Взойдя наверх, Лаисса отвесила грациозный поклон главе гильдии, а затем швырнула факел в груду заранее подготовленного хвороста. Ребекка и Беонир, вместе со мной внимательно наблюдающие за этим зрелищем в щелку между циновками, испустили сдавленный крик протеста. Ну а я молчала, только еще шире распахнула глаза, охваченная ужасом. Да ведь эта девушка сейчас сгорит заживо!..
Между тем подожженный факелом хворост разгорался все жарче. Когда огненный круг замкнулся, девушка начала танец. Никогда прежде не видела я подобного танца без музыки, и никогда раньше не слышалась мне мелодия в треске горящих прутьев. Лаисса тем временем кружилась, изгибалась и подпрыгивала все быстрее и темпераментнее. Ее юбка развевалась, не поспевая за движениями стройных ножек, и чудом не загоралась, пролетая между языками пламени.
Очень скоро я поняла, почему это невероятное действо называется танцем огненных теней: кружась в отблесках костра, Лаисса словно сливалась с призрачными тенями, участвующими в завораживающей мистерии наравне с самой танцовщицей. Взгляды всех присутствующих были сосредоточены на хрупкой фигурке. Девушка, казалось, черпала новые силы в их постоянном внимании и танцевала, танцевала…
И вот наконец, когда пирамида оказалась целиком охвачена пламенем, а плясунья, словно мотылек, порхала над костром, я неожиданно почувствовала себя так, словно отделилась от собственного тела. Мне чудилось, будто это я невесомо парю там, среди языков пламени, и тени двигаются в такт с моим телом, и лес смыкается вокруг меня волшебной стеной. И это одна лишь я взмываю в небо, становясь прекрасной и свободной ночной птицей, стремящейся долететь до звезд…
К несчастью, замыслам Илены не было суждено осуществиться. Рано утром глава гильдии шумно ввалился в наш шатер и разгневанно вперил в меня взгляд своих опухших глаз. Михай явно не выспался, а еще страдал злейшим похмельем, заметно затуманивавшим его разум.
– Ты… – Мужчина болезненно пожевал губами, пытаясь справиться с сухостью во рту. – Молись своим богам, ибо тебе повезло. Я не убью тебя сразу. Кларисса прислала мне еще одно письмо с требованием выпытать все твои тайны. Рассказывай, как ты умудрилась пройти через Пустошь и какие знания там нашла?
– Не дождешься! – усмехнулась я в лицо мучающемуся от тошноты главе. – Ничего я тебе не расскажу. – Я прекрасно понимала, что останусь живой лишь до тех пор, пока не выдам нужную Клариссе информацию. Следовало тянуть время, ибо я верила в Илену и обещанную ею помощь.
– Увидим! – язвительно усмехнулся Михай. – Дурочка, ты просто не представляешь, на что ты себя обрекаешь. Смею тебя заверить, мне уже доводилось обламывать здоровенных, как столетние дубы, мужиков, куда более сильных, чем какая-то пигалица. Посидишь недельку в башне Неназываемых – запросишь пощады. Учти, карету тебе не подадут, на руках не понесут. Ты у нас быстро шелковой станешь, соловьем запоешь… И возможно, тогда я подарю тебе быструю и безболезненную смерть.
Поначалу я не поняла сути его угроз. Башня в лесу? Что за нонсенс? Но через пару часов я убедилась, что Михай не блефует. Невзирая на бессильную ругань Ребекки, скорбные вздохи Беонира, язвительный смех Эвридики и безмолвие Ардена, меня отвязали от столба, вытащили из шатра и грубо поволокли дальше в лес. Двое охотников безжалостно тянули меня под локти, подпинывая по пути, валяя в грязи и репейнике. Я почувствовала, как хрупнуло вывихнутое колено, а на ветках кустов осталось немало моих вырванных с корнем волос. Но я упрямо молчала, стиснув зубы, и не просила о снисхождении, чем еще пуще разозлила своих истязателей. С их «помощью» я преодолела густые заросли орешника, оставила позади две поляны, ракитовую рощицу и целое поле невероятно жгучей крапивы, а потом неожиданно очутилась перед развалинами старинной цитадели, буквально овеянной духом почти развоплотившейся магии. Очевидно, это и была башня Неназываемых.
Повиснув на руках своих стражников, я коленками пересчитала двадцать пять ступеней нескольких лестничных пролетов, ведущих вниз, в подземные казематы. Меня овеял запах волглой плесени, а царящий вокруг сумрак скрадывал все предметы, не позволяя что-либо разглядеть.
– Пришли, – исчерпывающе сообщил один из охотников. – Добро пожаловать в ваши новые апартаменты, сьеррина чародейка!
Глава 7
Меня безвольным кулем вбросили в открытую железную дверь, стараясь, чтобы я упала ничком, отправляя в безысходную, воняющую крысами и смертью тьму… Шипя от боли, я со всего маху проехалась по неровному полу, обдирая кожу с ладоней, носа и подбородка. Ударилась виском о какой-то камень и едва не потеряла сознание. Перед глазами все качалось и плыло, во рту появился гадкий привкус желчи. Детина, который почему-то находился тут же в камере, неторопливо присел надо мной на корточки, перевернул вверх лицом.
– Девица! – со смешком констатировал он. – Впрочем, это и по космам было ясно. Как говорится, подарок за услуги от благодарного главы гильдии. Только вот некстати они над тобой так поусердствовали, голуба. Сырого мяса я не ем.
Он перетащил меня к себе на подстилку, занимающую самый чистый угол камеры, кое-как обтер мокрой тряпкой кровавые подтеки на щеках, прикрыл рваным одеялом. Чуть позднее, когда я смогла заговорить, получил мое разрешение, раздел, промыл все раны и ранки водой, запеленал меня в самодельные бинты из своей рубашки и начал раздирать пальцами колтуны на голове. Я ворчала, ругалась по-своему, по-женски:
– Обстриг бы их, к тьмущей матери!
– Чем бы это? Отломить планку от кровати или кусочек от золотого ночного горшка и ножик смастерить?
Черный юмор заключался в том, что первым для нас обоих служило гниловатое сено, а второе заменяла дыра в полу, накрытая фанеркой, откуда поднимался несносно едкий запах. В общем, нам создали невыносимые условия для выживания, но, в пику всему, мне почему-то было очень хорошо рядом с этим огромным, невероятно смешливым типом, от которого исходило щедрое душевное тепло.
– А я ведь помню тебя, малышка, – признался он на следующий день, когда благодаря его усилиям я немного пришла в себя и начала видеть, с трудом приподнимая отекшие синие веки. – Ты чудесно вела себя там, на церемонии выбора учеников! – Мужчина расхохотался. – Как я уже убедился, с тех пор твой характер стал еще более задиристым.
Я благодарно улыбалась распухшими губами:
– Я тоже помню тебя, полуэльф! Ты пророчил мне нечто большое, да промахнулся, ведь эта камера мала до безобразия…
– Меня зовут Даэнар, – церемонно представился он, аристократически поклонившись. – Незаконнорожденный сын кого-то из Полуденных, полагаю. – Его острые, памятные мне уши говорили сами за себя.
– А знаешь, я ведь встречалась с твоим отцом! – ошарашила я его, наконец-то поняв, кого напомнил мне могучий Горм, телохранитель принцессы Лорейны. Выходит, она не зря рассказала мне об эротических похождениях своего воина, частенько покидавшего Зачарованное побережье. Следовало признать, сходство между отцом и сыном оказалось просто поразительным: одно и то же красивое лицо, богатырская стать, прекрасные глаза и волосы.
– Отсюда не убежать! – Даэнар печально покачал головой, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Магия Неназываемых, вложенная в эту башню при ее строительстве, уже почти истощилась, но нам хватит и остатков. Чары держат надежнее цепей.
– За что тебя сюда посадили? – допытывалась я, позволяя полуэльфу кормить меня размоченным в воде хлебом.
– За тебя, – не остался в долгу он, шокируя меня еще больше, нежели я его. – Когда Михай объявил о предстоящей поимке чародейки, нашлись те, кто осмелился ему возразить. Слава о тебе, Наследница, разошлась по всему Лаганахару, а мы хоть и черствы сердцами, но тем не менее не чужды благодарности. Знаем, чем обязано тебе все наше королевство! Илена тоже осудила его планы, но благоразумно промолчала. А вот я… – он критично фыркнул, – не сдержался и даже ударил Михая!
– Сильно! – Я восхищенно присвистнула. – Спасибо тебе, Даэнар!
– Пустое! – Друг сконфуженно улыбнулся, категорически отказываясь признавать свои заслуги. – Верь, Илена приведет ее…
– Кого? – удивилась я.
– Увидишь. – Он прижал палец к губам и огляделся, словно здешние стены имели уши. – Молчи, ибо это великая тайна и не следует ее разглашать.
Я пожала плечами, не собираясь спорить. Ему виднее.
Прошло еще два дня. Ничего не изменилось. Все та же вонь и темнота, вода в кружке, кусок хлеба на завтрак и ужин, жидкая размазня из овсянки на обед. Наши силы таяли как снег под лучами Сола. Я старалась спать побольше, мысленно прикидывая, надолго ли еще хватит моего терпения и упрямства.
А на третий день за мной пришли… Выдернули из-под рваного одеяла, и мне вмиг стало не до раздумий и прикидок. Меня опустили еще ниже, чем в первый раз: в камеру, вырубленную в каменном монолите, на котором стояла башня. Воздух, но не свет проникал сюда в щель у потолка. Пока еще оставались силы, можно было, протянувшись по стене, почувствовать кончиками пальцев холодную струйку сквозняка, словно свободы глотнуть. По щиколотку стояла густая, зеленоватая, гнилостная влага. В ней я и сидела все время, привалившись к осклизлой стене. Подбирать куски, которые бросали мне в эту жижу, опасалась: когда жажда вконец доняла, я попробовала смочить губы – и меня тотчас вырвало. Воля угасала, сменяясь обреченным отчаянием. Кажется, пришла пора умирать…
