победить рязанцев в открытом бою, так решил сокрушить нас мечами татар! От князя Георгия ожидать такой подлости вполне возможно!
После таких слов Романа Ингваревича со своего места вскочил двадцатилетний Владимир Георгиевич.
– Не вам, рязанским Ольговичам, упрекать нашего отца в подлости, ибо весь ваш род испокон веку славен взаимной грызней и раздорами! – гневно выкрикнул он прямо в лицо братьям Ингваревичам. – Коль вы забыли, так я напомню вам, как ваш дед Игорь Глебович пытался отравить своего старшего брата Романа Глебовича. А что вытворили двоюродные братья вашего отца, Глеб и Константин Владимировичи, помните? Пригласив на пир в Исады двух своих родных братьев и пятерых двоюродных, они приказали своим людям перебить их всех! Это ли не подлость?
– Как же, брат, событие это нам ведомо, – невозмутимо заметил Роман Ингваревич. – Тем более что Константин Владимирович вскоре поплатился за свою подлость, пав от меча моего отца. Не избежал бы такой же участи и брат его Глеб, кабы не удрал к половцам в степи.
– Что ж, брат, и я могу напомнить тебе кое-что… – отозвался Глеб Ингваревич, сверля недобрым взглядом младшего из Георгиевичей. – Всем ведомо, какое кровопролитие затеял твой отец, не желая уступать владимирский стол своему старшему брату Константину. Даже разбитый в сражении Константином и Мстиславом Удатным, князь Георгий продолжал строить козни против Константина, так ему хотелось первенствовать в роду суздальских Мономашичей!
Глеб Ингваревич наступил на больную мозоль братьев Георгиевичей, так как отголоски той кровавой распри между старшими сыновьями Всеволода Большое Гнездо до сих пор отзывались неприязненными отношениями между князем Георгием и его племянниками Константиновичами. Константин Всеволодович незадолго до своей безвременной кончины пытался примирить троих своих сыновей с тремя своими братьями Георгием, Ярославом и Святославом, но так и не преуспел в этом. И поныне продолжалась глухая вражда между князем Георгием и его старшими племянниками Константиновичами, в которой во всем блеске проявился склочный и злопамятный нрав нынешнего властелина Владимиро-Суздальского княжества.
