— Отцу не следовало ее спасать. Давать убежище аристократам очень опасно. Когда он спасал ее, народ был на его стороне, но потом кто-нибудь мог донести. Мы жили под постоянной угрозой. Мама плакала ночами. Крики Адели будили соседей. Пока они помалкивали, но мы все время думали, что кто-нибудь из них в конце концов захочет получить награду за голову герцогини.
Прихлебывая кофе, Жерар рассматривал Николь. Она была необыкновенно хороша в утреннем свете, кожа ее посвежела от сна, глаза светились, когда она слушала рассказ, и ему нравилось, что она смотрит на него с ожиданием и интересом.
Он продолжил:
— Когда мы узнали, что герцог убит, я отправился на мельницу, где он скрывался. Мне нужно было узнать, остался ли кто-нибудь в живых из вашей семьи. Жена мельника встретила меня очень неприветливо, потому что вместе с герцогом убили ее мужа. Мне пришлось долго упрашивать ее, прежде чем она рассказала, что дочь Адели уехала в Англию. Когда я сообщил об этом родителям, они перепугались. Адель надо было убрать из дома. Николь встала и подошла к огню.
— У вас не было выбора. Вам оставалось лишь передать ее в комитет или вывезти из страны, разумеется, под чужим именем.
Жерар улыбнулся ее сообразительности.
— Вот именно. Поэтому мы без шума обвенчались и поехали в свадебное путешествие за границу. В Англии я нашел мистера Мейлсона, который сказал, что ты служила у его дочери, а теперь вы обе в Америке.
— Этот Мейлсон какой-то странный, — продолжал Жерар. — Он рассказал мне удивительную историю, которую я не понял. Он сказал, что ты вышла замуж за мужа его дочери. Разве это возможно? Неужели в этой стране мужчине позволено иметь двух жен?
Дженни насмешливо фыркнула, не дав Николь ответить.
— В этой части страны Клейтон Армстронг устанавливает свои собственные законы.
— Армстронг? Да, Мейлсон называл это имя. Значит, он твой муж? Почему его здесь нет? Он уехал по делам?
— По делам! — не унималась Дженни. — Если бы так. Клей живет за рекой в прекрасном доме с толстой, жадной выскочкой, а в это время его жена ютится на мельнице.
— Дженни! — сердито прикрикнула на нее Николь. — Ты говоришь лишнее.
— Вся беда в том, что ты вообще ничего не говоришь. Ты соглашаешься со всем, что требует от тебя Клей, кланяешься и отвечаешь: «Да, Клей. Конечно, Клей. Все, что пожелаешь, Клей».
— Дженни, я больше не хочу этого слышать. Ты, кажется, забыла, что у нас гость.
— Ничего я не забыла, — огрызнулась Дженни и повернулась к Николь и Жерару спиной. Каждый раз, когда она думала о том, как Клей обращается с женой, ее охватывал гнев. Она даже не понимала, на кого больше сердится — на Клея, который вел себя недостойным образом, или на Николь, которая покорно это терпела. Дженни считала, что Клей недостоин Николь, что ей надо развестись с ним и выйти замуж. Но та не желала ничего слушать и говорила, что любит Клея и верит ему.
Некоторое время каждый думал о своем, пока сверху снова не раздался крик, полный такого ужаса, что по спинам Дженни и Николь побежали мурашки.
Жерар неохотно, устало поднялся со стула.
— Она боится нового места. Когда она привыкнет, то не будет кричать так часто. — Он подошел к лестнице.
— Как вы думаете, она узнает меня? — спросила Николь.
— Кто знает? Иногда у нее бывали просветления, но в последнее время она все время боится. — Он пожал плечами, поднялся на чердак, и через минуту крики прекратились.
Николь осторожно поднялась наверх. Жерар сидел на краю постели, одной рукой небрежно обнимая за плечи Адель, которая прижималась к нему, дико оглядываясь по сторонам. Ее глаза испуганно расширились при виде Николь, но она не закричала.
— Мама, — нежно произнесла Николь. — Я Николь, твоя дочь. Помнишь, как отец принес мне ручного кролика? Помнишь, как он удрал из клетки, и мы никак не могли его найти? Мы обшарили весь замок, но так и не нашли его.
Взгляд Адели стал более спокойным. Взяв мать за руку, Николь продолжила:
— Мама, помнишь, что ты сделала? Ты решила подшутить над отцом и выпустила в замке трех крольчих. Помнишь, как отец нашел крольчат в охотничьих сапогах? Ты тогда так смеялась… А потом смеялся отец, когда крольчиха устроила гнездо в шкафу, где висело твое подвенечное платье. Помнишь дедушку? Он сказал, что вы с отцом совсем как дети.
— Он объявил охоту, — прошептала Адель сорванным голосом.
— Да, — шепнула Николь. Слезы застилали ей глаза. — Нас посетил король. Он и еще пятнадцать мужчин оделись как на войну и пошли в поход на кроликов. Помнишь, что случилось потом?
— Мы были солдатами, — сказала Адель.
— Да. Ты нарядила меня в платье кузена. А сама и несколько других дам нарядились солдатами. Помнишь старую шутку королевы? Она была такая смешная в мужском платье.
— Да, — прошептала Адель, захваченная воспоминаниями. — На ужин у нас была рыба.
— Да, — улыбнулась Николь. — Дамы переловили всех кроликов и выпустили их в парк, а чтобы наказать мужчин, которые показали себя плохими воинами, ты велела не подавать на ужин ничего, кроме рыбы. Помнишь паштет из лососины?
Адель в первый раз ответила ей улыбкой:.
— Главный повар приготовил его в виде кроликов — сотен маленьких кроликов.
Николь молчала, по щекам ее струились слезы.
— Николь, — с укором спросила Адель, — почему на тебе это безобразное платье? Дама не должна носить шерсть — это слишком тяжелая и плотная ткань. В шерсть одеваются только пастухи. Пойди и найди что-нибудь из шелка, из того, что спряли легкокрылые бабочки, а не состригли с грязных овец.
— Да, мама, — послушно ответила Николь, целуя мать в щеку. — Ты не проголодалась? Хочешь, я пришлю тебе поесть?
Адель прислонилась к стене. Казалось, она не замечала ни присутствия Жерара, который убрал руку с ее плеча, ни того, что сидит на старом матраце, расстеленном прямо на полу.
— Пришли что-нибудь легкое. И пусть на сегодня достанут лиможский фарфор — белый с голубым. После еды я немного отдохну, а потом пришлите ко мне управляющего кухней. Мне надо обсудить с ним меню на следующую неделю. Нас посетит ее величество, и я хочу, чтобы приготовили самые изысканные блюда. Ах, да, если прибыли итальянские актеры, скажи им, что я приму их позже. А садовник! Я должна распорядиться насчет роз. Столько дел, а я так устала! Николь, может быть, ты мне поможешь?
— Конечно, мама. Отдохни, а я сама принесу тебе поесть. И с садовником поговорю.
— Ты хорошо на нее действуешь, — сказал Жерар, спускаясь по лестнице следом за Николь. — Она уже давно такой не бывала.
Николь старалась не проявлять беспокойства, но голова у нее шла кругом. Ее мать все еще жила в прошлом. Она считала, что окружена преданными слугами, у которых нет иного занятия, кроме как помогать ей одеваться. Сама Николь была достаточно молода, чтобы приспособиться к новому жестокому миру, забыть о роскоши и неге прежней жизни, но она была почти уверена, что ее мать на это не способна.
