Подобная информация говорит об остром кризисе в советско-американских торгово-экономических контактах, касающихся прежде всего военной области и, в частности, области авиации. В течение почти двух месяцев эти встречи не проводились. Переговоры прервались из-за значительного расхождения в позициях сторон. Фактически экономические отношения оставались в это время замороженными. Только в октябре переговоры были возобновлены.
Решением Политбюро ЦК ВКП(б) № П21/64—ОП от 5 октября 1940 года «Вопрос НКВТ» утверждался проект ответной телеграммы К. Уманскому (в Вашингтон) и К. Лукашеву (в Нью-Йорк) в связи с их переговорами с С. Уэллесом по торговым вопросам. В этом тексте говорилось, что по вопросу о лицензиях на станки Госдепартаменту необходимо было передать сообщение из шести пунктов. В пункте первом сообщалось о том, что советское правительство считает, что Указ от 6 июля 1940 года не должен иметь применения к советским заказам, которые были выданы фирмам до его опубликования. Подчеркивалось, что применение Указа есть частичное аннулирование торгового соглашения США и СССР. В пунктах 2–5 указывалось, что советская сторона частично согласна отказаться от вывоза части станков, на которые нет лицензий. Также ставился вопрос о компенсации. Пункт шестой проекта гласил: «Все лицензии на вывоз, выдаваемые Правительством США по размещенным советским заказам на станки и другие предметы и по заказам, которые будут размещены, не могут быть аннулированы». В тексте подчеркивалось: «Обращаем Ваше внимание на то, что, как видно из содержания пунктов первого и шестого, они относятся не только к станкам, но и к другому оборудованию». Проект ответной телеграммы был подписан В.М. Молотовым и А.И. Микояном[937].
7.10.1940 года К.А. Уманским была отправлена телеграмма В.М. Молотову с сообщением о его шестой встрече с С. Уэллесом, имевшей место в тот же день. «В устной форме я точно передал ему порученное вами заявление», — сообщал К.А. Уманский. В данном заявлении в первую очередь вопрос шел о задержанных станках. «Уэллес заявил, что он рассчитывает, что сможет скоро передать мне решение Американского правительства по предложениям советского правительства о станках. Вопроса «морального» эмбарго и других нерешенных вопросов, фигурировавших в переговорах, ни Уэллес, ни я сегодня не касались», — подводил Уманский итоги своей встречи. Примечательно, что на документе рукою В.М. Молотова была сделана пометка, свидетельствующая о том внимании, которое уделялось советским правительством ходу переговоров с американской стороной: «Тов. Шлякову. Где задержалась телеграмма с 7 по 9 октября? В. Молотов»[938].
Материалы седьмой и восьмой встречи в отечественном сборнике отсутствуют. В американских документах нет материалов восьмой встречи, но наличествуют материалы встречи советского полпреда с американскими представителями, состоявшейся 15 октября 1939 года[939]. Встреча прошла без участия Уэллеса. С американской стороны присутствовали Аттертон и Эдвард Пейдж из Отдела европейских связей[940]. На этой встрече затрагивались разные вопросы. Уманский, в частности, потребовал расследовать дело о заявке на экспорт катализатора для крекинга на сумму 74 тысячи долларов. С этим делом американская сторона обещала разобраться[941].
Девятая встреча К.А. Уманского с С. Уэллесом и рядом американских представителей (Аттертоном, полковником Максуэллом, Пейджем) состоялась 24.10.1940 года. С советской стороны присутствовали также Лукашев (на первой части беседы) и Сельдяков[942].
Согласно советским источникам, С. Уэллес вручил К.А. Уманскому список, из которого следовало: из числа станков и оборудования на сумму 2001000 долларов, изготовленных по заказу СССР, но реквизированных американской стороной, освобождалось заказов на сумму 489000 долларов, «Иными словами, — констатировал К.А. Уманский в телеграмме В.М. Молотову и А.И. Микояну от 24.10.1940 года, — Американское правительство освободило в ценностном выражении на этот раз одну четверть изготовленного оборудования, реквизировав основное». Касаясь запрещенного к вывозу оборудования, он отмечал: «В число реквизированных станков вошли в основном тяжелые и резьбо-фрезерные станки. По машиноимпорту… реквизированы правильные валки и один гидропресс «Фаррель-Бирмингхэм». В лицензиях на авиачасти отказано». К.А. Уманский подчеркнул: «Я и Лукашев выразили наше глубокое неудовлетворение этим списком… Я заявил, что доложу Советскому правительству о неудовлетворительном решении Американского правительства по вопросу об изготовленном оборудовании, указав, что решение противоречит и его, Уэллеса, заверениям при прошлой встрече (речь идет о восьмой встрече, состоявшейся между 7.10 и 24.10.1940 года, информации о которой в сборнике не приводится. — Прим. авт.), и его сегодняшнему заявлению о стремлении Американского правительства «максимально» учитывать интересы Советского правительства». Во время дальнейшей полемики с С. Уэллесом К.А. Уманский настаивал на этой точке зрения — «как пример того состояния неопределенности, которое мешает развитию торговли, привел вопрос о каталитическом крекинговом оборудовании, по которому не могу получить ясного ответа, хотя возвращаюсь к нему третий раз» (Уманский, в частности, поднимал вопрос об этом оборудовании еще во время второй встречи, происходившей 1.08.1940 года, то есть почти три месяца назад. — Прим. авт.).
Вопрос о крекинговом оборудовании был поднят сразу же во второй части беседы, проходившей уже без участия Лукашева и полковника Максуэлла с американской стороны. По этому поводу С. Уэллес заявил, что «американское правительство в принципе не возражает против изготовления этого оборудования фирмой Келлога для СССР», но первой важной предпосылкой для оформления этого разрешения должно стать «снятие морального эмбарго, которое распространяется на оборудование по производству высокооктанового бензина»; после того как в переговорах будет достигнуто соглашение по вопросам, фигурировавшим в этих переговорах, и, как отметил С. Уэллес, «в случае, если тем временем в международной обстановке не произойдет ничего непредвиденного», американское правительство «готово завершить переговоры публичным заявлением о том, что причины, вызвавшие введение морального эмбарго, в отношении СССР отпали». Уманский отметил ряд неопределенных формулировок в заявлении Уэллеса, включая «оговорку о «непредвиденных» событиях». В заключение встречи С. Уэллес «предложил встретиться с ним 28 октября для разработки проектов нотами по остальным вопросам»[943].
Подробных американских материалов об этой встрече нет. Имеющийся советский документ о ней дает важную информацию о состоянии советско-американских торгово-экономических контактов, в первую очередь в военной области (о чем, в частности, свидетельствует присутствие на переговорах представителя американских вооруженных сил), по состоянию на конец октября 1940 года. С одной стороны, налицо отрицательное действие американских санкций, включая и моральное эмбарго, на поставки в СССР целой гаммы оборудования, готовых частей и технологий, необходимых для производства и функционирования авиации (станки, авиачасти, крекинговое оборудование для производства высокооктанового авиабензина). С другой стороны, американскими представителями отмечается не только вероятность поставок в СССР, в частности, крекингового оборудования, но и возможность в этом случае (пусть даже и со множеством оговорок) отмены как такового морального эмбарго, блокирующего эту и множеств других заявок. Приходится также констатировать, что моральное эмбарго, действующее на момент этой встречи почти 11 месяцев и не отмененное до сих пор, уже сумело нанести существенный ущерб обороноспособности СССР вообще и в области военной авиации в частности.
Десятая встреча Уманского с Уэллесом, на которой больше никто не присутствовал ни с советской, ни с американской стороны, состоялась 1.11.1940 года. Уэллес констатировал достижение по ряду вопросов в результате хода переговоров, но Уманский не согласился с этой формулировкой. «Я возразил ему: соглашение по четвертому пункту о задержанных станках и будущих заказах я пока не могу считать достигнутым… Я напомнил Уэллесу, что… имеется предусмотренный проектом Микояна обмен нотами о недискриминационном режиме, включая отмену морального эмбарго, и заявил, что… продолжаю считать вопрос о станках нерешенным», — отмечал Уманский в телеграмме Молотову от 1.11.1940 года. По данным Уманского, «Уэллес обещал принять все меры к ускорению решения по всем спискам станков, в отношении же морального эмбарго снова заявил, что оно будет отменено по подписании обмена нотами, и по своей инициативе добавил, что это автоматически будет означать и разрешение американского правительства на заказ катализаторных крекингов». Важная деталь: Уэллес заявил Уманскому. «В наших переговорах мы настолько были поглощены ликвидацией накопившихся трудностей, что не обменивались мнениями о происходящих и предстоящих событиях». Этот факт говорит о том, что в центр ведущихся переговоров стали выходить, помимо разрешения практических вопросов советско-американских связей и прежде всего технико-экономических контактов, также и проблемы обсуждения международной ситуации в целом и частные внешнеполитические вопросы[944].
