Ева вышла из детской.
«Тетушка все еще старается свести нас», – подумала Ева, когда Эйдан встал, помог старушке подняться с кресла и подал ей ее палку.
– Хорошая мысль, мадам, – сказал он. – Мы так и сделаем, если Ева не очень устала.
Тетушка радостно улыбнулась и подставила щеку Еве для поцелуя.
Маффин, до этого крепко спавший у камина, вскочил и в предвкушении прогулки завилял хвостом, ведь кто-то произнес слово «гулять».
Они медленно шли по парку. Пересекли лужайку, остановились у пруда полюбоваться лилиями, опустив руки в прохладную воду. Далее тропа вилась между деревьями, спускаясь по крутому склону к ручью.
Маффин крутился вокруг, то отставая, то забегая вперед, иногда он подбегал к Еве и тыкался носом в ее юбку.
– Почему пес хромает? – спросил Эйдан, когда они остановились у пруда.
– Он принадлежал одному из моих арендаторов, – рассказала Ева. – Я отказалась продлить ему аренду, потому что он плохо обращался со своими работниками. Он уехал, но бросил здесь Маффина, жестоко избитого и покалеченного. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что бедняга выстрадал, хотя он выглядит намного лучше, чем тогда, когда я впервые его увидела. Все считали, что пристрелить его было бы добрым делом, но я не позволила. Мне хотелось, чтобы пес сначала узнал любовь и ласку, а уже потом, если будет необходимо, можно будет избавить его от мучений. Но он поправился, насколько это возможно. Он больше не пугается и не скулит тревожно при виде чужого человека.
– Один из твоих подопечных, – сказал Эйдан, усаживаясь на низкую ограду. Его слова прозвучали вполне миролюбиво.
– Да, – согласилась Ева. – Один из дорогих мне горемык. – Она наклонилась и почесала Маффина за ухом.
Она не могла забыть того, как днем Эйдан подшучивал над Дэви и хохотал. Дэви был так трогателен в своем детском восторге. Два серьезных человека, вошедшие в ее жизнь, играли вместе и смеялись.
– Твой управляющий сказал мне, что ты собираешься купить землю для него и нескольких солдат-инвалидов, что-бы бы они создали собственную ферму или даже мастерские, а потом по частям выплатили бы тебе долг.
– Но они не убогие, – сказала Ева. – Они собираются вернуть мне деньги, когда станут независимыми. Я только жалею, что не могу сделать для них большего. Ведь таких людей будут тысячи после окончания войны: безработных, подорвавших здоровье, часто без руки или ноги.
– Ты хорошо все обдумала? – спросил Эйдан. – У тебя есть стряпчий, с кем ты могла бы посоветоваться? Есть человек, чтобы всем управлять и вникать во все дела, связанные с ссудами и кредитом?
– Я доверяю Неду, – ответила она.
– Не сомневаюсь. Как и в том, что он доверяет тебе. Но было бы лучше для тебя и все участники сделки были бы довольны, если бы документы были оформлены правильно и по закону. Позволь мне найти тебе хорошего стряпчего.
– Нет… – нахмурилась Ева.
– Разреши мне попросить Вулфа найти для тебя подходящего человека. Поверь, Ева, люди, участвующие в твоей затее, будут чувствовать себя увереннее, если у них будут документы, если они будут хорошо знать, что к чему.
– Ты так думаешь? – с сомнением спросила Ева.
– Поверь мне. Разреши попросить Вулфа помочь тебе. Ева кивнула. Она так мало знала о том, как правильно вести дела. Вероятно, ей не повредит совет человека, который знает больше, чем она, особенно если этот человек ее родственник, муж или брат мужа.
– Ева, – сказал Эйдан, – иногда я с раздражением и даже презрением говорил о твоих убогих подопечных. Я очень сожалею об этом. Я уважаю твое великодушие и твою любовь ко всем людям, как бы они ни выглядели, какое бы положение ни занимали и каковым бы ни было их прошлое. Знакомство с тобой привело к тому, что ты пристыдила меня. За это я тебе благодарен.
Ева не знала, что ответить, она стояла и смотрела на Эйдана, Как случилось, что он стал ей дорог? В какой миг это произошло? Нет, это чувство исподволь прокралось в ее душу. Как его назвать: любовью, болью?
– Здесь я была тем утром, – сказала Ева, когда они спускались, – когда из дома прибежал Чарли и сказал, что у меня гость, какой-то военный, а я подумала, что это Перси. Я собирала колокольчики с Тельмой и детьми, а тетушка Мэри охраняла корзину с провизией.
Колокольчики давно отцвели, как и азалии. Но поляна оставалась прекрасной в любое время дня или года. Она была хороша и сейчас, зеленея в спускавшихся сумерках. Над деревьями синело небо, а ручей золотился в лучах заходящего солнца:
– И ты пошла, не зная, что тебя ожидает?
– Да. – Ева опустилась почти на то самое место, где они сидели в тот день, и обхватила руками колени. Эйдан сел рядом, а Маффин заковылял к ручью и что-то вынюхивал там между камнями.
– Ты так чудесно умеешь ладить с детьми, – заметила Ева. – До сегодняшнего дня я не слышала, как смеется Дэви. Наверное, у тебя было счастливое детство, Эйдан. Я права?
– О да. Наши родители боготворили друг друга и безгранично любили нас. Мы проводили время в играх и драках друг с другом. Мы были страшными сорванцами.
Ева все еще знала слишком мало о своем муже. Ей так хотелось узнать побольше, пока еще не поздно.
– И герцог тоже? – спросила она. – Ты с ним тоже играл?
– С Вулфом? – Обхватив рукой колено, Эйдан смотрел вниз на ручей. – Да, в детстве мы были очень близки. Почти неразлучны. Я обожал его. Он был смелым, отчаянным озорником. Я подражал ему во всем, даже в мелочах.
Такого Ева не могла себе даже представить.
– Что же случилось потом? – спросила она. Эйдан покачал головой, как бы отгоняя воспоминания.
– Жизнь развела нас, – ответил он. – Я говорил, что отец любил нас безгранично. Возможно, это не совсем так. Он был герцогом Бьюкаслом, и положение налагало на него ответственность и обязательства. Вулф был наследником, но он не отличался крепким здоровьем. С двенадцати лет Вулфа готовили к тому, что после смерти отца к нему перейдут все обязанности и ответственность. Вот почему его воспитывали отдельно от нас. Он попал под жесткий контроль двух гувернеров и самого отца. Бедный Вулф. – Эйдан снова впал в задумчивость. – Бедный Вулф!
– Почему бедный? – тихо спросила Ева.
– Ему претило его положение наследника. Он испытывал отвращение к земле, и ему была ненавистна мысль о том, что он привязан к поместью и к своей семье, ведь он ее глава. Его бесило то, что его лишили выбора. Он жаждал приключений и свободы. Он мечтал о военной карьере. Он не переставал умолять отца об этом, пока не смирился с неизбежным.
Ее муж говорил о человеке, которого она знала как герцога Бьюкасла? Неужели это правда? Не может быть!
