И в этом случае светский человек не сумел истолковать происшествие с Епископом духовно, это обстоятельство показалось живому свидетелю "каким-то таинственным и непонятным". А сам Владыка Феофан не нашел возможным говорить о том, что случилось с ним в келий Преподобного Серафима. Но почему это происшествие с духовником Царской Семьи Преосвященным Феофаном кому-то показалось странным, загадочным и трудно объяснимым?! Оно с духовной точки зрения более чем понятно. Ведь несомненно, что Святитель Феофан обращался с горячей молитвой ко Господу, к Пресвятой Богородице, к Преподобному Серафиму о их помощи в предстоящем разговоре с Государем и Государыней… И, очевидно, Святитель получил извещение, что его усилия не будут иметь успеха, потому что Государыня не поймет его. Но в то же время разговор этот должен состояться как "свидетельство". А возможно, это было и откровение от Господа… От сильных переживаний, предвещавших ему близость страшных времен и событий в несчастной России, в духе тех, от которых неутешно рыдал Преподобный Серафим, потерял сознание и Преосвященный Феофан».
Речь шла о разговоре, касающемся Распутина. И Феофану было дано понять, что разговор с Государыней ни к чему не приведет. Так полагал Епифаний, и оснований не доверять ему нет.
Феофан показывал на следствии 1917 года, что на обратном пути из Покровского он «остановился в Саровском монастыре и просил у Бога и святого Серафима помощи для верного решения вопроса: что из себя представляет Распутин», и пришел к убеждению, что «Распутин… находится на ложном пути».
Существует фотография, сделанная в Верхотурском монастыре, на ней изображены все трое: Феофан, Макарий и Распутин. Эту фотографию обыкновенно датируют 1911 годом. Но датировка эта скорее всего ошибочна: последний снимок, на котором Феофан согласился бы сняться с Распутиным, мог быть сделан не позднее 1909-го, в крайнем случае 1910 года.
Именно тогда после первого неудачного разговора с Царем Феофан с Вениамином снова вызвали Распутина к себе. «Когда затем Распутин пришел к нам, мы неожиданно для него обличили его в самонадеянной гордости, в том, что он возомнил о себе больше, чем следует, что он находится в состоянии духовной прелести… — говорил Феофан. — Мы объявили ему, что в последний раз требуем от него переменить образ жизни, и что если он сам не сделает этого, то отношения с ним прервем и открыто все объявим и доведем до сведения императора… Он растерялся, расплакался, не стал оправдываться, признал, что делал ошибки… и согласился по нашему требованию удалиться от мира и подчиняться моим указаниям. Радуясь успеху, мы отслужили молебен… Но, как оказалось, потом он поехал в Царское Село и все рассказал там в благоприятном для себя и неблагоприятном для нас освещении».
Но на этом дело не закончилось: «Через некоторое время до меня дошли слухи, что Распутин ведет прежний образ жизни и что-то против нас предпринимает… Тогда я решил применить последнюю меру — открыто обличить и поведать все бывшему императору. Однако принял меня не император, а его супруга в присутствии фрейлины Вырубовой. Я говорил около часа и доказывал, что Распутин находится в состоянии духовной прелести… Бывшая императрица возражала мне, волновалась, говорила из книг богословских, причем видно было, что ее кто-то, скорее всего Распутин, научил так говорить.. " Я разбил все ее доводы но… она… твердила: «Все это неправда и клевета»… Разговор я закончил словами, что не могу иметь общение с Распутиным… Я думаю, что Распутин, как человек хитрый, мое против него выступление объяснил царской семье тем, что я позавидовал его близости к семье… хочу его отстранить. После беседы с императрицей ко мне, как ни в чем не бывало, пришел Распутин, видимо, думавший, что недовольство императрицы меня устрашило… однако я решительно заявил ему: «Уйди, ты — обманщик». Распутин упал мне в ноги, просил простить… Но я снова заявил ему: «Уйди, ты нарушил обещание, данное перед Господом»… Распутин ушел, и больше я с ним не виделся».
«Ежели я огорчил, помолись и прости: будем помнить хорошую беседу, а худую забывать и молиться. А все-таки бес не столь грех, а милосердие Божие боле. Прости и благослови как прежний единомышленник. Писал Григорий», — прислал Феофану телеграмму Распутин, но ответа не получил, и можно понять почему. Феофан был не просто целомудренным человеком — аскеза, особенно по отношению к женщинам, доходила в его поведении до степеней невероятных. Насколько стремился к женщинам и был ими окружен до конца дней Распутин, настолько же избегал их Феофан.
«Рассказывали про него, что пришла поздравить его (с пострижением в иноки. — А. В.) мать: тогда она была уже вдовой. Он принял её. Потом заходила и сестра — девица, но ее он не принял.
Когда я об этом рассказывал после одной старице-деве, она в умилении сказала:
— Господи! Какие еще подвижники есть на земле!
Одна матушка, жена священника, прислала о. Феофану вышитый пояс на подрясник; а он бросил его в пылающую печь.
Так началась иноческая жизнь его…
Еп. Феофан отодвигал дальше от себя людей, в особенности женщин.
Иногда в этом отношении были случаи из ряду вон выходящие. Например, однажды он был в Ялте у Архиепископа Алексия. К тому приехали с визитом аристократы, муж и жена. Подошли под благословение к архиерею, а с ним, как еще тогда Архимандритом, хотели поздороваться "за руку". Мужу еще он ответил рукопожатием, а когда и жена протянула ему руку, то он поклонился ей, а руки протянул за спину. Получилась неловкость: рука ее так и повисла в воздухе. Тогда архиепископу пришлось объяснить, что, вообще, монахи не здороваются с женщинами через рукопожатие, сохраняя целомудрие. Едва ли был другой такой пример!
Раз мне пришлось купить ему билет в купе вагона (двухместного). Но после туда пришла и какая-то женщина. Немедленно он, вызвав меня в коридор, просил откупить другое целое купе, заплатив за 2 места. Так я и сделал, конечно.
За это благочестие и чтили его люди», — писал в своих мемуарах митрополит Вениамин.
И вот именно к этому человеку пришла письменная исповедь женщины, которая признавалась в плотском грехе с Распутиным.
«Распутин умел внушать своим последовательницам, что они не должны каяться на исповеди в грехах прелюбодеяния, так как этим только смутят исповедующих, не поймут их», — показывал епископ Феофан на следствии, и это показание подтверждает воспитательница царских детей С. И. Тютчева: «Распутин заставлял их делать то, что ему нужно было, выдавая себя за человека, действующего по велению Святого Духа <…> при этом предупреждал, чтобы не говорили Феофану, облекая это в софизм: "Феофан — простец, и не поймет этих таинств, осудит их, тем самым осудит Святого Духа и совершит смертный грех"».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
