правосознанием… Ох, не ту бы меру наказания получили бы эти оборотни!» Зал откликнулся бурными аплодисментами.
«Оборотни» – это всего лишь литераторы Андрей Синявский и Юлий Даниэль, которые провинились тем, что посмели публиковаться за рубежом. За это они и были арестованы в 1965 году, а в следующем – осуждены по часто применявшейся в отношении слишком свободолюбивых писателей статье «антисоветская агитация и пропаганда». Виновными они себя не признали. Отбывали срок в колонии строгого режима. Процесс широко освещался в советской печати. Между прочим, один из этих «оборотней», Юлий Даниэль, – фронтовик, прошел войну, был ранен. Многие коллеги Синявского и Даниэля, а также ученые и деятели культуры не побоялись выступить в их поддержку, в том числе Павел Антокольский, Белла Ахмадулина, Валентин Берестов, Юрий Домбровский, Анатолий Жигулин, Лев Копелев, Юрий Левитанский, Юрий Нагибин, Булат Окуджава, Давид Самойлов, Корней и Лидия Чуковские, Варлам Шаламов, Виктор Шкловский, Илья Эренбург и другие. Но только не Шолохов.
В советском кинофильме «Ко мне, Мухтар!» один из героев, листая журнал «Огонек», комментирует: «О! Видал? Михаил Шолохов. Вот это подфартило! И деньги, и почет!» Картина вышла на экраны в том самом 1965 году, когда Михаил Александрович удостоился Нобелевской премии по литературе. Но стоило ли завидовать? Только близкие люди могли знать, каково было старому уже писателю осознавать, что далеко не все читатели считают его автором романа «Тихий Дон». Началась вся эта история без малого сто лет назад, в 1928 году, почти сразу после публикации первых глав романа в журнале «Октябрь», и столько же лет ломаются копья относительно «проблемы авторства романа „Тихий Дон“». Вот, например, что писали москвичи в своих дневниках уже на следующий год после выхода журнала с первыми главами. «Рассказывают, что в „Госиздат“ явилась старушка с документами (черновиками и т. д.), доказывающими, что ее сын, белый офицер, погибший лет 9 тому назад, является автором романа, который выпущен у нас под именем Шолохова. Последний, подразумевается, достал при неизвестных обстоятельствах единственный имевшийся у автора хорошо переписанный экземпляр и „использовал“ его, причем последующие части (а таковые уже появились в печати) много хуже первой», – пишет историк-антиковед Иван Шитц 14 марта 1929 года.
В 1928 г. в журнале «Октябрь» были опубликованы первая и вторая книги романа «Тихий Дон»
Он же сообщает 1 апреля 1929 года: «История с „Тихим Доном“ Шолохова не утихает, хотя появилось в газетах письмо, странным образом не Шолохова, а нескольких партийных литераторов, ничтожных, „крупнейшим“ среди них является Серафимович (репутация которого стоит очень не высоко). Письмо это говорит о подлинном авторстве Шолохова и призывает к расправе над теми, кто будет себе позволять говорить что-либо о подложности автора. А рядом с этим продолжаются толки, что автор (слышал два имени, Карпов или Макаров) писал уже раньше в „Русском богатстве“, что его матери Госиздат платит гонорар, обязавшись контрактом, что была устроена в Госиздате встреча этой дамы с Шолоховым, и они отшатнулись друг от друга, он – ибо узнал мать преданного им офицера, она – ибо сразу вспомнила чекиста, арестовавшего ее сына и его бумаги. Словом, легенда (?) растет, а Шолохов – молчит». Заметьте, что речь идет не о достоинствах романа, а слухах и домыслах, расходившихся как круги по воде.
Обложка «Роман-газеты». 1928 г.
Вероятно, уже тогда достоинства романа были настолько неоспоримы, что сразу же нашлись и претенденты или их родственники, решившиеся присвоить авторство произведения. Если бы «Тихий Дон» был заурядной книгой, едва ли завязалась бы эта неприятная возня. Сколько книг и статей написано, фильмов снято, люди тратят чуть ли не всю жизнь, чтобы доказать свою правоту. Казалось бы, обнаружение в 1999 году рукописей первых двух частей романа должно было помирить противников проблемы авторства, утихомирить эту «литературную войну», но нет, это еще более разожгло страсти по «Тихому Дону». Все опять остались при своем мнении.
Вероятно, что моральные страдания молодого писателя постепенно усугубились и физическими. Думаю, что истины мы уже никогда не узнаем, а вот с тем, что Михаил Александрович является третьим русским писателем, получившим Нобелевскую премию, спорить трудно, так что вернемся в Сивцев Вражек, где он пережил свой международный триумф. Логично было бы ожидать, что и сам факт присуждения премии, и то, что официально это было расценено в СССР как мировое признание, все это должно было на короткое время примирить разные по взглядам писательские группировки. Однако всенародной радости не получилось. «Приехав в „Нов. мир“, узнаю новость: Шолохов получил Нобелевскую премию. Все говорят об этом с кислыми улыбками. Это, конечно, справедливо, но…» – отметил драматург Александр Гладков в те дни в своем дневнике. Вот это-то короткое «но» очень характерно для советских писателей. Вместо того чтобы ценить Шолохова как литератора, либеральные круги не могли простить ему его консервативную позицию.
Лидия Чуковская также не возрадовалась. «Какая мерзкая погода была в Комарове в тот октябрьский день, когда мы прочли о Нобелевской премии. С моря подлейший ветер, с неба не то снег, не то дождь, а люди оскорблены, унижены, смущены, в глаза не глядят друг другу. Срам – и в природе и в душах. Я услышала новость на бегу, перебегая из жилого корпуса в столовую. Меня будто грязным полотенцем по лицу ударили» (дневник от 19 декабря 1965 года).
Интересен такой факт: впервые о возможности присуждения Шолохову Нобелевской премии написали не советские газеты, а шведские, и не в 1960-е годы, а еще в конце 1930-х. Неслучайно в дневнике Александры Коллонтай читаем: «Нобелевский комитет по присуждению мировой премии за беллетристику присудил премию Бунину как лучшему русскому писателю. Почему не Горькому? Почему не Шолохову? Его знают и любят в Скандинавии» (запись от 13 декабря 1933 года). В Швеции «Тихий Дон» назвали не иначе как советским аналогом романа «Война и мир» Льва Толстого. После перенесенных человечеством тяжелых испытаний в период Второй мировой войны и победы над фашизмом вероятность присуждения Шолохову премии стала чрезвычайно высока, потому что хорошо известный в мире советский писатель по праву ассоциировался со своей социалистической родиной, которая сыграла решающую роль в разгроме гитлеровской Германии.
Однако до официального выдвижения Шолохова собственной страной прошло более десяти лет, и связано это с писателем Сергеем Николаевичем Сергеевым-Ценским, удостоенным в 1941 году Сталинской премии первой степени за роман «Севастопольская страда». Именно к нему в 1953 году и обратился Нобелевский комитет с предложением выдвинуть советского писателя на Нобелевскую премию. Скорее всего, выбор
