— Что тебе нужно? — мысленно простонал он, прикидываясь сломленным и пытаясь изобразить это как можно натуральнее.
В ответ раздалось что-то похожее на торжествующее карканье воронов-трупоедов, слышимое только ему. Он не разобрал слов, но понял приказ точно:
— Уйди с дороги. Я должен войти. Иначе смерть.
Хоббит не отступал, и тогда серые контуры шевельнулись и медленно поплыли к нему.
— Не дерзай встать на пути Кольцеруких!
— Ты лжёшь, их давно нет, вы лишь бледная тень их былой силы! — яростно заорал про себя Фолко и отработанным сотнями повторений движением точно, как на занятии с Малышом, послал второй нож, прямо в чёрную полосу, идущую чуть ниже того, что он назвал бы лбом этот существа.
И одновременно со свистнувшим в воздухе клинком его воля нанесла ответный удар: «Что ты можешь сделать мне, живому и сильному, из плоти и крови, ты, серый туман прошлого? Ты бессилен здесь! Уходи в свои подземелья и дожидайся того часа, когда не моя, но стократ более сильная воля развеет по ветру твои последние обрывки! Ну что же ты медлишь?! Вот он я, иди сюда!»
Нож исчез, точно камень, брошенный в поросший серой ряской пруд, призрачное голубое пламя, словно далёкая зарница, озарило двор и тотчас погасло. Его воля уже рвала, давила, размётывала остатки подступившего врага, распластанная по земле серая тень отползала, утекала, словно пролитая вода, и до внутреннего слуха хоббита доносилось лишь беззвучное шипение. Тень из Могильников была бессильна против него. Он отбил её натиск, он победил!
Фолко вдруг обмяк, обессилел и постыдно всхлипнул от разом навалившейся усталости, словно ноги уже не держали его; он почти упал на порог, прижавшись лбом к дверному косяку.
— Фолко! Ты чего в дверь колотишься? — На пороге стоял заспанный, недовольно мигающий Торин с лучиной в руках. — Как ты здесь оказался? Что тут произошло?
Хоббит, не отвечая, нетвёрдой походкой прошёлся по двору, подобрав оба своих ножа. Рукоятки, сплетённые из полосок тонкой кожи, казались подгоревшими — кожа почернела, сморщилась, а кое-где и обуглилась. Фолко принялся стирать копоть рукавом.
— Да объясни ты толком: что тут стряслось? — Торину хотелось спать, он был раздосадован помехой и теперь пытался как можно скорее всё уладить.
— Торин, здесь такое было, — всхлипнул хоббит, вновь обессиленно приваливаясь спиной к двери. — Нет, здесь говорить не будем… Пошли, пошли отсюда!
Он потянул гнома за рукав, и недоумевающий, зевающий во весь рот Торин вошёл за ним в дом.
Прерывающимся шепотом, вздрагивая при каждом ночном шорохе или скрипе, Фолко сбивчиво передал Торину суть происшедшего. Сейчас, когда всё уже кончилось, он не мог совладать с колотившей его крупной дрожью.
В трепетном свете лучины стало видно, как сурово сошлись брови гнома, как заиграли желваки на скулах. Его рука потянулась к лежавшему на чурбачке у изголовья топору.
— Нашёл, значит, — зло и весело щурясь, протянул Торин вполголоса. — Пришёл, значит! Кольцерукий, значит! — Гном торопливо проверял, на месте ли его остальное вооружение. — Так что с ним в конце концов сделалось? Что-то не слишком я верю, чтобы такие призраки исчезали от простого ножа.
— Нож ему ничего не сделал, по-моему, — покачал головой хоббит. — Просто пролетел насквозь, и всё. Похоже, я всё же сумел оттолкнуть его чем-то, мне так кажется. А вот завесу точно ножом рассекло.
— Ну что ж, всё ясно, — вздохнул гном, — прав ты тогда был, наверное, Фолко! Не нужно мне было тот меч брать. Не иначе как за ним, проклятый, явился! А может, и нет, кто знает. В общем, запомнили нас в Могильниках… — Он вздохнул. — Ладно, теперь уж ничего не поделаешь, будем глядеть лучше и отбиваться покрепче, коль уж подступит… Давай спать, что ли? Хотя ты лучше спи, а я посторожу.
Фолко лёг и прислушался к себе. Нет, внутри всё было спокойно, ничего не предвещало повторного появления могильного духа, и хоббит несколько успокоился.
«Оно не придет сегодня, — вдруг понял он, и опять не мог сказать, откуда появилась в нём эта непоколебимая уверенность. — Мы ещё встретим его, и третья встреча будет последней… для одного из нас».
После этого всё сразу померкло, и Фолко погрузился в необычайно мягкий, спокойный сон.
На следующее утро хоббит, как обычно, отправился на кухню — по уговору он должен был работать ещё семь дней, как раз столько, сколько запросил у них Теофраст. Ночные страхи, к удивлению хоббита, канули безвозвратно, однако подступило другое. Он внезапно понял, как ему не хочется идти в эту неведомую Морию. Он уже мог спокойно вспоминать происшедшее с ним ночью и понимал, что его спасло лишь чудо; враг был не слишком силён, но и он едва не погубил хоббита. А если их будет несколько? Что тогда? Да и вообще, хотя он и не терял с Малышом времени даром, что сможет он сделать в настоящем бою? Мрак, страх, голод и холод… Всё это наваливалось одновременно, лишало его сил, заставляя лишь внутренне стонать при мысли о его милой, уютной комнате, куда так хотелось вернуться и которая казалась теперь самым безопасным местом на земле. Вечером его таким и нашёл Торин, озабоченный и торопящийся на встречу с хронистом. Увидев унылую физиономию друга, он пристально поглядел ему в глаза, а потом дёрнул щекой, отвернулся и тоже помрачнел, не сказав, однако, ни единого слова.
Настороженно оглядываясь, они дошли до знакомого дома Теофраста. Открывшая дверь Сатти улыбнулась им как старым знакомым.
Они расположились той же компанией в той же гостиной. Сатти, как и вчера, встала за конторку, готовясь записать любой интересный рассказ кого-либо из гостей.
Теперь больше спрашивал Торин. Но прежде чем начать беседу, Фолко не без внутренних колебаний отдал в затрепетавшие сухие ладони хрониста своё главное сокровище.
— Вы возили её в седёльных сумах просто так, не обернув хотя бы в толстый пергамент! — возопил хронист. — А это что?! Кто из вас осмелился хлебать пиво, читая такое сокровище! — негодующе воскликнул он, раскрыв толстый том и обнаружив на одной из первых же страниц подозрительные пятна.
Фолко невольно улыбнулся. Этому человеку книги заменяли всё на свете, и за судьбу Красной Книги, похоже, можно было не беспокоиться. Извинившись, Теофраст выскочил из комнаты, и из-за дверей раздался его быстрый, властный голос, отдававший какие-то распоряжения. Вскоре он вернулся, довольно потирая руки.
— Разъёмщик уже взялся за дело, — сообщил он. — У нас Книга не потерпит никакого урона.
И началась беседа, из которой друзья узнали, что Зелёный Тракт, тянущийся через все разделяющие Арнор и Рохан земли, хорошо обжит и обустроен. Только в самой его середине, сразу же за переходом через Гватхло, у западных границ Дунланда, встречаются пустые пространства, но ни одно из них не превышает одного-двух дней пути. Вдоль всего Тракта стоят крепкие деревни, в которых путники всегда могут найти и добрый стол, и безопасный ночлег — безопасный, разумеется, насколько это возможно сейчас вне пределов Северного Королевства. Там живут в основном выходцы из Арнора, пришедшие туда на тучные и плодородные земли, но немало и выходцев из Дунланда; попадаются и роханцы, которым пришлись по нраву тамошние сочные и обширные луга, как нельзя лучше подходящие для их табунов. Эта узкая полоска населённых земель вдоль Тракта на большом его протяжении платит подати Арнору, а меньшая, примерно от границы с Дунландом — Рохану. Народ там подобрался крепкий и не боящийся трудностей, однако сейчас для них настали нелёгкие времена. Хотя весь Тракт теперь охраняется арнорской дружиной на севере и роханской конницей на юге, жизнь там стала весьма небезопасной. В привольные южные степи и дубравы ушло немало лихих людей: после поражений на севере туда же подались и многие разбойники.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
