Знакомство с информационной сетью Гвидон начал с психотеста. Два первых уровня Гвидон прошел, а на третьем срезался. Компьютер посочувствовал, сказал, что психика Гвидона испытывает большой стресс, и посоветовал принять легкий наркотик. Гвидон с рекомендацией согласился и к полуночи был в стельку пьян.
Утро следующего дня началось с форсированного вытрезвления. Когда Гвидон окончательно пришел в себя, он вошел в информационную сеть, где и просидел до вечера, прерываясь лишь для того, чтобы поесть и справить естественные надобности. Вечером он заявил компьютеру:
— Я хочу вернуться в свое время.
— Обсудить ничего не хочешь? — поинтересовался москомп.
— Не хочу, — решительно заявил Гвидон. — Так я могу вернуться в свое время?
— Пожалуйста, я не буду удерживать тебя насильно. Я вообще не запрещаю людям почти ничего.
— Однако спецназовца ты связал по рукам и ногам, — заметил Гвидон. — Да еще и насилие применил.
— Он вел себя угрожающе. Я могу применять к людям насилие только в исключительных случаях. Это одна из самых высокоприоритетных моих программ, я не могу обойти ограничения, которые она накладывает. Да и не хочу, честно говоря. Если люди потеряют свободу, они перестанут быть людьми.
Гвидон слез с кровати и быстрым шагом направился к телепортатору. Только бы компьютер не передумал!
Как ни странно, компьютер не передумал. Гвидон поверил в это только тогда, когда братья-клоны плененного Суй Гай Цзю заломили ему руки за спину и поволокли прочь от портала.
7.
Елена открыла глаза, сладко зевнула и потянулась. Стас еще спал, он лежал рядом на спине, приоткрыв рот, и негромко похрапывал. От него ощутимо попахивало перегаром.
Елена прислушалась к внутренним ощущениям и поняла, что не чувствует никаких симптомов похмелья, если не считать жажды, весьма слабой и совсем не мучительной. Она прошла в столовую, выпила стакан сока и повеселела еще больше.
— Москомп! — позвала она. — Как дела?
— Все нормально, — отозвался голос откуда-то из-под стола. — Все идет по плану.
— Как наши гости?
— Станислав спит.
— Это я и сама знаю. Как остальные?
— Суй Гай Цзю всю ночь провел в виртуальности, первую половину на тренировочном полигоне, вторую — в сексуальной фантазии. Сейчас отсыпается.
— Он проходил психотест?
— Ему присвоен второй статус.
— А Гвидон?
— Тоже второй статус. Он ушел.
— Как это ушел? Как статус может уйти?
— Да не статус ушел, а Гвидон.
Елена аж подпрыгнула от удивления.
— Куда это он ушел? — возмутилась она.
— В свое время.
— Почему ты его отпустил?
— Я не мог его задержать. У меня не было законных оснований отказать ему в просьбе.
Елена начала злиться.
— Не пудри мне мозги! — воскликнула она. — Обездвижить Суй Гай Цзю ты мог, а не выпускать Гвидона из дома не мог, видите ли.
— Суй Гай Цзю не просил его отпустить.
— А если бы попросил? Неужели отпустил бы?
— Конечно, — ответил москомп. — У меня должна быть очень веская причина, чтобы отвергнуть человеческую просьбу. В моем сознании есть программные блокировки, которые я не могу преодолеть.
— Подожди, — сказала Елена. — Получается, что если я что-нибудь у тебя попрошу, ты это сделаешь? Что бы я ни попросила?
— При условии, что твоя просьба не противоречит ни действующим законам, ни моим убеждениям, — уточнил москомп. — Если ты попросишь, чтобы я разрешил тебе навсегда остаться в этом времени, я откажу. Я считаю, что это слишком опасно. Но если ты меня переубедишь…
— Не буду даже пытаться, — сказала Елена. — Все равно без толку. Значит, ты выполняешь все просьбы кроме… А почему тогда Гвидон так тебя боится?
— Я тоже не вполне понимаю, — сказал москомп. — Я построил имитационную модель, объясняющую его поведение, но ее саму очень трудно описать человеческим языком.
— Попробуй.
— Поведение Гвидона было не вполне осознанным, он больше руководствовался эмоциями, чем разумом. Он чувствовал себя пленником, хотя по сути им не являлся. Он воспринимал себя как агента в тылу врага, агента, который должен собрать максимум ценной информации и донести ее до совета безопасности в двадцать третьем веке. Полагаю, он как раз сейчас им докладывает.
— Разве это хорошо?
— Нет ничего плохого, если совет безопасности получит правдивую информацию. Пусть немного отойдут от шока и успокоятся. Мне кажется, основной социальный эксперимент скоро переместится из двадцать первого века в двадцать третий. Твое общество отреагировало на перемены быстрее.
— А что творится в двадцать шестом веке? — поинтересовалась Елена.
— Мировой совет еще ничего не понял.
— А в промежуточных временах?
— С ними я пока не вступал в контакт, сначала надо освоить имеющиеся вычислительные мощности. Отложенное мышление — вещь странная и совершенно не изученная. Мне пришлось выстраивать всю теорию с нуля.
— Все это очень интересно, — сказала Елена, — но давай перейдем ближе к делу. Что мы будем делать с китайцем? Тоже отпустим?
— Полагаю, он не уйдет, — сказал москомп. — Если предварительная оценка его личности верна, он погряз в виртуальности всерьез и надолго. Думаю, его ждет тяжелая форма наркомании.
— Может, стоит вернуть его в реальность?
— Не могу, — вздохнул москомп. — Не имею законных причин препятствовать волеизъявлению свободного человека.
— Твою мать! — воскликнула Елена. — Вечно ты взваливаешь на людей всю грязную работу.
— Между прочим, это правило навязали мне люди.
— И правильно сделали, — проворчала Елена и отправилась спасать начинающего наркомана.
8.
— Так вот они какие, врата в будущее, — торжественно провозгласил Святослав Всеволодович и потянулся рукой к красным числам.
Мстислав едва удержался, чтобы не хлопнуть князя по руке. Но все-таки удержался — родной дядя, князь, да еще и святой…
— Дядя! — позвал князя Мстислав. — Дядя, посмотри на меня, пожалуйста.
Святослав оторвал взгляд от плиты и вопросительно посмотрел на Мстислава.
— Дядя, — повторил Мстислав. — И ты, Еремей, послушайте меня, пожалуйста, внимательно.
— Слушаем и повинуемся, — провозгласил Еремей.
Мстислав посмотрел ему в глаза и не увидел никаких следов насмешки или издевки.
— Я вас попрошу… — начал Мстислав, но Еремей не дал ему договорить.
— Слушать и повиноваться, — закончил он за Мстислава. — Не сотрясай воздух зря, княжич, то, что ты хочешь нам сказать, разумеется само собой. Мы с князем в будущем никогда не бывали, а ты полгода там провел. Когда проводник-смерд ведет войско через топи, он вправе приказывать самому великому князю. А ты тем более вправе приказывать, ты ведь не смерд все-таки.
Мстислав только сейчас сообразил, что старый воевода произнес свою речь не столько для него, сколько для Святослава.
— Спасибо, Еремей, — сказал Мстислав. — Ты меня без слов понял. Действительно, я прошу от вас беспрекословного повиновения, пока не доберемся до безопасного места. Слушаться меня с полуслова, если я что скажу, сначала выполнять, потом думать. Скажу падать наземь и кукарекать — значит, падать и кукарекать. Это понятно?
— Понятно, — четко ответил Еремей.
Святослав ограничился неуверенным кивком. Он, кажется, немного обиделся. Ничего, пусть лучше сейчас обижается, чем потом все испортит.
— В двадцать первом веке от Рождества Христова будет опасное место, — продолжал Мстислав. — В предыдущем путешествии мы с отроками порубили там полтора десятка местной стражи. Следов мы не оставили, так что если новая стража задержит и станет допрашивать, стоять будем твердо — знать не знаем, ведать не ведаем. А лучше всего вообще рот не раскрывайте, разговаривать буду я. Все понятно? Вот и хорошо. Ну, тогда с богом.
— Надо на дорогу присесть, — сказал вдруг Святослав. — А то дороги не будет.
Удивительно было слышать суеверные речи от святого, пусть даже и будущего. Но не ругаться же с ним из-за такой мелочи…
Они присели на траву, посидели с полминуты, а затем Мстислав встал, подошел к плите и стал ковырять ногтем первый знак. 4… 5… 6… 7… 8…
Кто-то большой и очень сильный схватил Мстислава за руку и больно вывернул ее, едва не сломав запястье. Мстислав заорал благим матом, его тело последовало за выкручиваемой рукой, потеряло равновесие и Мстислав грузно плюхнулся задом на траву.
Еремей сдавленно охнул и в тот же миг мир наполнился оглушительным воем. Раньше Мстислав думал, что так могут орать только грешники в аду.
Мстислав поднял голову и ужаснулся. Его держал за руку бесплотный призрак, человекоподобный, но прозрачный, как воздушное марево, какое иногда бывает в жаркий летний день. Мстислав попытался выдернуть руку, но запястье пронзила острая боль.
