Я стала в подробностях ему обо всем рассказывать: про то, на каком самолете Джед прилетел и на каком, вероятно, улетел обратно, про сумку, про внешние характеристики Джеда.
– Этих данных достаточно, чтобы вы его нашли? – в заключение спросила я. – К тому же на сумке наверняка должны быть отпечатки его пальцев.
– Мы знаем, где он находится, – спокойно произнес он. – А отпечатков пальцев у него нет.
Нет отпечатков. Это же все равно что нет сосков.
– Почему же вы его не задержали?
– Он в Дубае, – бесстрастно ответил Дудвани.
Тут я не на шутку разозлилась.
– А-а, он в Дубае, да? – воскликнула я. – И вам все про него прекрасно известно. Вы знаете, что он совершил. Вы знаете, что я ничего не сделала. Но вы спокойно возвращаетесь с работы домой каждый вечер, к жене, детям и вкусному ужину, а я должна сидеть тут до старости за преступление, которого не совершала, – и все потому, что вам просто неохота приложить усилия и заставить сознаться в этом преступлении того, кто действительно виноват. – Он в оцепенении уставился на меня. – Почему вы не можете получить от него признание? – спросила я.
– Он в Дубае.
– Но есть ведь и другие, кого можно допросить.
– Мисс Джонс, у нас в Таиланде…
– Кто-нибудь наверняка видел, как он влез в нашу хижину. А если он не сам влез, то кто-то сделал это по его приказу. Кто-то зашил наркотики под подкладку. Шов сделан на швейной машинке. Проведите расследование как положено.
– Мы делаем все возможное, – произнес он дежурную фразу. – Наше правительство очень серьезно относится ко всем преступлениям, связанным с наркотиками.
– А мое правительство очень серьезно относится к защите своих граждан. – Я вообразила, что сейчас в комнату зайдет Тони Блэр с дубиной и ударит таиландца по башке.
Таиландец прочистил горло:
– Мы…
– Я журналист, – перебила его я. – И работаю в одной из влиятельнейших британских передач о текущих событиях.
Произнося эти слова, я изо всех сил старалась не думать о Ричарде Финче с его выкриками: «Берем Элтона Джона. Берем кожаное нижнее белье. Берем…»
– В мою поддержку начинают большую кампанию.
А сама представляю, как меня «поддерживает» Ричард Финч: «Ну что там наша Бриджит-драный-купальник? Не приехала из отпуска? Подцепила когонибудь на пляже и забыла про самолет?»
– У меня связи в высших эшелонах власти, и, я полагаю, учитывая, каков сейчас политический климат… – я на мгновение остановилась и многозначительно на него посмотрела (политический климат – это же всегда что-то значит?), – вашей стране совсем не пойдет на пользу, если наши средства массовой информации сообщат, что меня держат в тюрьме, в отвратительных условиях, за преступление, которого я явно не совершала (что вы и сами фактически признаете), и что здешняя полиция не исполняет законов своей страны и не расследует преступление должным образом.
Подобрав саронг, я с достоинством села на место и уставилась на него холодным взглядом.
Он поерзал на стуле, потом поглядел в свои бумаги, взял ручку и поднял глаза на меня.
– Мисс Джонс, давайте еще раз вернемся к тому моменту, когда вы обнаружили, что ваш дом обокрали.
Ха!
Среда, 27 августа
51 кг, сигареты: 2 (но какой ценой достались!), мечты о том, что сейчас в камеру ворвется Марк Дарси (или Колин Ферт, или принц Уильям) и крикнет: «Именем Господа Бога и Англии – освободите мою будущую жену!»: в огромном кол-ве.
Миновали два наполненных тревогой дня, в течение которых ничего не происходило. Не было ни сообщений, ни посетителей – только постоянные требования исполнить песни Мадонны. Держалась лишь благодаря тому, что снова и снова читала «Если». И вот сегодня утром приходит Чарли – в совершенно новой ипостаси! Крайне серьезен, строг и уверен в себе. Принес еще одну передачу: сэндвичи с брынзой, которые – в связи с приходившими мне ранее в голову мыслями об оплодотворении в тюрьме – мне как-то не захотелось есть.
– Ну что, дело сдвинулось с мертвой точки, – сказал Чарли тоном правительственного чиновника высшего уровня, владеющего ядерными секретами страны. – Министерство иностранных дел поднатужилось.
– Вы поговорили со своим папой? – спросила я, стараясь не представлять себе «тужащихся» министров.
– Ага-ага, – кивнул он в ответ. – Теперь там знают о вашем деле.
– О нем в газетах написали? – взволнованно поинтересовалась я.
– Нет. Не хотят шума. А я вам письма принес. Ваши подруги моему папе передали. Он говорит, красотки они у вас.
Дрожащими руками я вскрыла большой коричневый конверт с эмблемой Министерства иностранных дел. Первое письмо было от Джуд и Шерон. Написано таким слогом, точно они шифруются, опасаясь шпионов.
«Бридж,
Не волнуйся. С тобой. Все сделаем. Джед найден. Марк Дарси в деле(!)».
Сердце чуть не выскочило у меня из груди. Лучше новостей не придумаешь (не считая, конечно, отмены приговора на десять лет).
«Не забывай: внутренний стержень и похудение в тюрьме. Скоро в „192". Еще раз: не волнуйся. Мы победим.
С любовью, Джуд и Шерон».
На глаза у меня навернулись слезы. Потом я открыла второй конверт. Может, это письмо от Марка?
Внутри оказалась гармошка открыток с видами озера Виндермир. Текст на обратной стороне гласил:
«Навестили бабушку в доме престарелых, путешествуем по Озерному краю. Погода не всегда хорошая, но зато в лавочках куча отличных товаров. Папа купил себе жилет из овчины! Будь добра, позвони Юне и напомни ей, чтобы включила таймер.
С любовью,
мама».
Суббота, 30 августа
51 кг (надеюсь), алкоголь: 6 порц. (ура!), сигареты:
0, калории: 8755 (ура!), инспектирование сумки с целью убедиться, что наркотиков в ней нет: 24 подхода.
6.00. В самолете. Я свободна! Лечу домой! Худая, помывшаяся, волосы гладкие! На мне моя собственная одежда, причем чистая! Ура! Под рукой «Мари Клер», «Хелло!» и бульварные газеты.
6.30. Настроение по непонятной причине испортилось. Как-то не по себе от того, что я снова в тесноте, темноте и все кругом спят. Должна вроде быть на седьмом небе от счастья, но мне почему-то плохо.
Вчера вечером за мной пришли надзиратели. Отвели меня в какую-то комнату, где я получила назад свою одежду. Там же меня ждал сотрудник посольства, но не Чарли, а некий Брайан, на нем была странного вида рубашка с короткими рукавами и очки в тонкой оправе. Он сказал, что в Дубае все сдвинулось, что моим делом заинтересовались в самых высших кругах МИДа и что меня приказано вывезти из страны как можно быстрее – пока не поменялся политический климат.
