В начале сентября 1971 года более 100 «тупамарос» бежали из тюрьмы в Пунта-Карретас, воспользовавшись заброшенным 50-метровым тоннелем, который вывел их в соседний с тюрьмой дом. Поначалу журналисты восприняли этот побег как еще одно подтверждение некомпетентности уругвайской полиции. Однако потом, когда «тупамарос» освободили посла Джексона, все это стало сильно смахивать на сделку между повстанцами и президентом Пачеко. Если в случае с Дэном Митрионе тот отказался пойти на аналогичный шаг, то в случае с британским послом он, видимо, решил таино выполнить требования «тупамарос». Во всяком случае, карьера полковника, который в то время был начальником тюремной охраны, не пострадала. Более того, он даже получил повышение по службе, став старшим помощником генерала Грегорио Альвареса — одного из четырех руководителей уже набиравшей силы новой военной хунты в Уругвае.
Рей Митрионе, прочитав в Ричмонде сообщение об этом побеге, обратил внимание на то, что одним из жильцов дома по соседству с тюрьмой был человек по имени Билли Риал.
С тех пор как Рей получил магнитофонную пленку с записью допроса Дэна человеком, говорившим по-английски, он снова и снова прослушивал ее у себя дома в надежде найти там хоть какую-то зацепку, которая поможет ему отыскать убийцу. Это превратилось уже в навязчивую идею, и семья, опасаясь, как бы это не кончилось для него плохо, все время просила Рея прекратить это занятие для собственной же пользы.
Голос «тупамаро» показался Рею знакомым: он очень смахивал на голос молодого уругвайца, когда-то заходившего в спортивный магазин Кесслера. Увидев теперь в газете фамилию Билли Риала, Рей тут же решил, что производивший допрос «тупамаро» и этот молодой уругваец — одно и то же лицо. Он решил немедленно позвонить в Вашингтон и сообщить о своих подозрениях.
Билли Риал, примкнувший к секте «Святые последнего дня», был вскоре арестован полицией Монтевидео и брошен в тюрьму. Мормоны (члены этой секты) почти никогда не занимались повстанческой деятельностью. Но полицейские, видимо, подумали, что Риал как раз и был тем редким исключением. Рей, однако, ошибся. С пленки звучал совсем не голос Риала. Скорее, это был «тупамаро» по имени Бланко Катрас, который когда-то учился в США и потом был убит уругвайской полицией во время облавы в апреле 1972 года.
В марте 1971 года у Клода Флая, все еще находившегося в руках «тупамарос», случился сердечный приступ. Повстанцы доставили его к знакомому специалисту по сердечным заболеваниям, который им симпатизировал.
Осмотрев Флая, врач рекомендовал немедленно отвезти его в больницу, что и было сделано. «Тупамарос» оставили больного у входа в приемное отделение Британской больницы, положив рядом пачку электрокардиограмм и рекомендации врача относительно его дальнейшего лечения. Рекомендации были составлены грамотно и со знанием дела, поэтому медицинский персонал больницы, не теряя времени, воспользовался ими. Флай вскоре оправился от удара и вернулся в родной штат Колорадо.
Тщательно изучив бумагу, на которой были сделаны ЭКГ, и определив, какой электрокардиограф при этом использовался, американские эксперты из ЦРУ сумели выйти на врача Хорхе Дубру, уругвайского специалиста по сердечным заболеваниям, который и осматривал Флая. Дубра был арестован и брошен в тюрьму.
Моррис Зиммелман, пожилой бизнесмен из США, работавший в то время в Монтевидео, был поражен, узнав обо всей этой истории. Ведь это был тот самый д-р Дубра, который и его поставил на ноги, когда с ним: случился такой же приступ. «Ну как тут определишь, — сказал он жене, — кто „тупамарос“, а кто нет». И та со вздохом согласилась. Как и большинство соотечественников, они были восхищены высоким профессионализмом специалистов американской разведслужбы. Уж если им не удалось спасти от смерти Митрионе, то по крайней мере они сумели поймать человека, спасшего жизнь Флаго.
Похищение американского посла Бэрка Элбрика было настолько успешным, что бразильские повстанцы решили применить ту же тактику еще три раза. В июне 1970 года, когда Фернандо Габейра еще находился в тюрьме на Илья-Гранде близ Рио, обычные радиопередачи были вдруг прерваны специальным выпуском новостей, в котором сообщалось, что повстанцы захватили посла ФРГ в Бразилии и требуют освобождения 40 заключенных.
Спустя пять минут охрана сорвала со стен все тюремные репродукторы. Но одному заключенному все же удалось спрятать радиоприемник под подушку, и он всю ночь не смыкал глаз, дожидаясь следующего сообщения.
Только в этой тюрьме было 120 политических заключенных, и все они до самого рассвета живо обсуждали, кого же повстанцы включат в список. Фернандо имел все основания рассчитывать на то, что и его фамилия окажется там. Большинство его товарищей отбывало не столь длительные сроки и могло рассчитывать на скорое освобождение. У Фернандо же не было никакой надежды, и на свободу он мог выйти лишь в результате обмена.
В ту ночь в тюрьме не спал никто. С первыми лучами солнца заключенный, всю ночь не отрывавший уха от радио, вдруг выкрикнул четыре фамилии и добавил после каждой из них: «Прощай!»
Затем раздалось: «Фернандо Габейра! Прощай!»
Услышав свое имя. Фернандо но стал прыгать от счастья: он знал, что до свободы еще далеко. Полицейские, например, могут разнюхать, где находится дом, в котором прячут посла. Ведь с ним же такое случилось.
Через полчаса полиция согнала в одно помещение всех 40 заключенных. Их стали стричь, одновременно снимая часы и отбирая все личные вещи. Загсм их доставили в тюрьму КОДИ. Там Фернандо повели на последний допрос. Его спросили, что он знает о плане побега заключенных из тюрьмы на Илья-Гранде. Никакого плана не было и в помине, но Фернандо, опасаясь, как бы тюремщики не стали напоследок снова пытать его электрическим током, придумал какую-то историю, чтобы только оставили его в покое.
Дело подходило к концу. Охранники завязали заключенным глаза и заставили всех сесть в круг во внутреннем дворе тюрьмы. Один из тюремщиков стал громко выкрикивать фамилии заключенных. После каждой фамилии несколько полицейских стреляли в воздух. Другой полицейский громко при этом стонал, имитируя предсмертную агонию. «Убитый», однако, что-то громко говорил после «расстрела», чтобы товарищи поняли, что никого из заключенных не расстреливают, а лишь пытаются припугнуть других. Затем всех загнали в большой чан с водой и заставили бриться, пропуская через бритвы электрический ток. На этом все и закончилось. Полицейские выдохлись и уже не знали, что бы придумать еще.
В 9 часов утра 16 июня 1970 года Фернандо и других заключенных доставили на полицейских автомашинах на аэродром военно-воздушной базы. Там в течение шести часов их фотографировали и брали отпечатки пальцев. Наконец в 3 часа дня их посадили в реактивный пассажирский самолет бразильской национальной авиакомпании «Варит», который взял курс на Алжир.
Полковник Фонтенел, пытавший заключенных с особой изощренностью, полетел вместе с ними. Весь полет он шутил, рассказывал анекдоты и вспоминал различные эпизоды из тюремной жизни. «Как это похоже на бразильцев», — подумал Фернандо.
В алжирскую столицу самолет прилетел в 5 часов вечера. Там освобожденных повстанцев уже поджидали журналисты и толпа симпатизировавших им алжирцев. Бразильские охранники, которым перед полетом была выдана какая-то сумма в американских долларах, хотели было пройтись по магазинам, однако их встретили настолько враждебно, что те предпочли оставаться на борту самолета и дожидаться обратного вылета в Рио. Такая враждебность была им совершенно непонятна. «Ведь то, что мы делали с вами, — жаловался один полицейский бывшему заключенному, — и наше личное к вам отношение не имеют ничего общего».
Когда 3 декабря 1970 года повстанцы похитили посла Швейцарии, никто не сомневался, что на сей раз в список заключенных для обмена будет включен и Жан-Марк фон дер Вайд: ведь он был сыном швейцарца. Весть об этом дошла до самого Жан-Марка лишь накануне рождества. К нему в камеру пришел кто-то из тюремного начальства и стал вдруг интересоваться его самочувствием. «Мы никого не принуждаем покидать страну, — сказал он. — Если хотите, можете остаться».
В тюрьме Жан-Марк приобрел репутацию неисправимого агитатора и бунтаря. Его 11 раз сажали в карцер, а затем перевели из тюрьмы на острове Цветов в застенок на военно-воздушной базе близ аэропорта Галеао в Рио. Теперь уже он имел дело с Жоао Паулу Морейра Бурниером, командующим базой. (Все это произошло за несколько месяцев до того, как была доказана причастность Бурниера к расстрелу демонстрантов в 1968 году.)
«Если бы решать пришлось мне, — сказал Бурниер, — то всех вас уже давно бы расстреляли. Мне плевать на швейцарского посла. Но предупреждаю: если его убьют, вас тоже всех укокошат. Это я вам гарантирую». Фернандо Габейра и его товарищи в свое время слышали те же угрозы, но сейчас перспектива расправы была более реальной, так как, пока шел торг, был убит Дэн Митрионе.
