в Государственном совете депутации земских и дворянских собраний, Лорис, однако, сам пока не был готов встать на их сторону. Он еще не поставил существующим органам власти новые задачи, а значит, и его «система» пока не успела толком укорениться в правительстве. А потому он писал далее:
…по глубокому моему убеждению, никакое преобразование в смысле предложений [о форме представительства] не только не было бы нам полезно, но было бы по совершенной своей несвоевременности, вредно. Народ о них не думает и не понял бы их, [а правительство было бы] не в состоянии опровергнуть [принесенную с собою представителями] критику.
Резюмируя, Лорис предложил следующую пятиступенчатую программу немедленного распространения своей системы на правительство: 1) продолжить «твердую и решительную» борьбу с революционерами, при этом внимательно следя за тем, чтобы не смешивать с ними тех, кто повинен лишь в проступках, не связанных с революционными проявлениями; 2) установить «полное единство действий всех органов правительственной власти, призванных к борьбе с преступными лжеучениями;
3) с достижением успехов в предыдущих пунктах постепенно возвращаться «от чрезвычайных мер к законному течению дел»;
4) «побудить правительственные учреждения и лица к более внимательному отношению к выразившимся насущным потребностям народа и общества и к его представителям» (правительству надлежит стать более чутким к земствам, городам и духовенству, пояснял Лорис, и обратиться к уже давно намеченным к решению вопросам, так и осевшим где-то «в канцеляриях и всякого рода комиссиях», вроде положения духовенства, податной реформы, земельного вопроса, закона о найме, паспортной системы, преобразований в губернском управлении, прав раскольников и правил цензуры); 5) «восстановить утраченное учебным ведомством доверие всех сословий и всех слоев общества» (в качестве первого шага Лорис предлагал сменить руководство образовательной системы).
Лорис понимал, что и в качестве руководителя комиссии он по-прежнему остается в зависимости от министерской бюрократии в части приготовления и проведения столь широкомасштабных внутрисистемных преобразований. Львиная доля упомянутых им проблем находилась в повестке десятилетиями, и та или иная подвижка в их направлении всегда определялась фигурой во главе министерства и внутренним к тому благорасположением министерской бюрократии. По словам Лориса,
направление ведомств зависит преимущественно от лиц, стоящих во главе их. Задача их – быть точными исполнителями благих предначертаний Вашего Величества на счастие России и ее народов. Велика их ответственность перед потомством, и глубоко должно быть сознание их в том, что они слуги своего дела и что одна из существеннейших их целей есть привлечение сердец к источнику власти в России. В тяжкие минуты государственной жизни, подобные переживаемым ныне, они более чем когда-либо должны стоять на высоте своего призвания и по складу способностей, и по любви к управляемым.
(Маргиналия Александра к этому месту гласила: «Справедливо, но не легко их найти».)
Итак, видя, что вне прямого руководства его программа не будет внедрена, Лорис просил Александра закрепить принятие решений и контроль за ходом их выполнения во всех указанных в докладе областях непосредственно за главным начальником Верховной распорядительной комиссии. Вверху первой страницы доклада император собственноручно наложил резолюцию: «Благодарю за откровенное изложение твоих мыслей, которые почти во всем согласны с моими собственными. Вижу с удовольствием, что ты вполне понял тяжелую обузу, которую я на тебя возложил. Да поможет тебе Бог оправдать мое доверие».
Особый акцент на проблемах ведомств и необходимости нового «образа действий» со стороны высших чиновников указывал на то, что Лорис ясно понимал главную проблему, с которой сталкивались реформаторы государственного устройства России.
А именно: возможно ли бюрократическими силами инициировать и осуществить программу преобразований прежде изменения самой природы институций и их бюрократического состава? Сможет ли идеал министерской власти видоизмениться в достаточной мере, чтобы позволить министерской системе содействовать достижению указанных Лорисом целей и может ли быть подобное «позволение» долговечным? Подобные вопросы занимали Лориса в продолжение всех месяцев, предварявших перенесение точки опоры его власти из Верховной распорядительной комиссии в Министерство внутренних дел.
Лорис предпринимал оперативные меры по установлению контроля над министерской бюрократией. В середине апреля он спровоцировал конфликт между возглавлявшим тогда МВД Маковым и консервативным министром просвещения Толстым, по совместительству бывшим еще и обер-прокурором Синода. В результате вспыхнувшей ссоры Толстой был вынужден покинуть оба поста. Толстой был архитектор той учебной системы, что в своем докладе чуть ли не высмеивал Лорис, так что именно граф и символизировал упорство против всего нового. Лорис открыто «торжествовал победу», зная, что увольнение Толстого «произвело всеобщую радость» [Валуев 1919: 83–87; Милютин 1950, 3: 243; Феоктистов 1929: 185–189].
Вместе с тем Лорису все чаще и чаще приходилось работать при посредстве Макова и его МВД, дабы обеспечить равномерное применение своей программы по всей стране[437]. И пусть Маков исполнял все поручения весьма исправно и добросовестно, его внутреннее неприятие новых методов и целей не составляло для Лориса тайны. Маков олицетворял тот тип царских служак-распорядителей, которые просто не умели приспособиться к новой эпохе. Другое важное министерство, финансовое, также пока еще не перешло в распоряжение ближайшего соратника Лориса А. А. Абазы; сам же Лорис считал, что для надлежащей проработки и осуществления своего видения внутриполитического развития критически важным является полный контроль и над Минфином, и над МВД. Словом, присутствие Макова во главе МВД являлось проблемой, и его отставка вряд ли сильно удивила современников. Но что вызвало несомненное удивление – это решение графа Лорис-Меликова самолично занять должность министра внутренних дел[438].
Лорис-Меликов был официально назначен министром внутренних дел 6 августа 1880 года. Одновременно с этим была закрыта Верховная распорядительная комиссия с передачей всех ее функций МВД. Также упразднялось и III отделение С. Е. И. В. К., функции которого препоручались новосозданному Департаменту государственной полиции в составе МВД. Кроме того, в юрисдикцию МВД переходил и бывший «Отдельный» корпус жандармов, что присовокупило к званию министра еще и именование «шефом жандармов»[439].
Манифест 6 августа был рассчитан на то, чтобы произвести благоприятное впечатление как на общественность, так и на высшие чиновные и придворные круги. Так и случилось: ликвидацию Верховной распорядительной комиссии все расценили как проявление исключительного такта, скромности со стороны Лориса, пожертвовавшего вверенными ему надведомственными, по сути, диктаторскими полномочиями ради того, чтобы сделаться лишь одним (пусть и наиболее могущественным) из министров; но наибольший эффект в глазах либерального общества, безусловно, произвело закрытие III отделения. Этот давний символ самодержавного произвола и репрессий искони действовал вне регулярной министерской бюрократии, будучи частью Собственной Его Императорского Величества канцелярии[440].
Аргументация Лориса, посредством которой ему удалось склонить Александра к подобным переменам, была
