Димка кивнул и опять уставился на портрет Владимира Владимировича. Сказать вслух, что он любит Иру, у него не было сил. Этот разговор уже порядком надоел парню, он и не собирался рассказывать полковнику в подробностях о своих чувствах к будущей жене. Если еще учесть, что из всех чувств превалировало лишь одно – обреченность. Димка понимал, что ничего не может сделать.
Геннадий Петрович опустился в кресло и почесал затылок.
– Как ты думаешь, твои родители приедут только на свадьбу?
– Не знаю, наверное, – пожал плечами Димка. – У мамы работы много, скорее всего, она не приедет. И отца самого не отпустит, он ведь после аварии еще не совсем поправился.
– А что с ним?
– Зимой под машину попал, черепно-мозговая травма тяжелая... – Дмитрий вздрогнул, вспомнив, как стоял под окнами операционной и боялся, что больше никогда не увидит отца.
– Понятно. Тогда сделаем так. В конце месяца вы подадите заявление, а мы посоветуемся с Ниной, где праздновать и сколько человек приглашать. К вам не поедем, раз Ира неважно себя чувствует. Думаю, твои не обидятся. А теперь, курсант Костоглодов, можете быть свободны, – по-отечески улыбнулся замполит.
Димка буркнул неуставное: «До свидания» – и отправился в аудиторию.
По расписанию у них была тактика. Димка терпеть не мог преподавателя, который каждый урок начинал со слов:
– Если вы будущие связисты, то это не освобождает вас от обязанности знать, что, для того чтобы подбить танк, нужно ноль целых семь десятых гранатометчика. И нет гарантий, что в роли гранатометчика не окажетесь именно вы. Но танкист может оказаться проворнее вас. Если будете там жевать сопли, ваши кишки намотает на гусеницы...
Димка не понимал, с какой целью преподаватель тактики каждый раз рассказывает о вывалившихся внутренностях, раздробленных черепах, оторванных руках, ногах и прочих «ранениях, не совместимых с жизнью».
– Ну, ты поговорил с будущими родственниками? – зашептал Игорь, который тоже не любил слушать про черепа.
– Да, в общем, от свадьбы никак не отвертеться.
– А ты не предлагал Ирине просто признать отцовство и платить алименты?
– Смысл? – Димка давно убедился, что на занятиях лучше всего разговаривать кратко.
– Может быть, удалось бы жениться на Женьке.
– Она на такое не пойдет.
– Ты уверен?
– Да и моя мамочка скорее меня в окопе зароет, чем такое позволит.
– А она-то тут при чем? – удивился Игорь. – Не ей ведь жениться.
– Во-первых, она Женьку терпеть не может, а во-вторых, она будет зудеть про «моральный облик, несовместимый со званием российского офицера» не хуже нашего замполита.
– Курсант Костоглодов, разговоры будете на том свете разговаривать, – взъярился преподаватель, увидев, что его совсем не слушают. – Окажетесь в бою с оторванной конечностью, тогда поздно будет жалеть, что тактику не выучили. Ясно?
– Ясно, – буркнул Димка и уставился на преподавателя, думая о том, обманула его Ирина или ребенок правда от него. И есть ли вообще ребенок?
Женя долго не могла решиться пойти к Диме мириться. Но он все не шел и не шел... А ей было без него так плохо. Думала сагитировать в попутчицы Галку, но та обозвала Женю трусихой и сказала, что при примирении не нужны ни чужие глаза, ни уши. Женя и сама это знала.
Девушка вздохнула. Самое ужасное – эти взгляды курсантов на КПП. Они смотрят так, словно готовы раздеть тебя сию же минуту. Один раз ей пришлось ждать Димку прямо у ворот – воспоминания об этом остались мерзопакостные. Дежурные пялились на нее, да еще и шуточки отпускали сальные. И вот опять... То же самое! Хоть она и отвернулась, но спиной чувствовала их взгляды. Неужели у этих парней нет девушек? Нельзя же смотреть так...
Когда Дима тронул ее за рукав, девушка вздрогнула от неожиданности, повернулась, просияла и повисла у него на шее. Дима осторожно взял Женьку за талию, оторвал от себя и опустил на землю. Женя ждала, когда он скажет, что рад ее видеть, а он молчал и смотрел куда-то в сторону.
– Дима, – не выдержала девушка, – ты так долго не приходил...
– Не отпускали, – чересчур сдержанно ответил Дима.
– Раньше это тебя не останавливало... – Девушка попыталась улыбнуться.
– Женя, ну... не всегда же мы можем делать то, что хотим...
Эта странная фраза не насторожила девушку, и она продолжала:
– Димочка, а скоро майские праздники. Вас отпустят?
– Меня – нет.
Дима почему-то упорно отказывался смотреть на нее. И был не похож сам на себя.
– Димочка, ты не заболел? Ты на меня до сих пор сердишься? Я больше не буду, честное слово не буду, – произнесла Женя.
Дима взял ее за руку:
– Евгения... – И умолк внезапно.
Женька похолодела: «Он врет, он заболел, но почему-то не решается сказать об этом».
– Дима, что случилось? Я же вижу, у тебя неприятности.
– Евгения. – Она уже не помнила, когда Димка так ее называл. – Женя, в общем...
И он снова умолк. Она выжидательно смотрела на него, чувствуя, как противным холодком сковывает позвоночник.
– Женя, прости, прости меня. Я женюсь. Прости.
– Что?
Ну и шутки у него стали, прям как у Матвея! Женя натянуто улыбнулась.
– Женя. – Он посмотрел ей в глаза и тут же отвернулся. – Я женюсь.
Девушка начала хохотать. Она била Дмитрия в грудь, выкрикивая: «Костоглодов, Костоглодов!» – а он, как пришибленный, стоял и смотрел в сторону. Потом из КПП выбежал курсант с графином. Он отпаивал девушку водой, брызгал на лицо, шею, расстегнул кофточку и брызгал на голую грудь, но это только усиливало ее истерику.
Хохотать она перестала так же внезапно, как и начала. Запахнула кофточку и, прижав руки к груди, растрепанная, с опущенной головой поплелась к остановке. Дима догнал девушку. Он предложил проводить ее до общежития, но она мотнула головой:
– Сама доковыляю, не маленькая. Ничего со мной не случится. А если и случится, тебе-то какое дело?
– Женя... – Дима тронул ее за плечо.
– Отстань от меня! Козел! – вдруг выкрикнула она и опрометью бросилась прочь, будто за ней гнался ее ночной кошмар.
...– Ты чего звонишь, у тебя же ключ есть? – спросила Марина. – Женька, что произошло? Мне не нравится твой больной взгляд.
Женя молча и не очень вежливо оттеснила подругу и вошла в квартиру. Спросила хмуро:
– У тебя водка есть?
Марина кивнула.
Они прошли на кухню. Марина налила подруге чуть-чуть, отрезала кружок колбасы, подождала, пока та закусит, а потом сказала:
– Вот что. Я поняла. Дима тебе изменил?
– Изменил? Ха! Если бы...
Женя горько вздохнула. Перед глазами все задрожало от слез. Вот черт, до сих пор не научилась пить водку...
